Искры

— Ну и что Вам надо? — грубо сказал Егор, когда мы вышли в коридор. Он начал называть меня на «Вы». Понятно, разговор явно не заладится. Я с вы­зовом посмотрела ему в глаза. Понятия не имею, что мне надо. Я вообще, когда зва­ла его «взять интервью», не знала, о чем бу­ду с ним говорить. Можно поговорить о по­годе, например. Боже, что со мной? О чем я думаю? Ау, разум, ты со мной? — Мне? Ничего, — наконец, ответила я.- Насте Ивлеевой надо. Егор оперся об стену и сверлил меня взглядом. — Чего Вы ждете от этого концерта? Что же на Вы, так на Вы. Без проблем. Мне надоело слушать тишину, и я решила за­дать самый очевидный, на мой взгляд, воп­рос. Я театрально взяла блокнот и начала что-то калякать на полях. — Честности. Ответ Булаткина заставил меня поднять на него глаза. Честности. В шоу-бизнесе? М-да, Булаткин, я никогда не понимала твоей логики. — Прости, что? Егор повел бровями и спокойно продол­жил: — Честности. Ее очень мало в наше время. Хм, да что он знает о честности? Че­ловек, который простил девушку, предав­шую его, говорит о честности. Абсурд. Хотя, мне, наверное, стоило помолчать. — А мне кажется, что в наше время нельзя быть честным. Потом люди делают очень больно. Опять вспомнилась картина вчерашне­го дня. Одинцова. Булаткин. Оба такие счастли­вые, аж противно. Я содрогнулась. Брр. — В таком случае, верить никому нельзя то­же, — собеседник сделал шаг по направле­нию к раздевалке. — Если так рассуждать, то жить вообще вред­но. Боль, предательство… — Здесь, Вы правы, Анастасия. Предатель­ство на каждом шагу. Он колко выделил мое имя. Наверное, то, что тогда происходило в коридоре, выгля­дело очень забавным. Мы не говорили о чем-то конкретном, но точно понимали, о чем идет речь. Егор хотел обидеть меня, я хотела уколоть его. Его спокойствие меня жутко взбесило, и я кинула: — Да. Вот, например, иду вчера и вижу сво­его парня целующегося с другой девушкой. Булаткин перевел взгляд на меня. Мое лицо посетила победная улыбка. Что не ожидал, да? То-то же. — А моя девушка замуж выходит за моего то­варища, представляешь? — он зло перед­разнил мой тон. Моя улыбка исчезла, а дар речи пропал. Должна признать, его аргумент убедитель­ней. — А может, кто-то просто должен был выслу­шать свою девушку? — А может, кто-то не должен был врать сво­ему парню? — По-моему, кто-то не должен целоваться со своей бывшей! — А по-моему, кто-то не должен целоваться с чужим парнем на глазах у своего! Я не знаю, сколько бы длилась наша сло­весная перепалка, но вдруг меня осенило. В нашем «разговоре» мы ни разу не употре­били предложение «Мы расстались». Может быть, не все еще потеряно? Хотя, погодите, о чем я говорю? Мой, хоть и бывший, парень целовался с Одинцовой! Не знаю, когда это уляжется в моей голове. Вывод из этого спора только один: я не знаю, расстались мы с Булаткиным или нет. Задать этот вопрос я не решилась. Заметив команду Егора, выходивших из студии, я поспешила ретироваться. Не сказав Егору ни слова, я пошла в свой кабинет. Наш ди­алог еще не окончен.

***

« Срочно приезжай в третью больницу ». Такое смс мне пришло с телефона Кристины. Не думая срываюсь с места и спешу к подруге. — Крис, мы что тут делаем? Объясни, что происходит? — Настюш, не знаю, надо тебе это или нет. Вообщем, я переходила дорогу к лейблу и там вдруг увидела маленькую девочку, на которую летела машина. Я была от нее далеко.и.но совсем рядом был Рамм. И он схватил ее, а сам под машину.Вообщем, не всё у него хорошо. После слов Кристины я мягко упала на стул. Рамм. Не может быть. Просто не может. Зачем ему это нужно? Я никогда не замечала за ним такой любви к людям. Нет, ну ему, конечно, врое не были безразличны дети, но чтобы кидаться под машину, дабы спасти ребенка — это не его. И дело не в том, что он самовлюбленный или эгоист, просто он бы не стал рисковать своей жизнью ради кого-то. Это я уже точно поняла. Все-таки, странно это все. А вдруг, это из-за меня? Зву­чит глупо, конечно, но… А если он хотел та­ким образом реабилитироваться передо мной? Хотел доказать, что он не такой черс­твый и грубый, каким хочет казаться. Хотел доказать, что он может любить и дорожить. Да, нет. Не мог Влад это сделать. — Насть, — рука Саркисян лежала на мо­ем плече.- Ты пойдёшь к нему? Пару раз моргнув, я перевела взгляд на девушку. Та смотрела на меня и ждала ре­акции. Она переживает за Рамма не мень­ше моего, ведь они знакомы достаточное количество времени. Правда они никогда особо не общались, но всё же. — Да, — бросила я, но опомнилась.- То есть, нет. Кристина изогнула бровь. Я поспешила ей объ­яснить, что не могу. Да, нужно, но не могу. Но мою подругу не переубедить. Чем бли­же мы подходили к палате Влада, тем силь­нее сердце хотело выпрыгнуть из груди. Нет, я не боялась увидеть Рамма без сознания или в непрезентабельном виде, я боялась, что там будет Егор. Он явно расценит мой приезд к Владу, как визит к любимому че­ловеку. И я должна сделать все, чтобы Егор не узнал, что я была у Рамма. — Стой, — резко крикнула я, когда рука подру­ги коснулась двери. Девушка ошеломленно посмотрела на меня.- Могу я тебя попро­сить? Саркисян театрально закатила глаза и сложила руки на груди. Ох, ей надо было в актрисы идти — такой талант пропадает. — Ты сейчас зайдешь и посмотришь, есть ли там Булаткин.Если нет, то выйдешь и позовешь меня, если они там, напишешь мне sms-ку, когда они будут уходить, ладно? Я умоляющими глазами смотрела на Кристину. Та, сдавшись, согласилась, хоть и сказала, что идея дурацкая. Ну, какая есть. У меня все равно других мыслей не было. Кристина, постучав, скрылась за дверью па­латы. Я чувствовала, что мой пульс пре­вышал сто ударов в минуту. Подруга меня не позвала, а, значит, Булаткин находи­лся там. Я скрылась за стеной, чтобы он, когда будет выходить, меня не увидел. Прошло тридцать минут. Ни ответа, ни привета, как говорится. Булаткин сидел у Кисляка столько времени, будто он там при смерти. Не дай Бог, конечно. Проиграв в очередной онлайн игре, я посмотрела в сто­рону палаты. Наконец, оттуда послышался то­пот и вскоре друг за другом начали вы­ходить посетители. Слава тебе Господи, я ду­мала они никогда оттуда не выйдут. Через несколько секунд, мне на мобиль­ный пришла sms-ка: «Заходи». Убрав меша­ющую прядь, я подошла к двери и потяну­лась к ручке. Резко дернув дверь на себя, она открылась, и я прошла внутрь. Белые стены, белая кровать, капельница и Влад с перевязанной шеей и с усмешкой на лице. Отличное зрелище. — Привет, — кинула я и подошла к кровати Рамма. – Ты как? Мой голос был как никогда заботливым и нежным. Даже мне было непонятно, по­чему он так резко изменился. – Жить буду, — усмехнулся певец и уставил­ся на меня. Его взгляд заставил меня посмотреть ему в глаза. Он смотрел на меня так, как не смотрел никогда. Я даже описать не могу этот взгляд. Что-то между нежностью и… влюбленностью. О, нет, не надо об этом ду­мать. Только я открыла рот, чтобы спросить, почему он так на меня пялится, дверь в па­лату открылась. — Слушай, Раммон, я тут у тебя телефон за­был… Я услышала до жути знакомый голос. Черт-черт-черт! Ну, все же было так хорошо спланировано. Закон подлости никогда не ра­ботал в мою пользу. Никогда. Господи, Булаткин, почему всегда у тебя дырка в голове? Какого, простите, хрена, он не следит за своими вещами? Медленно повернув голову, я увидела то­го, кого и планировала увидеть. Я даже не знаю, чему я больше сокрушалась: тому, что провалился мой план или тому, что нас застукал Егор. Конечно, по смыслу, я ничего такого не сделала. Ну, исключая то, что це­ловалась с Раммом пару дней назад. — О, привет, — с глупой улыбкой сказала я, смотря ему в глаза. Булаткин сложил руки на груди и с ух­мылкой уставился на меня. Увы, ухмылка эта была явно не добрая. Я посмотрела на Кристину, она еле сдавливала смешок. Рамм, вообще, прижал кулак к губам, лишь бы не заржать. Кажется, только мне смешно не было. Чего они все угорают то? Тишину разрезал звук закрывавшейся двери. — Вы чего? — удивленно уставилась на собесед­ников, услышав смех. Я, правда, не понима­ла, что вызвало у них такую дикую реакцию. Несколько мгновений понаблюдав за Кристиной Раммом, смех заразил и меня. Наверное, каждому известно то чувство, ког­да смеешься и не знаешь из-за чего. — Ты свое лицо видела? — заикаясь, спро­сила подруга. А, так вот в чем дело. Я, видимо, так рас­терялась, что покраснела, как помидор. Ну, спасибо, могли бы вообще-то меня под­держать. Друзья еще, называются. — Ладно, — снова подала голос подруга, — я пошла. Меня работа ждет. Выздоравливай. Я зло посмотрела на девушку, глазами го­воря, что не хочу оставаться с Раммом наеди­не. Она это заметила, но, обратно моему же­ланию, поспешила уйти, кинув нам короткое: «Увидимся». Почесав затылок, я повернулась лицом Рамму. И о чем мне с ним говорить? Не бу­ду же я спрашивать, зачем он бросился… Это и так понятно, в принципе. Он хотел за­щитить ребенка. Это похвально, но не самому же бросаться. В общем, я хотела исключить свою мысль о том, что Рамм бросился под машину, чтобы доказать что-то мне. — Зачем? — взглянув ему в глаза, все-таки вы­молвила я. — Зачем ты это сделал? Кому и что ты хотел доказать? Моя нежность куда-то запропастилась, а я и не планировала ее искать. Нет, безус­ловно, мне было жаль Влада, но я точно по­нимала, что он сам виноват. Может, он вооб­ще хотел, чтобы я над ним сжалилась? Вот, да. В это я поверю больше, чем в то, что он стал огромным фанатом детей. И как я сразу-то не догадалась? — Я хотел предотвратить смерть. — начал Рамм, но тут же был перебит мною. — Ты хотел привлечь к себе внимание. Мой голос уже не был таким спокойным и ровным. В нем читалось неприязнь и… страх. Да-да, именно страх. — Чего?! — «больной» хмурил брови.- Ты ду­маешь, я это сделал, чтобы ты меня пожале­ла? По его тону можно было понять, что он надеялся на опровержение своей версии, но, столкнувшись с моим каменным взгля­дом, он вспылил снова: — Знаешь, что?! Иди давай, — я посмотрела на него непонимающими глазами.- Вали к своему Булаткину. Вы друг друга стоите. Меня два раза просить не надо. Я спокой­но встала и пошла к двери. Разочарование? Нет. Обида? Мимо. Ненависть? Не туда. Не­желание общаться? В точку. Я не хотела больше видеть Влада, именно поэтому под­далась его просьбе. Я взяла ручку двери и неожиданно для себя обернулась. В глазах Рамма читалось отчаяние. — Дурак ты, Владь. Громко сказала я и вышла из палаты. Ну, поздравляю, Браун. «Отлично» проведа­ла своего… Кого? А кто он мне? Друг? Па­рень? Может быть, любимчик моего отца? Только последнее из выше перечисленного подходит. Он мне никто. И приходить к нему не стоило. Все. Наверное, стоит попрощаться с черными звездами.Больше я не хочу иметь с этой ко­мандой ничего общего. Я люблю свой лейбл исключительно из-за работы и не должна общаться со свободными парнями лейбла. Лучшее средство против стресса — работа. Вот и мне пора поработать. Я улыбнулась и со «свежей» головой поехала в сторону студии. Как только увидела, так сразу всё поняла. Какие глаза, а как он целуется. Как неумело злится вы бы только видели. Я сниму его на телефон. Но он в рубашке, а я - кеды, капюшон. Всё друзья считают это куражем, ну, а мы ржем.