Love, lust, faith and dreams

Мы рождены для грусти, для грусти и печали И обретем радость, лишь пройдя через страдания RM «Moonchild»

Всю дорогу до госпиталя они молчали. ТэХи тайком поглядывала на Юнги, сидящего рядом, и почему-то ей было очень плохо. Не от физической боли, нет. Плохо было, потому что он выглядел до боли грустным и… потерянным? Она не знала причину такого его состояния, но не сложно было догадаться, что ее отказ в его чувствах сильно ранил парня. И вроде бы она поступила правильно – не стала ему давать ложную надежду, но почему тогда и на душе у нее так паршиво? - Легкое сотрясение, - констатировал доктор, снимая одноразовые перчатки и присаживаясь за стол. – Сейчас выпишу вам рецепт, и вы можете быть свободны. – Он ободряюще улыбнулся сначала ТэХи, а потом, сидящему в уголке Юнги. – Желательно никаких нагрузок ближайшие несколько дней, а лучше неделю. - Но у меня постоянные тренировки… - начала было ТэХи, но парень быстро ее перебил: - Хорошо, я прослежу. И то, каким тоном он это сказал, заставило девушку вздрогнуть. Голос не был враждебным или злым, он был повелительным, таким голосом родители заставляют своих детей глотать горькое лекарство. ТэХи не понимала, почему после всего, что она сказала, Юнги продолжает заботиться о ней. Как и не понимала, действительно ли он уступил ее своему другу и больше не претендует. Вдруг все это большая актерская игра? Все было слишком запутанно, а раскалывающаяся голова никак не способствовала нормальному мышлению. - Все, можете идти! – доктор снова улыбнулся и протянул листок бумаги Юнги. Поклонившись, они покинули кабинет врача и ТэХи, поймав взгляд парня сказала: - Спасибо. Мин улыбнулся несколько грустно, но протянул ей листок и ответил: - Было бы за что. Я сам виноват, сам и исправил. «Если бы и я могла так же». Она по-прежнему не понимала, почему в груди так противно щемит каждый раз, когда она смотрит на эти потухшие глаза. Но все казалось слишком запутанным сейчас, и она обещала себе разобраться позже, когда пройдет головная боль и когда у нее будут свободные пару часов дома, чтобы обо всем подумать. - Я… - она вдохнула полной грудью. – Ничего, если я поеду одна? Юнги хлопнул ресницами, казалось, что ТэХи даже слышит звук разрезаемого воздуха. - Конечно, - хрипло ответил парень. – Я вызову тебе такси. ____________________________________________________________________ Не разумным было со стороны полицейских сажать Чи и Гука в соседние камеры, где единственным, что их отделяло друг от друга была стальная решетка. Правда они не предпринимали никаких попыток подраться, но этого и не надо, если всем известная фраза – слова режут лучше ножа – была, пожалуй, на этот момент их лучшим оружием. Чимин аккуратно промокал кровоточащие раны на лице рукавом толстовки. У него не было зеркала, и он не знал, где кровоточит сильнее, поэтому просто действовал по наитию. Чонгук был его отражением в соседней камере, сидел на скамье к нему лицом и тоже пытался остановить стекающие по лицу струйки крови. Единственным их отличием было то, что Пак молчал, а Гук не затыкался почти с того момента, когда их сюда привезли. - Знаешь, а я ведь и не знал, что ты не умеешь себя держать в руках, - Чон ухмыльнулся и поморщился, когда разодранная губа закровоточила. – Всегда казался мне примером сдержанности. Хотя о чем это я? В тихом омуте, а продолжение ты и так знаешь!.. – И все в том же духе. Пак, если честно Гука почти и не слушал. Его голос звучал где-то на втором плане, как музыка в фильме, в очень плохом фильме, некачественном. Ты от нее отгораживаешься и вроде становится получше. Проблема была в том, что Чимину не было лучше. Его никак не покидали слова Чонгука о том, что он уже второй раз поцеловал ТэХи. «Она ни разу не оттолкнула меня…» - сказал тогда маннэ. Неужели все это правда? Ведь мог же он и обмануть! Мог. Но Чи чувствовал каким-то тайным уголком сознания, что тот не врет, он был искренним, хоть и пытался задеть Пака за живое. « И него получилось» - печально думал Чимин. Он смог заставить его усомниться в ТэХи. Надо было с ней лично поговорить и разложить все по полочкам. Пусть они и знакомы не долго, но не думал вокалист, что все сложится вот так. А еще не понимал, почему вселенная послала ее к нему, а потом вот так жестко начала развлекаться. Карма сука – Пак теперь был в этом уверен окончательно. -… еще и в драку лезешь из-за нее! – Чонгук приложил рукав к разодранной брови и злобно уставился на Чимина. – Мог бы уже давно понять, что не ты ее судьба! Такие девушки, как она и такие, как ты… - Он помотал головой. – Да, вы просто несовместимы! Это же смешно, не думаешь?! У нее в глазах дьяволы пляшут на деле, а ты этого даже не замечаешь! Что делать будешь, когда она в итоге поймет, что ты не тот, кто ей нужен и бросит тебя, а? А я уверен, что так и будет! - Замолчи! – прошипел Чимин. Чонгук заулыбался. Хоть какая-то реакция, а то у него складывалось ощущение, что он со стеной разговаривает. - Я-то замолчу, но ты потом сам будешь в слезах купаться и орать, почему тебя никто не предупредил!? - Хочешь сказать, - чуть ли не рыча, проговорил Пак, - что твоя попытка отбить ее у меня, всего лишь способ защитить меня от нее?! Гук задумался, а потом улыбнулся и снова сморщился от боли. - Нет. Смысл был не такой. Но если тебе хочется так думать, то… - Какого хрена тебе надо?! – взревел Чимин, вскакивая на ноги, если бы не решетка потасовки было бы не избежать! - Мне нужна она, - спокойно ответил маннэ. - Она не игрушка, Чонгук, чтобы передавать ее из рук в руки! Она живой человек и сама в праве выбирать! - А ты ей дал выбор? Может, она со мной хочет встречаться?! – Чон медленно тоже терял маску спокойствия. - Если она сейчас встречается со мной – то это ли не ответ? Гук опустил руку и сжал кулаки. Он понимал, что Чимин прав, как и понимал, что ТэХи не оттолкнула его оба раза не просто так. Все-таки он был ей не безразличен и он это понимал. Но не понимал, почему она сама не идет к нему, почему не дает зеленый свет?! - Я не отступлюсь, Чимин-хен, - просто сказал маннэ. Пак отшатнулся, будто получил пощечину. Он еще лелеял хоть маленькую надежду, что их отношения возможно восстановить, но сейчас… - Я тоже, Гук. Я тоже. У Юнги уже были затяжные депрессии. Не те, о которых поют в сопливых песнях, и о которой без устали трезвонит молодежь. У него была настоящая депрессия, тяжелая, когда на все вокруг наплевать, на себя в первую очередь и перспективы очень даже не радужные, а самоубийство, вроде как, и очень даже радужный выход из ситуации. Тогда он даже под наблюдением был, но это тайна, парни об этом не знают. А вот сейчас, сидя в пустой квартире, кажется, снова началось. Здоровая часть сознания, еще пытаясь выплыть, твердила, что надо позвонить менеджеру или лечащему врачу, а та часть, которой до всего было, как пешком до Парижа, твердила, что в звонках нет смысла. И телефон так и остался лежать на тумбочке, с каждый мгновением теряя свой спасительный свет. Чимину было наплевать на все те потоки негодования, что на него обрушились, как только их вернули в общежитие. Просто наплевать! У него сейчас душа раскалывалось надвое и человек, который мог бы ее склеить, в этом и виноват, а от этого еще отвратнее. Ему не хотелось верить Чонгуку, хотелось думать, что он злил его специально, чтобы расстроить их отношения с ТэХи, но противный голос в голове шептал: «Какие отношения? Вы с ней встречались-то пару раз! Думаешь, она успела к тебе привязаться?! Нужен ты ей!» А главное голос этот было не заткнуть и, как бы горько это не прозвучало, но отчасти он был прав. «Лишь отчасти!» - зло подумал Чимин, захлопывая дверь в общагу и натягивая шапку сильнее на лицо, так чтобы челка в глаза лезла, и его было не узнать. Хотя кто его узнает с его-то новым макияжем от мастера Гука?! Свежий воздух и одиночество – все, чего хотел Чимин, скользя вдоль по безлюдным улицам. ТэХи было плохо и снова же не физически, хотя голова, по правде говоря, раскалывалась! Ей было просто невыносимо от мысли, что она просто снова всем вокруг делает плохо. Новости о драки между мемберами Бантан разнеслись быстро. Юнги, Чимин, Чонгук… Казалось, что она расколола их группу. А ведь фактически она ничего и не сделала. С Юнги сразу объяснилась, Паку старалась не врать, но вот Чонгук. Можно было бы спихнуть все проблемы на этого зазнавшегося маннэ, но это было не правильно. Все-таки она виновата, она не пытается сказать Чону, что он ей не нравится, не пытается его оттолкнуть и потому… Потому все это и произошло. Быть яблоком раздора хотелось в последнюю очередь. Она уже сказала Юнги, что он не больше ей, чем знакомый, а теперь на душе так гадко, но… «Надо!» - уверенно решила ТэХи, вставая с дивана и направляясь к выходу. Если она разберется со всем этим сейчас, возможно ей будет легче. У здания общежития она оказалась так быстро, что даже не успела опомниться и собраться с мыслями. А что собственно сказать? Сердце билось где-то в районе горла, руку похолодели от ужаса и осознания того, что она собиралась делать. И все-таки ТэХи шла, неуверенно, но шла, не замечая, как Чимин, увидев ее фигуру, тенью скользит за ней. Чонгук вышел из общежития и стоял в коридоре у окна подальше от ушей и глаз только потому, что понимал, так будет правильно. Еще в тот момент, когда ТэХи постучала в дверь с серьезным лицом, он понял, что разговор ему не понравится. Он не пытался шутить, не пытался соблазнить ее, просто стоял и ждал, когда она соберется с мыслями и начнет разговор. В глубине души Чонгук очень страшился этого. Он боялся, что не нужен ей, что она не оттолкнула его только потому, что слишком добра по натуре и боялась ранить его чувства. А были ли они эти чувства? У Чонгука – да, признал парень, скрипя зубами. И он бы ей сказал, но ее отказ – нож в сердце. - Как ты себя чувствуешь? – неожиданно спросила она, глядя в пол. Парень моргнул и, прочистив горло, ответил: - Нормально… спасибо. - Мне нужно поговорить с тобой, - наконец она подняла на него янтарные глаза. Чонгук внутри сжался, ибо этого момента боялся больше всего. - Я слушаю, - его собственный голос показался ему совершенно чужим. - Чонгук-сонбэ, - тихо сказала ТэХи, - ты прекрасный парень, правда. Но я… я встречаюсь с Чимином и… кажется, он мне нравится, - она до побеления костяшек сжала край куртки. Говорить это Гуку и одновременно смотреть в его широко распахнутые глаза, было предельно невыносимо. – Я не знаю, правда ли нравлюсь тебе, но прошу, если это действительно так, то, пожалуйста, прекрати все ссоры с Чимином. Я не хочу, чтобы группа развалилась из-за меня. Мне нравится Чимин, - снова повторила ТэХи. – Пожалуйста, прекратите все это! – она недвусмысленно глянула на раны на его лице. – С Чимином я поговорю потом, а сейчас я прошу тебя закончить эту… войну. С лица Чонгука мигом схлынули все эмоции – чистый лист, ни дать, ни взять. Он не думал, что будет так больно. - Спасибо за все это, - холодно отозвался парень. ТэХи вздрогнул – не такой реакции она ожидала. Даже если бы ухмылялся или злобно кричал было бы по-другому, а так… непонятно, что и думать! - Я понял твою позицию – Чимин в фаворе, Чонгук свободен. - Извини, - почти прошептала она, опустив голову. – Я не хотела давать тебе надежду. - Ты и не давала, я сам в это верил, сам и пострадал. «Юнги недавно сказал почти то же!» - Извини, - с горечью. Ей самой было противно. Такое чувство, будто заляпалась в чем-то мерзком и не оттереть, а от этого еще хуже! Она развернулась, чтобы уйти, чтобы они не увидел одиноко катящуюся по щеке слезу, но Чонгук резко хватает ее за руку, останавливает, но лицом не поворачивает и, она не знает, что и думать! - Один вопрос, - голос звучит ровно. - Хорошо. - Я тебе нравлюсь или нет? Честно. ТэХи замерла, будто все ее члены окоченели, даже каждый вздох давался с трудом. Она не ожидала такого вопроса, хотя сама пыталась уже дать его. Конечно… - Нет. Рука на запястье мгновенно разжалась. - Это хорошо, - послышалось сзади. – Надеюсь, у вас все будет хорошо. Прощай! Тяжелые шаги эхом разносились по пустому коридору, а ТэХи боялась шевельнуться, ведь в этом звуке было столько боли, столько… просто столько всего, что хотелось бежать за ним следом и, если бы не странное окаменение, она бы может и сделала, утешила, а так… «Может и к лучшему! Может и к лучшему!» Она ведь сказала ему, что он ей не нравится, тогда почему на душе так паршиво, как тогда с Юнги, почему по щекам текут слезы, а сердце отчаянно ломится через ребра наружу? На это она ответ дать не могла. Чимин слышал весь разговор, каждое слово, отчасти даже видел их силуэты. Боялся измены. Сейчас на душе спокойно и нет. Нет, не спокойно. Эта тишина перед тем, как она сказала «нет» была самой продолжительной в его жизни. Хотелось ликовать от того, что лишился соперника, и хотелось рыдать не понятно почему, но точно не от счастья. Но он же мужик – нельзя. Тихий всхлип вырвал его из раздумий. Аккуратно выглянув из укрытия, Чимин посмотрел на ТэХи и сердце его враз остановилось. Ей было плохо. Она решила все проблемы в одиночку, хотя Пак должен был ей помогать, но ей было плохо. Он колебался всего долю секунды, а потом выбежал и сжал ее в объятиях, понимая, что и его сердце ощущает сейчас то же самое. Он любил девушку, которая любила и его и его друга, но вынуждена была отказать второму только потому, что с Чимином она уже встречалась и, это было бесчестно. «Но кому все-таки принадлежит твое сердце?» У Юнги не было такого состояния давно. Он даже попытался подсчитать, сколько прошло дней, но на цифре 60 решил остановиться – долго и скучно и… бестолково. Он безрадостно усмехнулся и растянулся на кровати, смотря в белый потолок. Слишком устал – а вот и первый признак того, что это по-настоящему депрессия. Можно было бы заняться музыкой, но почему-то не хотелось, ничего не хотелось, и это было плохо. В симптомах Юнги был подкован хорошо, знал, к чему все это ведет, но предпринимать почему-то ничего не хотелось. Внутри он смеялся в голос! Это же просто умора – снова впасть в депрессию из-за отказа какой-то девки, которую он толком и не знает! Парни бы со смеху покатывались от этого! А если он еще и убить себя решиться, то это вообще можно будет заносить в список самых идиотских смертей! Мысль о самоубийстве неприятно резанула по здоровой части сознания. Плохо! Юнги резко поднялся с кровати и пошел в ванну, включил холодную воду, сполоснул лицо, еще и еще, пока не свело мускулы, и он не перестал их ощущать. Тяжело дыша и, сплевывая попавшую в рот воду, он посмотрел на себя в зеркало и выдал своему отражению: - Ты жалок! Возьми себя в руки, кретин! Она не одна на свете! «А какого тебе будет смотреть на нее каждый день? Она будет с Чимином, будет обниматься, целоваться!» Юнги с размаху впечатал кулак в зеркало, наблюдая, как в медленном танце рушатся на пол осколки, окрашенные кровью. Примерно так же рушилась его душа в эти минуты, также окрашенная кровью.