Услышав выстрел танка

Ее рот наполнился землей при падении, а тело вмиг будто пронзила тысяча огромных и острых игл. Жгучая боль отдавалась и в мозг, затуманивая разум. Руку она уже не чувствовала, но через белую пелену перед глазами она смогла увидеть, что ее придавил огромный железный обломок, по-видимому - танка. Таня попыталась выбраться, но эти жалкие попытки провалились, потому что обломок начинал медленно продвигаться к ее голове при каждом движении. Чувствовать, как череп крошится на мелкие кусочки, а мозг превращается в лепешку, ей не очень хотелось. Вдалеке, будто в другой реальности, были слышны выстрелы и крики. Она смутно узнала голос лейтенанта. Он пронзительно орал, как не в себе под характерные звуки винтовки. Таня закрыла глаза и облизала пересохшие губы, на которых остался пепел. Гримаса на миг исказила ее лицо, но тут же пропала, сменившись нервным вздохом. В нос ударил запах гари, и по телу пробежала знакомая дрожь возбуждения. Все же она, сама того не понимая, начинала сходить с ума. Открыв глаза, она улыбнулась своей пугающей улыбкой, заставляя раны на щеках открыться. Из них полилась кровь, стекая ко рту и падая на промерзлую землю. Безумие охватило ее, накрыло, будто волна и Таня захохотала. Она смеялась всем на зло: миру, Существу Х, себе. В тот момент Ее старания выжить перестали иметь смысл. Была только боль и истеричный смех. Голоса в голове, разрыв снарядов - все это смешалось в кроваво-красном вихре, который затянул ее в бездну. **** Цеттур пожевывал табак, листая сотни докладов, быстро пробегая по ним глазами. Он был готов выть от безысходности, потому что единственной приятной новостью за сегодня стало то, что Антанта не смогла пробиться через защиту западных границ. Это, конечно здорово, но генерал был полностью уверен, что они направили все свои силы на восток, к Рейну. Он схватился за голову, оттягивая седые волосы. Одна глупость, одна ошибка повлекла за собой череду событий, которые в итоге уничтожат страну, и виноват в этом он. Вспоминать тот день было так же болезненно, как получить пулю в лоб. Цеттур помнил, как он, опьяненный победой, забыв все заботы, весело глушил выпивку, но реальность не дала ему шанса даже отойти от похмелья. Он как никто жалел, что не послушал маленькую Дегуршафф. Странно, ведь действия Тани не позволяли ему сомневаться в ее словах. Она всегда оказывалась права, будто знала все заранее. За глаза о ней говорили, как о ведьме или экстрасенсе, что видит будущее и в некоторые моменты Цеттур был готов с этим согласиться. Маленькая девочка, с душой дьявола. Генерал сам все видел. Жестокость, унижение и гнев, которые были заточены в маленьком теле, и на него наводили некий ужас. Глаза, бездонные, обманчиво голубые и светлые, не раз буравили его, злобным взглядом, иногда насмехаясь. "Она была бы прекрасным полководцем" - часто говорил он сам. Да, Таня была бы лучше его. Лампа противно мигала, раздражая Цеттура, но без нее в комнате наступил бы гнетущий мрак. В последнее время над столицей образовался смок от постоянных работ заводов и фабрик, мешая солнцу осветить город, будто опустили темный купол. С каждым днем становилось сложнее дышать. Тихий стук по двери. Генерал встрепенулся, потер глаза, пригладил пряди волос и хриплым голосом разрешил войти. - О, Эрих. На пороге показалась темная шевелюра подполковника и его усталое лицо. Реруген сразу же выпрямился, отдав честь, и скрипнув сапогами, приблизился к дубовому столу, вручая Цеттуру отчеты. - Давно тебя не видел. Заперся в своем кабинете и не выходишь,- Холодная стопка коснулась морщинистых пальцев, немного отрезвляя. - Так же, как и вы, генерал. Сейчас, к сожалению, не время расхаживать. - Ты прав. Разговор не ладился. Цеттур решил отложить пока новые отчеты, взгромоздив их на стопку других, которые принесли совсем недавно. Взгляд его на миг зацепился за пометку "Срочно" на одном из листов и, зная всю важность этого, он схватился за доклад с Рейна. Через минуту на его лице отразился страх. Противный и презираемый страх. На обычном листке был конец всего. **** По иссушенным глазам хлестали порывы ветра, и чистое небо плыло, словно невидимый гигант мешал его своей большой ложкой. Воздух был обманчиво свежий и приятный, но стоило девушке провести по губам языком, как во рту тут же чувствовался вкус пепла, долетавшего с поля битвы. Кузов старенького автомобиля очень сильно трясло, из-за чего Таню подбрасывало всякий раз, когда колеса со скрежетом натыкались на частые кочки. Это ржавое корыто начинало действовать на нервы майору, но выбирать не приходилось, надо было уезжать как можно скорее, трусливо поджав хвосты сбегать. Таня всячески пыталась избавиться от воспоминаний с фронта, но воображение подкидывало ей красочные и ужасные картинки. Вот, например, тело офицера Серябриковой. Она видела его под камнем, проезжая мимо на танке. Изуродованное, без половины черепа, оно лежало на земле, где ворона выедала оставшийся глаз. Так природа убирала за своим детищем и всякий раз, думая об этом, Таню передёргивало. Над головой послышался металлический звук и на полиэтилен, которым был устлан кузов, приземлились ботинки, а за ними и ступни хозяина, который смачно крякнул, вылезая через узкое окошко. Таня повернула голову в сторону шума и сморщилась от острой боли в правом плече. Кожу вокруг рта неприятно стянула засохшая кровь. - Утра, майор. Как спалось? Дегуршафф сглотнула ком в горле и, прокашлявшись, хрипло ответила. - Я опять вырубилась? Который раз? - Третий, но для вас это нормально. В таком возрасте потерять столько крови и выжить… Для этого надо иметь хорошую силу воли и чертовски крепкое желание. Танкист присел возле нее и достал из кармана рубашки тонкую палочку, несколько раз поколдовал со спичками и поджег ее. Сделав затяжку, лицо его расслабилось, словно и не было нескольких дней кровавой бойни. Дым унесся в сторону Рейна, смешиваясь и растворяясь в воздухе. Машину опять подкинуло и, с сигареты, упали алеющие искры пепла. - Как бы ты не спалил нас. Таня ненавидела, когда курят, но сейчас она и сама была не против пару раз прикоснуться к легальному оружию массового поражения, настолько была невыносима боль. - Не волнуйтесь, майор, буду очень осторожен, - он затушил окурок и помог Тане принять сидячее положение. – Пора делать перевязку. Позволите? Девушка тряхнула копной светлых волос и дала снять с себя пропитанные кровью бинты. Боль усилилась и к величайшему стыду Дегуршафф, заставила девушку вскрикнуть. Последний бинт упал в руку танкиста, и он тяжело вздохнул. - Вам лучше не смотреть. Таня усмехнулась. Чушь, она и так прекрасно знала, что увидит. Майор повернула голову вправо, чуть склоняя вниз. Там была пустота, и только кровавый обрубок, с ошметками мяса, давал понять, что там раньше была рука. **** Гул злых, нервных и испуганных голосов бил по ушам подполковника, почти глушил говорившего рядом генерала. Он пытался успокоить народ, давал указания для полной эвакуации города, но напуганные до смерти люди не хотели и слушать. Они требовали сражаться, терять ресурсы, жертвовать людьми, но сражаться, не сдавать столицу. Генералы тоже хотели этого, все военные всем сердцем готовы были порвать врага, но при этом прекрасно понимали, что это бессмысленно. С конца площади послышались гудки, и толпа дала дорогу машинам, расступившись перед ними, словно море перед Моисеем. Семь автомобилей остановились возле входа в штаб. Двери одной из них открылись и светловолосая девушка с накинутой на правое плечо теплой курткой, ступила своей маленькой ножкой на ступеньку перед генералами. Она отдала левой честь и ее голубые глаза на несколько секунд встретились с глазами Эриха. Таня кивнула, показывая, что с ней все в порядке, и она выжила, как и обещала ему. На душе Реругена вмиг стало очень легко, будто он сбросил непосильный груз, который давил на него с момента ухода маленького майора на фронт. Она здесь и теперь он точно ее не отпустит. - Я рад, что вы выбрались с Рейна целой, майор Дегуршафф, - сказал Цеттур. - Относительно, генерал. Я потеряла руку во время атаки вражеского штаба. Боюсь, что я уже не смогу помочь в этой войне. - Мы найдем вам применение, а сейчас, надо эвакуировать население. Таня вновь отдала честь, и Эрих услышал злобный шепот, когда она проходила мимо: «Надеюсь, этот идиот не отправит меня к тому больному профессору». Подполковник слегка улыбнулся. Спустя некоторое время народ удалось кое-как успокоить. Бегство началось. **** Таня Дегуршафф растягивала напиток так долго, будто он был последним кофе в мире. Она подносила его ко рту, но потом, будто задумываясь о чем-то, поджав губы, возвращала кружку на блюдце. Все это время Реруген сидел, как на иголках, пытаясь начать разговор. Напряжение в комнате росло и чтобы хоть как-то сменить атмосферу, он выдал первое, что пришло ему в голову: - Как прошёл твой день? Таня оторвалась от созерцания окна и с недоумением посмотрела на подполковника. - Надеюсь, что ты издеваешься, потому что это очень тупой вопрос. Она была права. Бегство и спасение собственных жизней - не входило в список развлечений и веселых времяпрепровождений. Они уже пятый день не могли сомкнуть глаз, пытаясь спасти свои жизни, от вечно настигающих их, республиканцев. Только сейчас они смогли перевести дух, оказавшись в союзном государстве, под мнимой защитой здешнего правительства. Постоянные сборы во временном штабе только действовали на нервы, и Таня готова была сорваться в любую минуту. - Да, глупость сказал, - согласился Реруген, доливая в свой стакан остатки кофе. - Что говорит генерал? - Таня присела в мягкое кресло, позволяя мышцам расслабиться. - Хочет собирать ополченцев. - Это бред! Никто из этого государства не станет помогать в сомнительной операции, потому что они, не хуже нас, понимают ее провал, - Таня отхлебнула напиток. - Цеттур сошел с ума! - Его можно понять. Не проиграв ни одной битвы, он в одночасье потерял все. - Он просто должен уйти уже на покой. - О, кстати, - Эрих указал на нее стаканом. - Что там с твоим высоким повышением? Мне теперь стоит обращаться к тебе, как к генералу? - Немного уважения не помешает, - впервые за несколько месяцев на лице девушки появилась улыбка, которую она спрятала за очередным глотком черного кофе. Эрих совсем недавно обнаружил, как изменилась Таня. Она вытянулась, обозначились формы ее тела, а ее глаза стали настолько грустными и полными скрываемой болью, что подполковнику хотелось покрепче прижать к себе маленького майора. Девушка стала более спокойной и рассудительной, но ужимки и злобные гримасы все еще возникали в некоторых ситуациях, что больше умиляло, чем пугало. Таня выросла, и Эриха неосознано тянуло к ней, как к магниту. Все время эвакуации он не отходил от нее ни на шаг, поддерживая и следуя по пятам, словно тень. Реруген постепенно начинал осознавать, что испытывает к Дегуршафф симпатию и сердце, в подтверждение, начинало биться все чаще, стоило ему вдали заметить промелькнувшие светлые пряди. - Реруген, ты уснул там? Таня очень удивилась, когда подполковник резко поднялся с дивана и встал напротив нее. Он нервно поправил очки, прокашлялся, собираясь что-то сказать, но из его рта не вырвалось и словечка. Эрих склонился над девушкой, заставив ее с удивлением вжаться в мягкое кресло. Таня вдохнула запах сигарет и кофе. Ее глаза почти закрылись от удовольствия, когда теплое дыхание коснулось холодной кожи щек. Кружка с остывшим кофе гулко ударилась о блюдце, чудом не упав, когда губы подполковника коснулись губ генерала. Короткий, немного смазанный поцелуй прервался так же резко, как и начался, заставив щеки Тани пылать. - Генерал, вы выйдете за меня?