Когда второй сезон?

      — И-и двадцать восемь, и-и двадцать девять, и-и тридцать…       Шиничи разжал пальцы и мягко приземлился на обе ноги. Традиционная пробежка по утрам завершалась не менее традиционной гимнастикой.       «Зачем я вообще этим занимаюсь, — подумал он, приседая на одной ноге. — При моём-то здоровье».       Он напряг бицепсы левой руки, слегка похлопал ладонью по упругим мышцам и огляделся.       Две студентки на лавочке в тени деревьев чуть слышно хихикнули. Шиничи посмотрел в их сторону, игриво подмигнул и без смущения улыбнулся. Девушки, в свою очередь, рассмеявшись, скрыли свои лица за раскрытыми книгами, которые до этого момента незримо присутствовали на коленях.       «Вот тебе и ответ!» — промелькнула вполне очевидная догадка.       Покинув спортивную площадку, Шиничи направился в универсам. Затарившись необходимыми продуктами, он вернулся домой, где, устроившись за компьютерным столиком, провёл пару часов за учебником по психологии. После прилёг на кровать и забылся на неопределённое время.       Проснулся Шиничи от неприятных лучей солнечного света прямо в лицо.       «Да вы шутите!» — в сердцах выкрикнул парень, удивившись внезапному сну при бодром самочувствии. Вскочив с кровати, он вытер ладонью влажный лоб и широко распахнул дверцу на балкон.       Спустившись на кухню, Шиничи долил в кофейник воды и отсыпал из пачки в контейнер цельных зёрен. Выставив таймер кофемолки на одну минуту, он подошёл к хлебнице и достал оттуда упаковку бисквитного печенья. Выложив его на десертную тарелку, он вернулся к затихшей машине и пересыпал кофейный порошок в отделение с вскипевшей водой.       В ожидании заварки ароматного напитка Шиничи в задумчивости сидел за столом и переключал кабельные каналы.       «Снова этот фильм», — подумал он, отрешённо разглядывая сцену, в которой Хью Джекман в образе Росомахи, зажимая в зубах сигару, что-то объяснял, обращаясь к лысому мужику в инвалидной коляске. Шиничи отвернулся. Его взгляд остановился на потрёпанной пачке сигарет, которая лежала в пластиковой коробке на шкафу у самого потолка.       — Странно, что отец их не выбросил, — прошептал Шиничи. Встав на стул, он дотянулся до коробки и вынул красивую пачку местной марки.       «Так себе, но для первого раза сойдут, — утешил себя парень, распечатывая упаковку. — Благодаря паразиту мне вредные привычки по плечу, странно, что я до сих пор даже не попробовал».       Отыскав в нижнем отделении кухонной тумбочки коробок спичек, он запалил конец сигареты и робко затянулся. Выпустив дым, Шиничи поспешил к окну и приоткрыл боковую створку. Затянувшись повторно, он закашлялся. Подумав о том, что если потерпеть, то кайф не заставит себя ждать, парень затянулся снова, наблюдая сквозь пелену дыма за оранжевым тлением.       — Мощно коптит, — заключил он, откладывая наполовину докуренный окурок на подоконник. Шиничи взглянул на часы. С трудом присмотревшись, он протёр глаза и, многозначительно хмыкнув, направился к кофейнику. Расположив на подставке фарфоровую чашку, он набрал кофе и отпил несколько глотков. Неожиданно почувствовав приступ тошноты, Шиничи схватился за живот и присел на ближайший стул.       Приступ рвоты вынудил его вскочить и облегчиться в раковину. Тупая боль в затылке заставила парня сжать зубы. Отплёвываясь, Шиничи включил холодную воду и умылся. Отдышавшись, он выпрямился и почувствовал неприятную тяжесть в области сердца. Похлопав костяшками пальцев по грудной клетке Шиничи зажмурился от острого приступа боли.       — Чёрт! Чёрт! Что я натворил… чёрт, позвонить... отец...       Он начал подниматься наверх, но оступился и беспомощно сел на ступеньку. Общая слабость требовала срочную медицинскую помощь.       «Сатоми, что она подумает», — мелькнула наивная мысль. Шиничи сполз с лестницы на пол и расположился на спине. Сердечная боль не отпускала, голова оказалась между двумя наковальнями, а в ушах усиливался странный гул.       «Я не могу от этого умереть», — снова непроизвольная мысль.       Вдруг тошнота отпустила, словно её и не бывало. Шиничи открыл глаза и обнаружил, что не может сфокусироваться на деталях. Неровный ритм сердца острой болью отдавался в висках, не позволяя мозгу собраться с мыслями.       Правая рука, безвольно откинутая в сторону, шелохнулась.