Драбблы по Двум звездам

На самом деле Шимон ненавидел Рождество. Вот всей душой ненавидел. Этот праздник, который любит каждый в его большой семье, даже его младшая и любимая сестрёнка Саё, он терпеть не может. Поэтому всеми силами старается отгородиться от общей суматохи и атмосферы счастья по поводу этого дурацкого праздника. Он терпеть не может этот праздник. И все уже, кажется, поняли это. Поэтому телефон уже не разрывается звонками и смсками с поздравлениями и пожеланиями. На улице холодно, мороз наконец-то нагнал нужную температуру для декабря, а на окнах красуются его витиеватые узоры. С одной стороны Шимон, разглядывая их, получает эстетическое удовольствие, а с другой... Он не любит зиму. За её холода, этот чёртов мороз, эту чёртову атмосферу, чтоб его, Рождества! На душе зябко и также холодно, как на улице. Шимон и сам не понимал, почему не может сосредоточиться ни на чем, кроме своей злости на ни в чем неповинный праздник, своей печали и тоски по чему-то неизвестному. Ему было холодно, и парень кутался в красный плед, замотав себя в кулёк. В руках, немного подрагивающих, кружка с уже остывающим чаем. Вкус этого напитка давно стёрся под натиском эмоций, а жидкость только давала видимость наполненности в желудке. Неприятное чувство жгло изнутри до отчаяния, и Шимон выдохнул через ноздри. Как ему надоело! Стены у его квартиры как назло тонкие и сквозь них слышится детский смех и бодрые разговоры взрослых. Обычно прямая спина горбится ещё больше. Шимон поморщился, как будто съел лимон. Два лимона, поправил сам себя парень, слыша с улицы весёлые крики пьяной компании. Он ненавидит Рождество. До полуночи осталось два часа. Ещё целых два часа он будет сидеть в четырёх стенах, за которыми — не важно, в какой стороне, — будут раздаваться звуки празднования, и терпеть это всё. Он бы и мог выйти на улицу, закрыв уши наушниками, но желания бродить по морозу тоже не было. Погода и слабый иммунитет — единственное, что удерживало Шимона от этого отчаянного побега из квартиры. Икаруга хмыкнул. Черт, сейчас он почти жалел, что отказался от компании в этот праздник. Хотелось бы просто напиться с каким-нибудь другом с работы, да даже Тэнма сойдёт, как вариант. Напиться и завалиться спать. Лишь бы не было так... Одиноко? Фыркнув, Шимон зарылся поглубже в плед и попытался очистить мысли от всяких глупостей. Вот ещё! Не одиноко ему! Он уже три года не живёт в доме родителей, где постоянно праздновали любой праздник с таким размахом, что на утро болела только голова и пара конечностей (после "твистера" и "монополии" и не такое заболит с его-то семейкой). Он уже три года вполне обходится без всяких подарков и поздравлений. Единственное, что он терпит и даже принимает с лёгкой улыбкой — рисунок от талантливой сестрички Саё и пожелание всего самого-самого от матери. Все остальные игнорировались напрочь. Он неплохо справляется и без таких излишеств, как Рождество и день рождения. Ему не нужна вся эта шумиха и "положительные эмоции в такой хороший день". Но от инея на душе это не избавит. Как ни крути кружку с холодным чаем, — там уже не чай, а какая-то безвкусная бурда, — все равно чувство одиночества сковывает в свои тиски и не отпускает. До Рождества час. Шимону грустно и одиноко. Настолько противно становится от самого себя, что хочется... Негативные мысли прерывает звонок в дверь. Этот звук сначала кажется эфемерным, ненастоящим. Шимон ждёт, когда там, с другой стороны, поймут, что никого нет дома, они ошиблись номером квартиры или просто плюнут на эту безнадежную затею, но где-то глубоко внутри надеется. Все-таки хотелось бы, чтобы это правда было к нему. Но он упорно отметает эту мысль и ждёт. Ждёт, пока звонок не стихнет. Но звон, эта мелодия не кончается. Сначала один раз, потом второй, третий. Нет, кого могло принести за — Шимон смотрит на настенные часы — сорок минут до Рождества? Кого там нелёгкая принесла? Решившись все же открыть дверь незнакомцу, помешавшему ему цедить свое одиночество, Шимон распахивает дверь, не смотря в глазок. И в голове слово "незнакомец" меняется на "незнакомка". Первое, что бросилось в глаза, яркая улыбка. Короткие, пушистые волосы притягивали необычным оттенком — пшеничный с зелёным, кто бы мог подумать? Шимон недоверчиво смотрит на незванную гостью, у которой щеки покраснели то ли от мороза на улице, то ли от смущения. — Департамент контроля одиночества, мистер! От Вас к нам поступила тревога... — сказала звонким голосом блондинка, сияя своими глазами и улыбкой. — Что? Что за департамент? Такого нет в Японии! — твёрдо, без всякой заминки ответил Шимон. На что получил самоуверенную ухмылку и ещё более загадочное поведение. Но кого это волнует? — Не знаю, кто Вы, девушка, но лучше бы Вам пойти домой и праздновать Рождество в семье... — Пропустите? — с той же улыбкой, похожей на солнце в летний день, спросила она и тут же протиснулась мимо него, возмущая этим хозяина квартиры до глубины души. Он даже дверь захлопнул, не понимая, что происходит. Незнакомка рассматривала квартиру и ей явно нравилось то, что она видела. Она шла на кухню, будто была уже здесь раньше. Неужели она сталкер, о которых не так давно упоминалось в новостях? Да ну, Шимон, это не логично! За тобой не может вестись слежка, не тот возраст и вообще..! Девушка тем временем уже ставила на плиту чайник, ища глазами кружку. К её несчастью, у Шимона всегда была одна кружка, которая сейчас в гостиной на кофейном столике, так что она может спокойно взять свое хорошее настроение и уйти... А, нет, ему показалось. Девушка ничуть не расстроилась, доставая из недр своей маленькой сумки (как он её не заметил?) небольшую кружку. На ней был изображён белый тигр с непонятной надписью, но картинка была забавной. И отражает характер это юной особы. — Кто ты вообще такая? Зачем пришла? Ни за что не поверю, что ты пришла просто так, — снова вернулся к главной теме их разговора Шимон, наблюдая за ней. Нежданная гостья заварила им чай и поставила перед ним. Она же туда ничего не подсыпала? Красть у него в любом случае нечего... Незнакомка улыбнулась и, сделав один маленький глоток, посмотрела ему прямо в глаза. — Разумеется, я пришла не просто так. Говорю же, к нам в департамент контроля одиночества поступил сигнал тревоги из твоего дома... — И ты всерьёз полагаешь, что я куплюсь на эту очевидную ложь и выдумку? — поднял правую бровь вопросительно Икаруга, не веря ни одному её слову. Блондинка как-то стушевалась под его взглядом. Ей, несомненно, было неловко и стыдно, но она явно не из тех, кто будет так просто врать. Даже ради шутки. Неужели она говорит правду? — Почему бы и нет? Рождество никто не должен праздновать один, — тихо пролепетала она, крутя в руках свою кружку. — Тебе было одиноко, вот я и пришла. Шимон задумался. Она точно не врала — не тот тип характера. И хоть она лучится уверенностью в себе и своих силах, но ей явно не хочется навязываться. И что она там болтала про свой "департамент"? — Как тебя зовут? — поинтересовался он. Раз уж она не собирается уходить, а он — её выгонять, то почему бы не познакомиться? К тому же до Рождества осталось всего двадцать минут. Она наверняка сразу же уйдёт после двенадцати. Он не настолько интересная личность, чтобы торчать с ним всю ночь. — Не могу сказать, — качнула головой с грустной улыбкой она. — Работа обязывает? — понимающе склонил голову он. Она кивнула. — Ну, хорошо. Меня зовут Шимон. И я не знаю, о чем мы будем разговаривать эти девятнадцать минут. Но девушка, прищурив свои глаза, поняла его намёк. Она уже осознала, что этот человек, сидящий перед ней в красном пледе, не настроен на общую волну праздника. Что ж, придётся помешать его планам утопиться в своей депрессии! — Расскажи о себе. Чем увлекаешься? Такой человек, как ты, обязан чем-то увлекаться. О, вижу ты поклонник детективного жанра? Мне всегда нравилась эта тематика, в особо расслабленные дни предпочитаю именно её... — Я читаю их в напряжённые, — зачем-то добавил свою реплику Шимон, хотя делать этого не хотел. Возможно, это из-за поведения девушки, что улыбалась и говорила так, словно ставила ему вызов. — Зачем? Мне казалось, детективы должны напрягать ещё больше. — Ты явно не умеешь наслаждаться их атмосферой, — усмехнулся парень, подходя ближе. — А ты, значит, умеешь? — Разумеется! У них завязался спор, и Шимону никогда ещё не было так весело. Их беседа длилась уже явно дольше девятнадцать минут, а ему ещё не наскучила неожиданная собеседница. Она показалась ему в меру начитанной, особенно в науке (наверное, один из родственников химик или физик, решил он), очень азартной и активной. Она просмотрела всю его коллекцию бонсаев и удивилась, как ему удаётся следить за всеми ними и успевать делать все остальные дела. Он горделиво вскинул голову и сказал, что это его секретная техника. Прозвучало по-детски хвастливо, но девушка только засмеялась, и этот смех был не над ним, а вместе с ним. Шимону и самому захотелось улыбнуться, когда он слышал этот смех. Позже они уже сидели на диване и пили пятую кружку чая. Шимон не верил, что у него там ещё остались пакетики, но блондинка успокоила его тем, что принесла свой на такой случай. Они болтали на разные темы, но он старался огибать тему её прошлого/настоящего, чтобы не нарушить эту идиллию между ними. В какой-то момент он понял, что вот так просто говорить с кем-то в Рождество — прекрасно. И почему-то именно с ней, с этой странной особой, хотелось вести диалог и пить чай. Только с ней чай приобрёл вкус и не казался горькой водой с каким-то противным привкусом. Он не заметил, как его заклинило в сон от усталости. Шутка ли, но он весь день и вечер просидел в тяжёлых думах о том, как ему надоел этот праздник. А с этой девушкой ему так понравилось просто быть, что его сморила эта уютная атмосфера. Он полночи не замечал, как близко они сидят, пока он не начал клевать носом, а голова не стала невыносимо тяжёлой. В последние минуты перед тем, как он провалился в сон, они молчали, и эта тишина приятно ложилась на его плечи, не напрягала. Девушка давно поставила свою кружку на столик и просто сидела рядом. Когда красноволосая макушка опустилась ей на плечо, девушка ласково улыбнулась и погладила эти с виду "колючки". Мягкие и, наверное, завиваются после ванны. Его тихое сопение и часы на стене нарушали тишину. Шимон во сне улыбнулся чему-то, и девушка тоже улыбнулась... ...А на утро Шимон проснулся один в едва тёплой квартире, под красным пледом, подушкой под головой, на диване и с одинокой своей кружкой на столике.

***

С Рождества проходит пара месяцев. На дворе февраль. Шимон уже практически забыл ту ночь Рождества, когда ему приснилась странная незнакомка. Самое главное, что на утро он проснулся впервые выспавшимся, хоть и с тоской на душе. Работа занимала все время и не было ни минутки, чтобы подумать о том чудесном сне, поэтому из памяти аккуратно пропали и тигр на голубой кружке, и вкус того чая, и миловидный (да-да, он сам, анализируя приснившееся ему видение, признал, что девушка там была милая и красивая) образ незнакомки, так и не сказавшей ему свое имя. Единственное, что не желало исчезать бесследно, голос и то её прикосновение к его волосам, когда он заснул. То, что будило в нем спавшие до этого чувства. Впрочем, эти кусочки сна были недостаточно сильными, чтобы вытеснить Шимона из его рабочего настроя и выбить его из графика и нужного состояния. На работе был полный завал после Нового Года, а бонсаи, как всегда, справлялись со своей ролью отвлечения от побочных факторов. Он продолжает жить, как жил до сна, и он не стремится менять такой расклад. Сегодня тринадцатое февраля. Шимон морально готовится к тому, что завтра будет полный аншлаг в его офисе, а все из-за ещё одного самого надоедливого праздника в году. Вот зачем вообще придумали этот ванильный, розовый и цветастый День Святого Валентина?! Шимон пощупал карманы в надежде, что там обнаружатся забытые дома наушники, о которых он вспомнил, пройдя от дома уже приличное расстояние. Но нет, наушников там не оказалось, вокруг него витала снова атмосфера ожидания праздника, а в глаза бросались разнообразные вывески, сердечки и, почему-то, плюшевые медведи. Да что ж такое-то?! Так, успокойся, сегодня только тринадцатое, а ты уже на взводе, Шимон. Так нельзя! Где твой хваленный самоконтроль? Вот, отлично, каменную маску на бедное лицо и вперёд в офис! День кончился быстро, и часов в девять вечера Шимон уже вполне довольный шёл домой. Когда на тебя наседает усталость, ты уже особо не задумываешься, какая вокруг тебя обстановка, лишь бы домой попасть. А там и до кровати недалеко... —... И почему ты в свой день рождения работаешь? — раздался впереди него тонкий голосок. Шимон заметил трех девушек, по виду студенток. Троица недавно появилась на этом переходе. Наверное, шли в метро. — Мы могли бы завтра сходить в кафе и напиться! Тебе же завтра уже двадцать один исполняется, Маюра! Шимон хмыкнул. Ох уж это молодое поколение! Стоп! А ты чего это как старик заговорил?! Шимон, не желая больше слушать дальнейший разговор девиц, начал продумывать, а не зайти ли ему за продуктами в магазин..? — Ну, День Святого Валентина такой праздник. Мой начальник хочет, чтобы все, кто может, были в этот день на рабочем месте. Мало ли... — его останавливает этот голос. Он точно помнит, где он его слышал. Сон резко появляется перед глазами обрывочными кадрами. — Маюра, где ты вообще работаешь? Твой начальник изверг, в твой день рождения не пускать тебя на выходной! — возмутилась вторая подруга. Послышался нервный смех. Шимон на автомате зашёл в круглосуточный супермаркет, взял пару коробок чая, мыло (оно как раз закончилось утром) и почему-то засмотрелся на кружки. Может взять ещё парочку..? Так и вышел Икаруга из магазина с пакетом, в котором легонько сталкивались стенками большие кружки. И почему-то этот звон непонятно грел руку, в которой был пакет. На следующий день у него полно забот, настроение отвратное с первых часов работы (ещё бы, кто бы радовался, увидев гору розовой бумаги на своём рабочем месте) и продолжало понижаться в течение всего дня. Все эти рюшечки, бантики, сердечки, нелепые признания! Как же Шимон ненавидит День Святого Валентина! Ненависть к этому празднику перенеслась с ним домой, заставляя снова засесть с кружкой противной бурды вместо чая (вроде нормальный же вчера выбрал, так почему?), завернуться в красный плед (жутко холодно стало, надо позвонить и уточнить насчёт отопления — вдруг отключили уже?) и сверлить взглядом часы. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Ненавижу. Шимон не хотел заниматься даже своими бонсаями в такой отвратный день. Ничего не хотелось делать. Просто сидеть и... Скучать? Да, наверное, скучать. В голове метались мысли. "Ненавижу День Святого Валентина!", "Почему его вообще придумали?", "Не повезло, наверное, родиться в такой день", "Интересно, каково это: получать подарок на день рождения и, одновременно, валентинку?" Наверное, додумывал последнюю мысль Шимон, это грустно. Ведь, по факту, тебе могли подарить просто валентинку или шоколад, в качестве подарка на день рождения. Человек при этом наверняка будет испытывать что-то вроде сочувствия к самому себе. В самом деле, ждёшь признание в любви, а твой возлюбленный вдруг дарит тебе шоколад, поздравляя тебя с днем рождения, но не признаваясь в любви. Печально. Шимон махнул головой, отметая эти странные мысли и снова утыкаясь взглядом в часы. Когда там уже четырнадцатое число кончится? К счастью или нет, но их сегодня отпустили пораньше. Шимон бы подольше поработал, но даже он, такой трудоголик, понимал, что при такой атмосфере никто работать не будет. Но теперь он сидит дома, один, с непонятными чувствами, похожими на те, что были перед Рождеством, в пледе и с кружкой вроде-как-чая в руках. За стенами слышмтся возня, какие-то приготовления, разговоры, а ещё чудится вкусный запах шоколада, хотя Шимон никогда его не любил толком. Но сейчас... Сейчас почему-то захотелось. Сразу вспомнилась та гора, которую он выбросил сегодня в мусорку, ни о чем не жалея. Может надо было оставить хоть одну плитку или конфетку на худой конец? Нет! Он ненавидит День Святого Валентина! Как же ему надоели эти бессмысленные праздники! Близился вечер. За окном все ещё темнело рано. К семи часам на Киото уже обрушилась темнота, а вывески засияли неоном за оконным стеклом. Сидеть в полной темноте казалось хорошим решением, пусть и не с его зрением. Все равно он скоро пойдёт спать, не станет задерживать этот день своей ненавистью. Если задуматься, то была ли это действительно ненависть? Может это просто зависть? Ну, та самая зависть, когда завидуешь чему-то счастью, желая такого же? Шимон качнул головой. Нет, не зависть, он никогда не завидовал тем, кто счастливо улыбался своей паре. Однако мимолетное желание обрести нечто подобное все же возникало. Это было такое быстро проходящее желание, которое испарялось, стоило подумать о том, как бы пришлось перекраивать свой график ради какого-то "вроде как нужного в жизни" человека. И Шимон не жалел, что это желание до сих пор не исполнилось. Тогда почему ему сейчас так, откровенно говоря, дерьмово? Словно сквозь вату в ушах раздался звон. Очнувшись, Шимон вновь услышал трель дверного звонка. На часах ровно девять. Вроде уже ночь? Кто там мог придти в такую "позднь"? Шимон по привычке дал три возможности уйти незванному гостю, но на четвёртый все же пришлось пойти открывать. Кто ж там такой настойчивый? Открыв дверь, Икаруга даже растерялся. Перед ним стояла та самая незнакомка из сна и её яркая улыбка снова засела в его голове. Красивый темно-красный берет и те же пушистые волосы пшеничного с зелёным цвета гармонично сочетались с розовым сарафаном девушки и тёплых сапожках. В её руках шуршал пакет без марки магазина, но внутри явно что-то было весомое. — Департамент контроля одиночества, мистер. От Вас к нам поступила тревога, — он неверяще распахнул глаза. Всё также как тогда, в ночь Рождества. Неужели ему это не приснилось? Или он вдруг стал ясновидящим? Осталась одна фраза, которую она ещё не сказала, как во сне... — Пропустите? — и она снова проделала тот же трюк, что и в Рождество: поднырнула ему под руку и прошла на кухню, быстро разуваясь и вешая светлую куртку на вешалку поверх его темного пальто. Шимон в шоке шёл за ней, стараясь как можно чётче запомнить её силуэт на его кухне. Это было так знакомо. А её голос совершенно точно был тем, что он слышал вчера. Всё совпадало, а если бы он вчера ещё и повернулся, чтобы посмотреть на обладательницу звонкого голоса и нервного смеха, то, он уверен, и внешность бы подошла. — Почему ты пришла? — глупо спросил Шимон, получая снова кружку ароматного наконец-то-чая. Вкус лимона и мёда остался на языка, а жидкость плавно ушла внутрь организма. Знакомая незнакомка ("Маюра, Маюра, Маюра," — как мантру, мысленно повторял её имя Шимон) наклонила голову, а потом улыбнулась. Кажется, у него дежавю, и он уже задавал похожий вопрос. И она это тоже осознает. — Потому что тебе было одиноко, — просто пожимает плечами Маюра, и ему неожиданно хочется спрятаться поглубже в свой красный кокон. — В самом деле, ты не любишь праздники? — вдруг спрашивает она, доставая из пакета... Плитку горького шоколада? Как она..? По его удивлённому выражению лица она догадывается обо всех его мыслях и смеётся. — Я угадала с выбором шоколада для тебя? Вот это повезло! Я сама предпочитаю молочный, но сегодня почему-то решила изменить свои вкусы. Видимо, интуитивно предполагала, что иду к не самому ярому почитателю Дня Святого Валентина. Она смеётся, а он кладёт в рот горькую дольку и ему кажется, будто это самый лучший шоколад в его жизни, хотя на самом деле это самый обыкновенный шоколад, а он ел и лучшие его сорта. — Эти праздники бессмысленные. Зачем их отмечать? Это же пустая трата времени и средств, — ответил на её вопрос Шимон, отводя взгляд. Маюра затихла, просто смотря на него с минуту. Эта тишина напрягала и не нравилась Шимону. Он уже было хотел сам прервать её, но тут девушка заговорила привычным бодрым тоном: — Ну, знаешь, это вроде как семейные праздники. Рождество и Новый Год — время, когда ты можешь посвятить себя семье и окунуться в тёплые объятия родных людей. Бывает так, что у людей, тем более взрослых, не всегда хватает времени из-за работы, чтобы уделить его своим детям или родителям, — в ее голосе и примере ему послышалось что-то знакомое. А, ну конечно! Ностальгия. Она скорее всего говорит что-то из своей жизни или чужой. Учитывая то, что ей нельзя говорить ничего о себе, то она приводит пример из чужой жизни. — Такие праздники для этого и нужны. Чтобы всем досталось внимание от близких. У некоторых нет и возможности кого-то поздравить... А вот здесь она замолчала. Её улыбка погасла, но она быстро стёрла это уязвленное выражение с лица и заменила её назад на улыбку. Только теперь оттенок счастья притупился в уголках её губ. — А причём здесь День Святого Валентина? Это же не семейный праздник! — возразил Шимон, пытаясь отвести разговор от этого неловкого для них обоих поворота. — А как же пары, которые живут вместе? Молодожёны, чтоб ты знал, тоже считаются за семью, — она не благодарила, но в глазах очень чётко читалось слово "спасибо". Сейчас она вернулась в привычное ему состояние. — Не обязательно иметь детей, чтобы быть семьёй, — она отхлебнула чай из своей кружки (она снова её принесла?) и прикрыла глаза. — Каждый праздник важен, Шимон. Именно в такие дни ты можешь честно сказать своим родным, близким, друзьям, половинке о своих чувствах. Считай, что это такие дни, когда тебе все прощается. Хотя здесь все зависит от ситуации. Она так легко объяснила ему важность праздников, что он почти поверил ей. Даже захотелось позвонить маме и сказать, как сильно он их всех любит. Или хотя бы передать привет родне. Шимон нахмурил брови, откидывая это желание на дальнюю полку. Черт, с Маюрой он совсем забывает о своих принципах. Девушка украдкой наблюдает за ним, он уже это понял. Она словно считывает его настроение, продолжая улыбаться. В такие моменты он обычно тут же распознает фальшь, но с этой особой все по-другому. Маюра не врёт, не договаривает, да, но не врёт. Она улыбается всегда искренне и радостно, не без доли грусти, скрываемой за семью печатями в глубине глаз. Но в ней нет фальши и лжи, свойственной другим людям. Маюра — особенная, и ей хотелось верить. — Неужели эти праздники имеют такое большое значение? — задаёт он контрольный вопрос, уже зная её ответ. Маюра улыбается, прикрыв глаза и смотря в полупустую кружку. — Да. И дальше всё снова становится уютным, прекрасным и почти идеальным. Они снова сидят на его диване и разговаривают на любые, абсолютно все темы, затрагивая не только погоду и науку, но и литературу, музыку, даже политику не обошли стороной. И эта беседа после первой становится самой лучшей. Был, конечно, момент, когда неловкость и смущение взяло верх над ними. А все из-за тонких стен в его квартире! Недаром у него были подозрения насчёт излишнего шума в приготовлениях соседей сверху. Как же он ненавидит соседей в такие праздники, как День Святого Валентина! — Ааах, да! — Гррр! — Боже, да, пожалуйста! —... — Сильнее! Ах, да, аааах! Шимон слился с пледом и волосами, а Маюре хотелось только посочувствовать — её волосы хоть и скрывали красные уши, но лицо краснело с каждым звуком сверху. Парню хотелось все сильнее пойти и прервать соседям интересный акт соития. Как он их ненавидит, кто б знал! Час или полтора они молчали именно из-за шума сверху. И ещё пять минут, стоило шуму стихнуть. Шимон зажмурился, панически пытаясь найти тему для прерванного разговора. Ох, как же это было трудно! — Что ж, праздники имеют и такие... Бонусы, — нервно пролепетала Маюра, вжимаясь в спинку дивана настолько, насколько это возможно. — Думаю, это не самый худший конец ночи для такого праздника. Маюра повернула к нему свое все ещё красное лицо и почесала висок с нервным смешком. Шимон покраснел ещё больше (куда уж больше?!) и отвёл взгляд. Наверное, ему стоило что-то ей ответить, тогда бы он подготовился к тому, что сделала Маюра. — Ты в порядке? Весь раскраснелся, — хохотнула блондинка, трогая его лоб. Она измеряла ему температуру? — Вроде не температуришь, хотя сейчас на все можно списать. Надеюсь, ты заботишься о своём здоровье? Кажется, ты упоминал слабый иммунитет. — Разумеется, забочусь. Я же не маленький ребёнок, который не в силах позаботиться о себе, — недовольно проворчал Шимон, утыкаясь в плед. Он сам себе сейчас казался ребёнком. Маюре, видимо, тоже так казалось. — Это хорошо. Надеюсь, нам не придётся искать круглосуточно работающую аптеку поблизости, — Шимон по какой-то причине зацепился за последнюю фразу, анализируя её. Если Маюра была вчера в его районе, то он предполагал, что она живёт тоже рядом, но, судя по её словам, она плохо знала район, в котором живёт (?). Вывод: либо она не живёт здесь, а просто учится (университет довольно близко), либо не выходит на улицу. Второй вариант не имеет смысла, потому что вчера он убедился в обратном. Значит, первое, но нельзя быть уверенным. Возможен и третий вариант, о котором он может и никогда не узнать. — Маюра, а ты..? — он широко распахнул глаза, ощущая тяжесть на своём левом плече. Голова Маюры так удобно и правильно расположилась на нем, что не хотелось её будить своими ненужными вопросами, на которые она вряд ли даст ответы. Работа же. Он молча слушал её дыхание, её запах впитывался в его плед, а глаза сами собой закрывались. Медленно его голова опустилась на светловолосую макушку, и Шимон заснул. Утро встретило его холодом квартиры и чувством пустоты в груди.

***

Месяц за месяцем проходят как вспышка. Шимон смотрит на календарь. Он видел последний раз Маюру в феврале, а сейчас уже май. Она, наверно, сдаёт зачёты и у неё тяжёлое время. Но она справится, знает Шимон и продолжает петлять мыслями где-то близко к девушке, но старается слишком много о ней не думать. Почему-то сейчас не хотелось "посылать тревогу" в тот самый департамент. Икаруга не знает, когда они встретятся снова, не надеется на эту встречу, потому что прекрасно понимает, что те две душевные посиделки у него дома могут оказаться всего лишь снами, а он потревожит незнакомку, носящую имя Маюра, а девушку из сна он просто выдумал и назвал уже существующим именем. Сомнения грызут его, как бобёр дерево, и Шимон сдаётся. Будь что будет, говорит он сам себе и старательно не думает о том, как же хочется увидеть улыбку Маюры снова. А ещё хочется узнать о ней побольше... Так, всё, хватит! На дворе май, а значит и грозы. Шимон не понимал русского классика, писавшего о том, как он любит грозу в начале мае. Шимон вот не любил, а страх из детства перешёл все границы, запирая молодого человека дома на весь день. Укутавшись в плед, Шимон по привычке заварил себе чай, надеясь на то, что он станет таким же вкусным, как во снах. Нет, показалось. Снова. Давясь горечью, Шимон залпом её выпивает и садится на диван, смотря в окно. Когда же эта непогода кончится? В голове мысли метаются одна к другой. Интересно, что было бы, если бы Маюра была здесь? Погладила бы она его по голове? Удивилась бы его детским страхам? Посмеялась бы над ним? Да, скорее всего, но не тем насмешливым смехом, а самым ласковым и нежным. Так умеет смеяться только она. За такими мечтами (Шимон тяжело себе в этом признается) он и засыпает. Он, конечно, не надеялся, что услышит дверной звонок, оповещающий о приходе той самой, кого ждало его сердце.

***

В следующую их встречу Шимон уже не сомневается, что это просто сон. Такой хороший и прекрасный сон, что его не хочется покидать. Икаруга твёрдо в этом уверен. Настолько, что он хочет просто обнять улыбающуюся девушку, как только она появилась в его дверях. — Снова тревога? — спрашивает он, усмехаясь. Он не знает, что сейчас видит Маюра: уставшего от работы и одиночества человека или просто парня, желавшего увидеть её. Но ей вроде и не важно, она кивает. Она снова с пакетом, но в этот раз там что-то повесомей кружки и плиток шоколада. Что на этот раз? Торт? Шимон идёт за ней на кухню. Когда она достаёт помидоры и капусту он теряется. Зачем она купила такие простые продукты, которые он мог бы и сам купить в круглосуточном супермаркете? После пачки риса он совсем перестал понимать происходящее. — Не смотри так на них, Шимон. Они сами себя не приготовят, — улыбнулась Маюра, завязывая фартук за спиной. Её движения выглядят уверенными, как всегда, и её руки не дрожат, как у многих молодых девушек-домохозяек, когда она берётся за нож. Она говорит ему помочь ей и он почти срывается с места, стараясь угодить ей хотя бы в такой малости. Она смеётся на его попытки аккуратно порезать салат, а потом учит нормально его готовить. Она так хорошо, так правильно все делает, что его захлестывает волна нежности и жажды заботиться о ней. Что-то тёплое и пушистое свернулось в клубок у него в груди. Шимон пока не может дать этому название, но зато может описать это чувство простой фразой. Как же не хочется просыпаться... После вкусного обеда-ужина, они снова пьют чай (в этот раз малина согревает его внутренности) и смеются, обсуждая последние новости. Шимон чувствует, что хочет быть с ней искренним, как никогда, и впервые заливисто смеется, когда она рассказывает какую-то шутку. Время проходит и Шимона снова клонит в сон. На часах час ночи, а Маюра сидит рядом и молча допивает чай. Умиротворенная тишина ложится им на головы. Шимон прикрывает глаза и делает второй в своей жизни (первым был побег из дома) безумный, по его мнению, поступок в жизни. Он ложится на диван, опуская голову на колени Маюре. Та изумленно глядит на него вниз, но ничего не говорит. Спустя несколько минут она кладёт ему руку на голову и поглаживает волосы. От этого жеста у него все замирает в груди от нежности. — Я так благодарен тебе за все, — тихо проговаривает он. Она слушает, мягко улыбаясь. — Мы видимся в третий раз всего лишь, а чувство, будто сто лет тебя знаю. Ты первый собеседник, который слушает и не перебивает меня, к тому же ты не так глупа, как остальные. С тобой интересно и хочется улыбаться. У тебя такой красивый голос, что не запомнить его трудно, — он улыбается, закрывая глаза. Он уже насмотрелся на её удивление от его признания, но он ещё не закончил. В душе помимо тёплого чувства поселилась и надежда. Надежда на то, что ещё может быть у них. Пусть даже это будет во сне. — Я так счастлив, Маюра. Имя срывается с его губ легко и просто. И именно оно имело такую разрушительную силу. Шимон почувствовал, как напрягаются ноги девушки сквозь полусон, а потом вдруг осознал, что сделал. Открыв глаза, он рывком сел и посмотрел на застывшую Маюру. На её пухлых губах не сияет улыбка, а в глазах плещется что-то болезненное и печальное. — Мне не показалось тогда, в феврале, — шепчет она хриплым голосом и мигом встаёт, почти выбегая из комнаты в прихожую. Он настигает её уже там. Она сжимает в руке пакет с мусором и в спешке обувается. Шимон смотрит на её побег не желающим верить в реальность происходящего взглядом. — Ты не должен был ничего обо мне знать. Это не профессионально с моей стороны, — бурчала она, хватаясь за ручку двери так, будто это её спасательный круг. — Прости. Она убегает от него, а у него внутри становится холодно. В квартире снова отключается отопление, а чай обретает вкус воды с уксусом — также разъедает внутри и совсем не греет. Плед помогает только тогда, когда он укрывает им с головой в постели и поверх ещё одеялом. Но ледяные руки даже два слоя толстой ткани не согреют.

***

— Икаруга! Что это у тебя с лицом? Лимон, что ли, съел? Или девушка бросила? — Тэнма привычно насмехается, глядя снизу вверх на младшего своего товарища по работе. Но его последняя реплика явно была лишней. Холодно стало как в Антарктиде. Уномия поёжился от этого взгляда Шимона. — Тебе вроде дали задание, Уномия-сан. Вот и займись им, — а голос его вообще замораживает не хуже морозильника. Тэнма поморщился, как от зубной боли, смотря вслед парню. Что-то точно случилось с этим птенчиком. Раньше такого не было. Шимон работал на износ. Это заметили все. Начальник, как ни старался, не смог отправить его в отпуск, даже в краткосрочный. Для Шимона слово "отпуск" означало свободное время, а свободное время означало время на размышления, а размышления... Он не мог забыть исчезающий в дверях его квартиры силуэт Маюры, как ни старался. Парень не пошёл в отпуск, игнорирует угрозы начальства снизить зарплату, если он не возьмёт отгул (какая забота с их стороны!), также напрочь не реагирует на сигналы своего организма, что пора перестать хлебать кофе, ходить в прохладный август без шарфа, стоять под ледяной водой в душе и так далее по списку. Так бы и продолжалось, пока однажды телефон не зазвонил знакомой мелодией, установленной только на один номер в его контактах. — Да, брат? — вздохнул Шимон, закрывая глаза. — Привет, Шимон! Голос ещё хуже, чем я ожидал, — сходу заявил Кенджи, а его голос звучит так бодро, что Шимон у хочется отключить трубку к чертям. — Зачем звонишь? — Хотел поинтересоваться твоим самочувствием. Твоё начальство тут просило передать огромный привет, — улыбка явно сошла с лица старшего брата — единственного старшего брата, который заботится о нем. — Шимон, что происходит с тобой? Почему ты не заботишься о себе? Шимон хочет, отчаянно желает сейчас же прервать этот бессмысленный диалог и просто пялиться в потолок, пока глаза сами собой от усталости не закроются. Ох, как он хочет спать... — Шимон! Ответь мне, почему ты себя так ведёшь? Что с тобой случилось? — снова повторяет вопрос настырный Кенджи. Шимон не определённо мычит, не желая отвечать. — Обещаю, я ничего и никому не расскажу нашим, а рядом со мной никого из них нет. Последняя фраза выбивает воздух из Шимона и он признается. Он долго рассказывает о том, как из-за ненависти к Рождеству повстречал самую чудесную девушку в мире, а потом, в конце июня, потерял её из-за банальной ошибки. Он не упоминает департамент контроля одиночества, но Кенджи словно понимает его без слов. После столь долгого рассказа хочется пить. Шимон сглатывает слюну и ждёт вердикта брата. Тот молчит недолго, ошарашенно, но все же не настолько, чтобы молчать полчаса. — Я рад, что ты наконец-то встретил ту единственную, братишка. И да, я, кажется, знаю, как тебе помочь, — и Кенджи долго говорит о том, что у его знакомого есть очень хороший номер телефона. И сутками позже у Шимона есть бумажка, на которой записан адрес. Он едет по нему, совершенно не сомневаясь, что найдёт на конечном пункте все, что ему нужно.

***

Маюра помогала людям добросовестно и безвозмездно. Лечила их своей теплотой и искренностью. Ей нравилось это дело, оно имело смысл. И она хотела продлить это на подольше, чтобы чувство нужности не пропадало никогда. Но, встретив однажды столь молодого, но ненавидящего праздники парня, Маюра не знала, как к нему подступиться. По крайней мере её растерянность длилась первые десять минут знакомства. А потом она просто действовала как всегда. И это помогало. С каждым часом их общения Шимон расцветал красками, и ей это нравилось. Нравилось дарить людям краски, следить за их улыбками и хорошим настроением. Маюра чудесно провела Рождество, а потом и День Святого Валентина, являвшимся также и её днем рождения. Конечно, она бы с радостью согласилась на шумную попойку с подругами где-нибудь в караоке-баре, но с Шимоном было так хорошо, что она забылась во времени и расслабилась. Напрягло то, что на грани сна она слышала свое имя в его устах и его голосом. Но, может, — она надеялась, надеялась, черт побери! — ей всего лишь показалось..? Нет, не показалось. Она надеялась, что они останутся вместе подольше, что она ещё немного побудет с этим умным и хорошим парнем. Она верила, что позже, после встречи пятой они спокойно расстанутся, ведь Шимон Икаруга уже выглядел таким счастливым, что его можно было не проверять. Но она не выдержала, приехала по знакомому адресу, дабы проверить, нужна ли она ещё здесь? Нужна. Очень нужна. Это читалось в его голубых, таких красивых небесных глазах. Уставший, с неверящим взглядом. Она нужна ему ещё. И Маюре так хотелось обнять его, чтобы утихомирить бурю в своей душе. Но нельзя. Ей нужно перетерпеть. Ей нельзя иметь хоть какие-то чувства, далёкие от сочувствия и подобных, к своим "клиентам". И раньше ведь удавалось! Так почему сейчас? Возможно, все из-за его характера. Он такой закрытый и наиболее одинокий человек из всех, что встречались ей до этого. Ей не хотелось бросать его ещё в Рождество, он был так счастлив с ней. А теперь... Теперь она не знает, что делать. Он знает её имя. Он откуда-то узнал, как её зовут. Это не было выстрелом наугад, как могло показаться. Он был уверен в своих словах. И всё его признание разом забылось, стоило прозвучать её имени. Маюра едва не забыла о своих обязанностях, когда убегала из его квартиры. И её "прости" звучало как крик, а на деле было лишь шёпотом. Девушка опёрлась на запертую только что ею входную дверь. Квартира пустует, будто не жилая. Здесь ещё холоднее, чем было у Шимона в Рождественскую ночь. Маюра морщится и идёт заваривать чай. В последнее время она часто пьёт его, хотя раньше пила только кофе. Чай, настоящий и вкусный, варился и запаривался лучше всего в гостях. А дома он обретает вкус печали и тоски по простому человеческому теплу. Маюра никогда не настаивает на присутствии кого-либо в своей жизни, но так хотелось однажды почувствовать себя не одной. Чтобы рядом был человек, который поддержит, не заставит думать о том, что она не нужна. Ей так хотелось быть кому-то нужной..! Слезы капают прямо в чай и на кофту, а она этого не замечает, продолжая шмыгать носом и думать о том, что, возможно, она зря тогда сбежала... А ведь та квартира уже была словно свет, яркий и тёплый, в конце её тёмного коридора... Сквозь тишину прорезается звук звонка. Маюра вытирает платком сопли и идёт открывать, хотя знает, что это соседка снизу, снова попросит соль. Или сахар. Или муку. Или... Маюра удивлённо, полуиспуганно смотрит на облегчённо улыбающегося Шимона Икаругу, который выглядит также, как и она, — беспредельно уставший от одиночества и холода в квартире. Он нашёл её. Но как? — Знаешь, ты оказалась права, когда говорила о важности семейных уз, — он смотрит на неё с такой нежностью, что ей хочется либо сбежать, либо просто обнять его. Маюра не делала глупых поступков двадцать лет своей жизни. В двадцать один она совершила первый, а потом посыпались и ещё два. И сейчас она сделает не последний, но идеально глупый шаг. Девушка обнимает Шимона, а тот сжимает её в объятиях так, будто они не виделись долго, очень долго. Она чувствует на своей макушке его поцелуй и улыбается — легко и свободно. Ей так хорошо. И ей уже не так одиноко, как было раньше. И Шимону тоже не так одиноко. Теперь они есть друг у друга.

***

А в это время внизу, возле подъезда стоял низкий парень с темно-розовыми волосами, с усмешкой глядевший на эту парочку в своём телефоне. Ну, вот, работа завершена. Мимо него прошла молодая девушка с длинными черными волосами. Она выглядела очень грустной, печальной и явно... Одинокой. Уномия Тэнма ухмыльнулся ещё шире, набирая знакомый номер. — Департамент контроля одиночества, слушаю вас, — на другом конце раздаётся весёлый мужской голос. — Тревога, — отвечает парень, следя за походкой брюнетки, заходящей в здание, соседнее с квартирой Маюры, и вспоминая до мелочей её пропуск, висевший на её шее. Он называет адрес. — Субъект Бенио Адашино.