Драбблы по Двум звездам

Он любил это чувство, этот свист ветра в ушах во время их полёта. Люди по своей природе летать не могут, но благодаря таким, как она, — драконам, теперь они могут не просто парить по небу, но и увидеть другие края. Вот только люди, не испытав настоящего счастья от полёта на драконах, создали целую военную систему, армию из всадников и драконов. Даже школу для них создали отдельную. И то войско, у которого больше всего драконов и их партнёров, побеждает в войне. Люди уже забыли, каково это, просто наслаждаться видом облаков рядом с собой и красивым драконом под собой. И Шимону иногда казалось, что он тоже скоро забудет это ощущение. Дракон, всадников которого он является, сейчас молча летел над землёй. Его белая чешуя красиво переливалась в солнечных лучах, а голубые глаза сверлили горизонт. Это существо было так красиво; разве можно забыть о таком простом факте? Но Икаруга помнил, что даже на таком прекрасном теле есть шрамы. На драконьем туловище их может и не видно, так как они уже зажили поверхностно, но когда его партнёр превращается в человека, по ней все видно. Маюра со времен школы не носила ничего более открытого, чем простая майка. Все топики и ультра-короткие юбки были сожжены её же пламенем. Амавака смотрела каждый вечер в зеркало, стоя голышом возле него. Её темно-голубые глаза становились ещё темнее, а внутри неё все переворачивается. На тонкой талии, на правом боку, крестовой шрам от магического копья, выпущенного в неё от другого всадника. Это был их первый бой с врагом страны и они выиграли тогда. Но шрам остался как напоминание о её беспечности. На предплечье ещё один рубец от меча. Она тогда была одна и один из врагов почти отрубил ей руку. К счастью, лекари подоспели вовремя. На бедре короткий, но очень заметный след от кинжала. Когда им с напарником давали задание, они не уточнили, насколько безумен противник. Это стало их ошибкой, и помешанный учёный, которого нужно было просто доставить в штаб, был убит Шимоном, впавшим в ярость от вида страдающей Маюры. Именно над ней проводились эксперименты того безумца. На спине у неё самые страшные раны. Две полоски вдоль лопаток выглядели кривыми и так, словно это были оторванные крылья. Маюре тогда ещё повезло, вражеский дракон не перегрыз ей глотку в небе. А так она просто упала камнем на землю и долго потом восстанавливалась. Шимон ненавидит себя за каждый её шрам. Он обещал ей, что никто не сделает ей больно, но грош цена таким обещаниям, если он этого сделать не может. Всадник Маюры винит себя во всем: начиная от начала их партнёрства до продолжения их отношений. Потому что не будь его рядом с ней, она могла бы уже давно быть далеко отсюда. Без всех этих шрамов на теле, красивой белоснежной кожей и яркими, сияющими темно-голубыми глазами.       — Шимон? — Они приземлились недавно рядом с их домом, который им выделил глава всадников. Маюра уже перевоплотилась и теперь стояла рядом с ним, вопросительно глядя на него. Горло её прикрывал его фиолетовый шарф, а поверх футболки лёгкая куртка. Нынче похолодало, так что Маюре пришлось сменить летние вещи на более тёплые. Шимон тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Знал ведь, как влияют они на сознание его партнерши. Маюра тоже страдает от его самобичевания. Ей не нравится, когда он во всем себя обвиняет. Они входят в дом и тогда она срывается. Маюра, такая хрупкая и, одновременно, сильная целует его беспощадно и прикусывает ему губу клыками практически до крови. Шимон шипит сквозь поцелуй, но принимает его, отвечая с немалым жаром. Сейчас у неё играет больше месть за ту тупую боль, что он создаёт своими мыслями о его "вине". Но делает она это и потому, что ей хочется. Она всегда так. Ведь это же Амавака. Они идеальные напарники. По крайней мере так считают окружающие. Но когда они дома, наедине, проявляется истинная суть их совместной работы. Она смотрит в зеркало, а он на неё. И это замкнутый круг. Когда дыхание у обоих закончилось, Маюра сама оторвалась от его губ. Она уткнулась ему в рубашку и тяжело задышала. На её губах медленно расцветала улыбка — слабая, но все также тёплая. После этого они молча идут готовить себе обед. Молча потому что они уже привыкли к тишине. Не всегда нужно говорить, чтобы понимать человека. А потом, в объятиях ночи, он снова будет смотреть на её испещренное шрамами тело. Она прижмет его к себе своими нежными руками и трепетно поцелует — её сердце так сильно бьётся, когда он очерчивает каждую зажившую рану. Маюра знает, что он винит себя во всем, но сама его не обвиняет ни в чем. Наоборот, она старается убедить его в том, что это не его вина. И Шимон на краткий миг в это верит. Но только на миг.