Valley of the Dolls

Я всю свою любовь отдал тем, кто не любил меня. И теперь, когда любят меня наисветлейшие люди, я не могу любить, я не умею.

Сергей Есенин…       Ее опять не поняли женщины: она отпустила мужа в отпуск одного. Не поняли житейской глупости такой умной интеллигентной особы. Как всегда не понимали чуждого холода, как с детства не любили «Снежную королеву» с ее вычурно кричащей нерусской, неродной холодностью. Исхаков уехал, уехал без нее, а в ней не нашлось ни бабьих слез, ни бабьей нежности, чтобы не совершать заведомо недалеких поступков. Любящая так не поступает, говорили они. И были правы: Полине было, в общем то, все равно, где и с кем муж проводит время. И не правы: на душе у Гагариной не то чтобы сильно щемило, а так, чуть резало. Сильные эмоции всегда доходили до нее запоздалыми неконтролируемыми набегами, подобно цунами, когда она стреляла колючими словами в близких. В остальное же время являла собой Дмитрию одну неизменную картину — съеденную жестокой судьбой и подлой любовью личину равнодушной куклы из страшилок. Равнодушие к людям было ее самым главным и давним пороком, в котором она, к счастью, тоже познала одиночество. Она отправила мужа, предпочтя ему сухую, как она сама, работу, не найдя для него ни единого ласкового слова. И он уехал, глубоко раненный этим равнодушием, обещая себе, что в следующий раз будет очень-очень стараться и, наконец, растопит ее. Но так продолжалось из дня в день. Когда-то, еще в самом начале, она честно сказала ему: «Я уже любила. И все еще собираюсь любить, так что извини, но это все совсем, нифига, не взаимно». Он смирился, а в тот день, когда они поженились, радовался как ребенок. Все вокруг казалось солнечным, и этого света хватило бы на них двоих, хватило бы на его Полину. Должно было хватить, но не хватало. Жесткие цепи прошлого держали ее всю: ее музыку, ее мысли, ее окружение. Значит, его то и надо было сменить в первую очередь. Может, если бы ее освещали светлые люди и чистые мысли, она проснулась бы однажды совершенно другим человеком?       Тогда он обратился к свету третьему, такому яркому и жизнелюбивому, гибкому, как волшебная «чарвона рута», способному осветить мир. Именно так в игру вступила заинтересованная Пелагея. Ведь ей ничего не стоило крикнуть вдогонку эху: «Людиии, я люблю ваааас!!!» и рассмеяться взахлеб, как хохочут только маленькие дети. На эту энергию и понадеялся Исхаков. Такая подруга уж точно сможет вытащить Гагарину из многолетней хандры.       Но как бы ни так. Поначалу, все действительно шло по плану: контрасты играли, рядом с шумной Пелагеей Полина потихоньку раскрывалась строгим бутоном. Они учились друг у друга новому: Поля восхищалась серьезностью и силой, а Гагарина излечивалась от прошлых травм. Одним словом, все шло прекрасно. Ровно до того момента, когда Полина неожиданно решила, что никакая подруга ей вовсе не нужна: тем более такая внутренне чуждая, как Пелагея. Яркого «расставания» тоже не вышло: Поля проглотила обиду, сжалась от боли и шока, но распрямилась вновь, враз повзрослевшей от всех трудных событий года, стремительных для нее, игрушечных, будто бы «на вырост». Как Дмитрию было жалко эту неплохую девочку, искреннюю и эгоистичную, настоящую и испорченную одновременно, готовую бросить возлюбленного, но так трогательно привязывающуюся к друзьям. Поля так надеялась опереться на чье-нибудь сильное плечо, а его Полина выбрала просто идеальное время для предательства. Она заткнула уши именно тогда, когда Пелагея захлебывалась в бессильных рыданиях, когда молилась, не забывая просить у Бога одного и того же: «мягкости для Гагариной и мужества для Билана».       Подобным людям, как Поля, трудно поверить, что их кто-нибудь может не любить, что с ними могут не хотеть «водиться». Такие дела. В принципе, это для них главная цель жизни, самоцель. Другого они не замечают, лишь себя.       А вот если бы вы спросили и заметили саму Полину, почему их дружба с «любимицей народа» распалась, так и не успев толком окрепнуть, она бы, может, и не стала бы ничего вам говорить. Ведь идеальность так не любит сплетников и сплетни, это не в ее кредо, не в ее принципах. Но когда бы ее все же разговорили, проявили настойчивость, то она и сама удивилась бы причине не меньше, чем любая желтая пресса. И эта причина — зависть. Да, та самая женская зависть, которая идет рядом с любой такой дружбой, самой — самой рядовой, проявляя себя уже у самых маленьких девочек: Машеньку сегодня учительница похвалила, а Катю нет? Все, ревность на всю-всю жизнь. Что, Маше не идет новое платье? Агааа, ну я-то красотка, мне это не грозит. Вот так, в один не очень прекрасный момент Полине стало очень горько, что она всегда все продумывает, составляет план и просчитывает риски, а какая-то залихватская Пелагея, шутя, крутит людьми, распоряжается их судьбами и искренне не понимает, что она сделала не так: — Полин, а, Полин, вот как ты считаешь, Дима мне нужен действительно, прям по-настоящему, ну ты понимаешь, про что я говорю, или как новая игрушка, которой у меня просто пока нет? — Думаю, что твоя мама права. Он — игрушка. Не серьезно, Пелагея, это не серьезно, не вздумай раздавать левые авансы — Я и сама понимаю, что не хорошо. Но тянет же, ой как тянет. Давай, я пока потяну время, а там пусть надоест, судьба значит. Вот такая непостоянная я, хе-хе — Поляя, оставь Билана в покое. - Поляя, не дури. — Поляя!!! — Чегось, Полин?:D — Да ничего уже, блин, проехали. Это не любовь. Совершенно не любовь.       Наверное, по-настоящему они так никогда друг друга не понимали. Никогда: — Полин, тебе надо смотреть и на других мужчин. Что ты так вцепилась в своего Петра, будто свет на нем клином сошелся. Ах, еще и любить всю жизнь собираешься? Ну, ты и дура. Тоже мне, принц: Пьет? Пьет. Играет? Играет. Муж твой лучше, не сомневайся. А вообще, я тебе даже завидую, хотела бы однажды испытать что-нибудь подобное. Это так крутооо — Ты что думаешь, это такая нежная романтичная история? Прям сказка про любовь? Никогда я такое не любила, нет-нет, ты совсем не права. Вот совершенно не то. В моей жизни много горечи.       Их темы разговора часто сводились к девчачьей болтовне о шмотках и мужчинах, которые Гагарина считала наполовину откровенной тошнотворной глупостью, наполовину болезненной кровоточащей раной. Но Пелагея словно и не замечала этой женской боли, когда с упоением снова и снова возвращалась к горячей и любимой своей теме — бывший муж Гагариной. Полина ни один раз просила подругу не упоминать, постараться забыть о его существовании, стереть из памяти всех, кому рассказывала о нем когда-либо, но соблазн участия в живых страстях, «живом» шоу с настоящими, «живыми» куклами был для Пелагеи слишком велик. Она оставалась глухой к просьбам. Как и всегда.       И жизненные их позиции тоже были разные: Пелагея любила быть в центре внимания, а Гагарина испуганно таращила глаза каждый раз, когда чувствовала, что теряет привычную и родную «норку», с усердием натренированное амплуа. Поля болтала, а Гагарина больше молчала, бросая на разошедшуюся подружку полуехидные взгляды: — Поль, купи кляп, пожалуйста, тебя слишком много. Кругом, вокруг, только ты одна. Это раздражает. — Ля ля ляяяя ля ля ля хе-хе-хе хахахах. — Полин, не молчи. — Скажи мне хоть пару слов, не молчи. -Полин, ты знаешь, как меня достать, как меня такое бесит. Такое молчание. -Полин. -Полиииин. -Полинааааа. — Что-то смешно, да, Полин. Ну, Полинаааааааа.       При этом рядом со стильной, спокойной и уверенной в себе Гагариной, Пелагея часто чувствовала себя глупее, недостойнее, ребячливее. А в какие-то минуты находила подругу еще и более красивой. И пугалась, потому что боялась, что это же могут заметить и другие люди. И тогда, чтобы понравиться этому миру, завоевать признание, она начинала еще больше шутить и смеяться, не замечая, как перегибает палку, как окончательно теряет всякий такт. Самое главное, это быть милой красивой куколкой, а не деревянной Полиной. Быть лучше нее, лучше всех. Тогда она будет счастлива. И будет петь, окруженная толпой восторженных зрителей, и достигнет своей эйфории.       У бывших «недоподруг», как мы уже знаем, были совершенно разные характеры. Одна умела ждать и хранить верность годами, другой не хватало терпения и на недолгий срок: — Полин, Дима на меня почти молится, но мне это совершенно надоело. Куда не гляну, всюду за мной следуют его преданные глаза. Он добрый, хороший парень. И музыкант. И не только музыкант. Совсем не только, все у него гармонично: и душа, и тело. Еще он мне уступает постоянно: «Все для Пооолечки». И мы смотрим на звезды почти каждый день, но жизнь начинает входить в привычку. Скука дикая. Он меня раздражает своей робкой заботой, я устала слушать его стихи. Они каждый день одинаковые, и он их каждый день читает. Короче, я прямо чувствую, как утекает мой интерес. — Но ведь раньше тебе нравились его стихи? И он всегда был мягким и скромным, разве не так? Тебе же хотелось именно этого? Я всегда говорила, что сссровская романтика — странно. Нет, я, конечно, понимаю... — Полин, я хочу эмоций. Хочу в клуб. Поехали?       Весной 2016 года Пелагея напилась так, как не напивалась ранее, потеряла в толпе Гагарину, зато нашла хоккеиста. Их мимолетные отношения развивались быстро, начиная с клюшки в зубах, заканчивая воспоминаниями о первой невзаимной любви — однокласснике-спортсмене. В тот момент Поля чувствовала, что не успевает следить за событиями, одно накрывало собой другое: вот они с Ваней поют в караоке, а вот пустой взгляд Билана в прямом эфире детского Голоса, брошенный воровато—униженно. Дальше только хуже: вот на нее кричит в трубку Рудковская, задетая тем, что кто-то посмел посягать на ее друга, братишку и «золотую рыбку» в одном лице. Что ж, злость можно понять, ведь ей предстояли еще долгие месяцы его моральной реабилитации.       Самым ужасным открытием для Поли стала ее такая долгожданная беременность. Надо же, с Димой столько раз все было, и ничего же, а тут - с первой ночи. Для женщины, с подросткового возраста мечтающей стать матерью, она вела себя нетипично — рыдала. И сама чувствовала вкус, цвет и запах своих слез. И кляла себя последней дурочкой, уж дурой она себя все-таки не смогла посчитать. Ей даже казалось, что теперь, она, наконец, начинала ощущать « то самое что-то подобное », которое сразу не сумела верно оценить.       Прошлая знакомая жизнь утеряна навсегда. Пелагея кусала локти. Однажды Гагарина сказала, что ей предстоит испытать такое, что реальность ударит по незадачливой хохотушке сильно и больно, но Поля даже не представляла себе, что все будет именно так глупо. Так скоро. Так больно. У нее забрали все, что она любила на данный момент: репутацию очаровательной, всеми любимой, девочки, Билана и подругу. Пелагея не знала толком, почему Гагарина решила поставить в их дружбе точку жестко и неумолимо именно в эти дни. Но это ей слабо помогало. Она обидела людей, которые ей верили, а ее обидела Полина, которой верила она. Круг замкнулся. Пелагея отыграла свою внезапную свадьбу, и закрылась со своей бедой, ото всех подальше. Больше не было шуток. И не было смеха. Разве что, не удержалась, и с прежним озорством послала Гагариной на день рождения кактус. Да еще с надписью: «Он такой же колючий и резкий, как и ты».       Спустя год Полина найдет в себе силы в день рождения Пелагеи написать ей: — Привет, Поль. Та ответит сухо и недоверчиво, а потом вдруг разом обрадуется, как маленькая девочка, и закричит, и раскинет душу нараспашку: — Полин, я поняла, я поняла. Полинааа. Я была не права. Во всем. Я ранила вас всех, правильно? Но теперь все будет по-другому. У нас все будет по-другому. Начнем все сначала, а? — Да ничего я этого не замечала, но ну-ну.       Полина вспомнит, как Пелагея всегда отдавала ей на съемках последние свои съестные припасы, и обязательно улыбнется. Ведь щедрая Полька очень, не отнимешь единственного хорошего качества. Последнюю рубашку с себя снимет, но с друзьями поделится.       И они пойдут кататься в парке на велосипедах, будут болтать обо всем на свете, а больше всего о маленьких дочках, и солнце будет улыбаться им, и лето, и трава, и ветер. Надежды на будущее вдруг ураганом захлестнут их, будто именно так и правильно, так было всегда и должно было быть, если бы не детские обиды и детские поступки, что разлучают близких людей. А потом они будут пить чай дома у Гагариной, а Пелагея — показывать язык и дразнить Дмитрия с Андрюшкой. И у Исхакова вдруг впервые станет легче на душе, ведь та нежность, с которой Полина собирает его утром на работу, а потом долго стоит у окна, чтобы убедиться, что машина завелась нормально, а он целый и здоровый благополучно уехал, не может говорить ни о чем другом, кроме любви. И он увереннее сожмет руку жены и неожиданно для самого себя покажет язык Пелагее в ответ. Они будут гадать по книге с народными приметами, есть печенье и смеяться. Когда календарь раскроется на осени, Поля чуть-чуть замечтается и подумает, что начать заново можно не только с Гагариной.