Я помогу

Наполеон аккуратно промокнул проступившую испарину на лбу Ильи, боясь разбудить его. Но тот продолжал спать, даже не шелохнувшись. Его глубокое равномерное дыхание немного успокоило Наполеона, впервые за несколько часов... Илья, прислонившись к огромному камню, упёрся взглядом в невидимую точку перед собой, словно Соло для него был невидим, хотя тот сидел на корточках напротив своего напарника. От боли и шока Курякин не мог выговорить ни единого слова, а пытался лишь вдохнуть в грудь побольше воздуха. Но удар был настолько сильным, что это получалось у него с большим трудом. Наполеон осмотрел рану, лихорадочно соображая, как правильно оказать в таком случае первую помощь. Время утекало сквозь пальцы вместе с жизнью Ильи. Безупречно белая рубашка агента пропиталась кровью, испачкан был и костюм Соло, но тому было всё равно на это. Сейчас самое главное - сделать перевязку, не дать потерять много крови. Наполеон ощупал спину Ильи, прижав того к себе, и почувствовал, как бешено стучит сердце Курякина и как дрожит всё его тело. Соло самого пробивала дрожь от нервного напряжения. Один из немногих случаев, когда ему действительно стало страшно. Выходного отверстия не было, а это значит, что пуля осталась внутри. - Тихо, тихо, - попробовал сказать успокаивающе Наполеон, внутренне осознавая, что никого тем самым не успокоит. Просто он понимал, что ему нужно разговаривать с Ильёй. Не дать тому потерять сознание, пока за него не возьмутся врачи. - Я помогу... Соло снял пиджак и рубашку Ильи, разорвал последнюю на лоскуты и сделал крепкую перевязку. Он уже послал сигнал, и вертолёт скоро должен был прилететь. Агенту казалось, что слышит отдалённый гул, шум разрывающих воздух лопастей... Тихий стон сорвался с губ Ильи, тем самым вырвав Наполеона из страшных лап свежего, но тяжёлого воспоминания. Кажется, Курякин в очередной раз соврал ему, что "всё почти в порядке". Кой чёрт его дёрнул сбежать из больницы? Но этот вопрос Соло решил оставить на потом. Он встал с кресла, которое придвинул как можно ближе к дивану, на котором лежал Илья, и прислушался. Несмотря на тот стон, дыхание было ровным. Быть может, Илья во сне неправильно шевельнулся и потревожил рану. Наполеон всё ещё считал побег одной из самых плохих идей Курякина. Он старался навещать напарника в госпитале. По возможности. И каждый день, возвращаясь домой, Наполеон не мог не остановиться у запертой квартиры, что находилась этажом ниже его собственной. Ощущая внутри липкое чувство горечи, Соло поднимался наверх и старался отвлекать себя чем-нибудь, чтобы не возвращаться мыслями в госпиталь. Или на их совместное задание, обернувшееся едва ли не катастрофой. Пока однажды не заметил, что дверь в квартиру Ильи не заперта. Это сразу показалось Наполеону странным и подозрительным. Привычным жестом он коснулся кобуры, в которой лежал его именной пистолет, и подошёл к двери. За ней было тихо. Соло вошёл, навострив уши. Аккуратно беззвучно ступая, он прошёл вглубь тёмного коридора, прекрасно ориентируясь в пространстве без поддержки света. Эту квартиру он мог исходить вдоль и поперёк, не споткнувшись и закрытыми глазами - настолько он изучил немного аскетичное личное пространство Ильи, в которое однажды получил доступ. Курякина он обнаружил на полу лежащим без сознания. Тот не дошёл до дивана, на котором мог расположиться, всего лишь несколько шагов. Но, кажется, перед этим агент проделал слишком большой путь. В левой руке Илья сжимал знакомый пузырёк - именно в таких держат таблетки с сильнодействующим обезболивающим. Наполеон удручённо покачал головой, убрал пистолет и поспешил к лежащему Курякину. Приложив немалые усилия, Соло удалось наконец-то перенести Илью на диван, снял с Курякина невесть как раздобытый медицинский халат, обнаружив под ним пижаму, сбросил с его ног стоптанные тапки, достал из шкафа плед и укрыл им раненого агента. На столе стоял графин с водой. Наполеон по себе знал, что несколько дней жутко хочется пить, чем есть. Баночки с таблетками стояли рядом. Ещё термометр и тазик. На тот самый случай. Илья в первый раз пришёл в сознание примерно через час. Он долго пытался сфокусировать взгляд, близоруко щурился, пока не увидел перед собой грозного Наполеона. - Ну и зачем всё это? - только и смог выдавить из себя Соло. Сейчас его восклицание вопрошало здравый рассудок, который у Ильи, без сомнения, был. Но этот поступок в глазах напарника выглядел таким...мальчишечьим. - Во-ды... - услышал он вместо ответа. И вся грозность куда-то улетучилась, уступая место заботе. Прежде всего, о ближнем своём. Наполеон усилием воли подавил дрожь в руках, когда наливал из графина в стакан воду. Потом помог Илье привстать, хотя тот вполне справился и сам. Но Соло так... подстраховал на всякий случай. Курякин поступил разумно - не стал глотать целиком, а медленно тянул, первым делом смачивая пересохшие губы. Всё это проходило в полной тишине. Соло не мог смотреть на это и отвернулся к окну. Но он почувствовал на себе взгляд Ильи, когда услышал: - Не отправляй меня обратно. Не могу я там больше. С того момента прошло три дня. Наполеон придумал небольшую уловку, чтобы гнев Вэйверли не свалился на Илью, но сейчас всё это уже не выглядело так важным. Сейчас Илья спал, и сон, впервые за эти дни, был без обезболивающих. У Курякина уже проснулся его троглодитский аппетит, и совсем недавно он вполне неплохо позавтракал (хотя по времени вернее сказать пообедал) приготовленными блюдами Наполеона. Потом была прогулка по квартире до лестничной клетки и обратно, пока что опираясь на твёрдую руку напарника. Затем отдых. Илья всё ещё был слаб, но выздоравливал. Соло, лично делая перевязку, успел отметить это. Однако в больницу вернуться всё-таки пришлось - снять швы у Наполеона рука не поднялась. Врач сам должен был проверить и решить. Но Курякин не стал этому противиться. Наоборот, он чувствовал себя гораздо уверенней. И свою благодарность Илья выразил по-русски щедро. Впрочем, это была уже совсем другая история...