Холодное сердце

Андрей Палыч пошел пятнами. Он выронил из рук анкеты, брякнулся в кресло. И посмотрел на меня, как на восставшего в мавзолее Ленина. Зато Георгий Юрьевич ничуть не растерялся. - Как вы сказали? Пушкарева? - переспросил он, подобрал с пола анкеты, полистал их и заявил: - Но постойте, постойте! Никакой Пушкаревой здесь нет! И не было. Кто вас сюда пропустил? - спросил он сурово. Я пожала плечами и небрежно сказала: - Я сама пришла. Жданов по-прежнему был глух и нем. Признаков жизнедеятельности не подавал, но задышал чаще. И буквально впился в меня взглядом. - Как это сама? У нас здесь, знаете ли, не проходной двор. Нужно предварительно записываться. Присылать анкету. Как это сделали все присутствующие здесь дамы. - Да-да, - закивали дамы, надув пухлые губки. - А так… Мы же даже не знаем, кто вы и есть ли у вас хоть какое-нибудь образование. А брать человека с улицы — это… это не серьезно, в конце концов! - Георгий Юрьевич был собой очень доволен. Сразу видно, что человек старается. Старается угодить Жданову, но не понимает, какую утку подкладывает сам себе. Очень самонадеянный тип. - Это непростительное упущение с моей стороны, - сказала я, небрежно пожав плечами. - Тогда мне, наверное, стоит представиться полностью. Чтобы впредь не возникало никаких недоразумений. Я выдержала паузу, отошла на шаг назад от кресла, и, как по протоколу, доложила: - Меня зовут Екатерина Валерьевна Пушкарева. И я являюсь финансовым директором «F-corporation», а также, по совместительству, со вчерашнего дня, я — акционер «Зималетто», владеющий контрольным пакетом акций, то есть фактически — владелица компании. По вытянувшимся лицам дамочек я поняла, что информация дошла до них правильная. - Надеюсь, теперь недоразумений не возникнет? - я усмехнулась и подошла к Георгию Юрьевичу. Он стоял соляным столбом, и, не мигая, смотрел поочередно то на меня, то на Жданова. - К сожалению, мне придется отказаться от должности секретаря, - я наигранно вздохнула. - Боюсь, не справлюсь... Наверное, вам стоит провести еще как минимум два собеседования в другие дни… с другими кандидатками. Или кандидатами. Да, Георгий Юрьевич? Урядов активно закивал. Отступил на несколько шагов назад. На лбу у него блестели маленькие капельки пота. Пожалуй, с него достаточно, - решила я, и перекинула внимание на Жданова. Он сразу же вытянулся под моим взглядом. И, надо отдать ему должное, приветливо улыбнулся. - Екатерина Валерьевна, очень рад вас видеть, - он протянул мне руку для пожатия, и опустив глаза ниже моего лица — к глубокому декольте, на мгновение замер. Мне стоило немалых усилий сохранить невозмутимый вид. - Мы вас ждали. Но, если честно, не ожидали увидеть именно сегодня, - сделав явное усилие над собой он отвернулся и даже тряхнул головой. - Да еще при таких обстоятельствах, - он послал тяжелый взгляд Урядову. - Жора, - глухо сказал Жданов. - Думаю, собеседование на сегодня окончено. Дамы, - легкая улыбка опешившим дамочкам. - Вам перезвонят. - Девушки. Очаровательные! Прошу вас, - Георгий Юрьевич кинулся к двери и стал приглашать всех на выход. - Прошу вас в мой кабинет. Там мы все обсудим еще раз. - Постойте, но Андрей Палыч же сказал… - попыталась возмутиться блондинка в леопардовом платье, но была схвачена цепкой рукой Урядова под локоток, и вытолкнута наружу. Мы остались одни. И, признаться честно, от долгих, пристальных взглядов Жданова, от его легкой полу улыбочки, и явного не платонического интереса к моему платью (а точнее тому, что под ним находится), мне стало не по себе. Перехватило дыхание и затряслись руки. Я их спрятала за спину. И поспешила нарушить затянувшееся молчание. - Я прошу прощения за свое… вторжение. - Ну что вы, Екатерина Валерьевна, мы вас ждали. Он продолжал сверлить меня взглядом. Я сглотнула. Отвернулась к нему спиной, сделав вид, что рассматриваю кабинет конференц-зала, а сама зажмурила крепко глаза, потерла переносицу и резко выдохнула. Мне всегда помогал этот маленький ритуал в трудных ситуациях, когда я ощущала страх или панику. Я как будто бы стирала с себя все дурное и выдыхала наружу, «на сухой лес», как говорила мне часто мама в детстве... На меня впервые смотрели как на женщину. Не на Катю, не на финансового директора, не на делового партнера, не на начальницу. А на женщину. Желанную женщину. И это выбило меня из колеи. Какой-то маленький фитилек загорелся внизу живота, крохотный бенгальский огонек. На меня впервые смотрят как на женщину… Нравится ли мне это? Я не знаю… Я не понимаю… Это очень сильное чувство. Оно сбивает с мыслей, рушит мое спокойствие… И вот это мне определенно не нравится. Я выдохнула еще раз, обернулась, и встретилась глазами со Ждановым. Он ухмылялся. Не знаю, что он успел заметить и заметил ли вообще что-либо, но, пожалуй, стоит немного сбить с него спесь. - Я изучила отчет за прошедший год, - начала я деловым тоном. - Показатели продаж очень сильно упали. Если так пойдет и дальше… компанию будет уже не спасти. Мои слова достигли цели. Улыбка сползла с его лица, Жданов нахмурился. - Мы делаем все возможное, - сухо ответил он. - У нас есть новый бизнес-план и… - замолчал, подбирая слова. - Да, я его видела. Виталий Олегович мне передал копию… Господин Жданов, похоже не спешил проявлять гостеприимство. А я решила не ждать от него приглашения. Отодвинув одно из кресел, я присела и тихо сказала: - Андрей Палыч, этот бизнес-план приведет «Зималетто» к полному краху. Он вскинул на меня глаза. Смотрел недоверчиво. - Нужны более кардинальные меры, - пояснила я. Я открыла сумочку и извлекла из нее флешку. - Вот. Здесь антикризисный бизнес-план, который я составила на основе вашего. Я определила срок: полгода. Именно столько времени потребуется на выведение компании из кризиса… Там все подробно описано… С графиками, сравнительными таблицами. Он поднял флешку, которую я передала ему через стол, повертел в руках, задумчиво рассматривая ее, будто мог увидеть, что в ней внутри. - Какова же будет ваша роль? Вы собираетесь контролировать процесс со стороны или же хотите принять непосредственное участие? - Вы намекаете, не собираюсь ли я претендовать на вашу должность? - я усмехнулась краешком губ. Жданов замялся и отвел глаза. - Нет, Андрей Палыч. Я физически не смогу работать сразу на две компании. Вы можете быть спокойны. Ваше президентское кресло вашим и останется… Но мне, естественно, нужны будут определенные полномочия. Я готова это обсудить после того, как вы изучите бизнес-план… Собственно, я не собиралась занимать ваше время. Я встала с кресла. Жданов вскочил следом. - Думаю, детали мы сможет обсудить при следующей встрече. Я бы хотела, чтобы она сопровождалась совещанием, на котором присутствовали бы все руководители. Я протянула ему свою визитку. - Свяжитесь с моим секретарем, чтобы определиться с датой и временем. Я стремительно направилась к выходу. - Екатерина Валерьевна, я вас провожу, - догнал меня голос Жданова. - Не стоит. Я найду дорогу сама. Я толкнула дверь и оказалась в каком-то кабинете. Здесь был большой стол, огромная картина и гигантский портрет Жданова в полный рост. Мне не составило труда догадаться, чей именно это кабинет. - Позвольте, я вас все же провожу, - слегка усмехаясь, произнес совсем рядом. Он протянул мне руку и я, совершенно от себя подобного не ожидая, подала ему свою. И сделала непростительную ошибку. Потому что почти сразу ко мне вернулось и волнение, и сбой мыслительного процесса, и участившееся сердцебиение. Он вел меня по коридорам, мимо каких-то людей. Даже с кем-то здоровался. А я… А я задыхалась… И ничегошеньки не видела и не ощущала… Только стук в грудной клетке и в голове. Никогда! Никогда больше не одену это платье! И вообще, уж лучше носить строгие костюмы и очки, и чувствовать себя в спокойствии, чем кожей ловить пристальные взгляды. Его взгляды. Я понятия не имею, как мы дошли до лифта. Был туман, туман… и БАЦ. Лифт. И Юлиана рядом с ним. Я скомкано и довольно сухо попрощалась, и втащив в кабинку Юлиану, поспешила нажать на кнопку первого этажа. - Да встречи, Екатерина Валерьевна, - сказал мне вслед Жданов, когда двери уже почти захлопнулись. - Палыч, а кто это был? - донесся заинтересованный голос Малиновского. Но я его уже не видела. Впервые я не боялась лифта. Я даже не заметила, как мы спустились вниз. Все мои размышления касались невероятного открытия, которое я сделала на двадцать девятом году своей жизни — я почувствовала себя женщиной. Впервые… Это трудно объяснить. Я сама еще ничего не понимаю, но… - Катюш, ну как все прошло? - голос Юлианы вывел меня из размышлений. - Кажется, я переиграла саму себя, - пробормотала я озабоченно, вышла на улицу и только сейчас заметила, что шуба у меня в руках. А на улице мороз. Пока одевалась, так замерзла, что даже оказавшись в машине, и включив печку, не согрелась. Я дрожала, стучала зубами и вела автомобиль. - Давай я тебя пледом с заднего сиденья укрою. - Н-н-нет, не надо. Все в порядке. Юлиана покачала головой, а потом вдруг хитро заулыбалась и даже подмигнула мне. - Катенька, а ведь Андрюша, как я погляжу, у тебя на крючке. Он так на тебя смотрел. Я хмыкнула. - Что между вами произошло? - Ничего особенного. Меня едва не приняли на работу секретарем Жданова. Но потом все прояснилось… И все. - Ого! Что все? - Мы договорились встретиться еще раз и уже все подробно обсудить. Я потерла руки и подышала на них теплом. - И неужели он ни разу не сделал тебе комплимент? Неужели не позвал на свидание? - Юлиана откровенно насмехалась надо мной. - Я не дала такой возможности. - Ну, конечно, уничтожила все своим унылым деловым тоном. - Это почему он унылый? - Катенька, ты когда говоришь о деле, становишься невозможной занудой. И тираном. - Не правда. - Правда-правда. А еще очень упрямой. Катюш, ты же хотела сразить их своей красотой, а не уничтожить интеллектом. - Все еще впереди. - Раунд номер два? - Что-то типа того… - А места в зрительном зале еще свободны? - Желаешь поприсутствовать? - Очень. Я ведь все-таки приложила свою руку к созданию новой Кати Пушкаревой и имею право увидеть результат. Разве нет? - Имеешь. Но не сейчас. Чуть позже. - Не расскажешь? Я улыбнулась и покачала головой. - Нет, - прошептала я. Просто рассказывать мне нечего. Что говорить? Что все планы только что полетели в тартарары? Ну, ничего! Я обязательно придумаю новые. Вот только согреюсь... - Ух, какая ты! - Юлиана потрепала меня по щеке. Это так меня поразило, что я повернулась к ней. Сделала огромные глаза. И едва не проехала на красный светофор. - Ты холодная, - невозмутимо ответила на мой взгляд она. - Катенька, ни о какой работе не может быть и речи! Сворачивай домой! Будет тебя отогревать. - Меня Зорькин убьет. Я не могу. - Еще как можешь! Если ты заболеешь, Зорькину твоему будет еще хуже. - Но… - Никаких «но»! Или я сейчас позвоню Елене Александровне. - А вот это уже угроза. Или шантаж… - я тяжело выдохнула. - Ладно… Только с Зорькиным будешь говорить ты! - Договорились, - быстро сказала Юлиана. - А я хотела сегодня уволить своего помощника, - пожаловалась я. - Это который Константин? - Ага. - А что с ним не так? - Не справляется. - Катенька, кто ж за тобой поспеет? Пожалей мальчика, он же только после университета. - Наверное, до Нового года лучше подождать. Ты права. Но потом все равно уволю. Губы по-прежнему тряслись. И внутри было очень-очень холодно. Печка работала на всю мощность. Юлиана уже обмахивалась шарфиком и направила весь поток теплого воздуха на меня. - А что там с Милко? - спросила я, стараясь не думать о холоде. - У него депрессия. Бедный гений был унижен и оскорблен. Но вообще, по-моему, у него зреет очень даже неплохая идея. - Какая идея? - Он хочет создать королевскую коллекцию. Я чихнула от неожиданности. - Теперь понятно, почему Ветров пришел в такое бешенство. Денег нет даже на простую коллекцию, не говоря уже о королевской. - Все вы финансовые директора одинаковые! Все у вас нет денег. А как человека выслушать, поддержать... - Но их, действительно, нет, - я опешила от не справедливых обвинений к нам, финансовым директорам. - Идея дороже денег, Катерина. - Что ты имеешь в виду? - Вот сейчас тебя отогреем и расскажу. Мы приехали к моему дому. Я припарковалась на привычном месте, и не спешила выходить, там, снаружи, было еще холоднее, хотя куда уж холоднее… Я смотрела на ручку и внутренне хохотала над самой собой. Над своей непроходимой глупостью. Над своей реакцией на взгляды Жданова, над своей растерянностью и волнением. Кажется, у меня назревала внутренняя истерика.