На меня его слова подействовали утешительно. Я поняла, что он имел в виду. У всех нас есть свои печали и горести, и, хотя их тяжесть, очертания и масштабы различны в каждом отдельном случае, цвет печали одинаков для всех. «Я знаю», — сказал он в общем смысле был прав, просто потому, что он, как и я, был человеком.
Диана Сеттерфилд, «Тринадцатая сказка».
Второй курс
— Почему вы уехали, так и не поговорив с родителями? — спросил Снейп. Мы все еще сидели друг напротив друга в его кабинете. Чашки с чаем опустели, в помещении становилось все холоднее, и я, с ногами забравшись на кресло, куталась в зеленую мантию. Заметив это, декан взмахнул палочкой, и в камине затрещали поленья. Языки пламени исполняли причудливый танец, и, глядя на них, хотелось спать, просто уткнуться носом в подушку и забыться. — Не знаю, — я пожала плечами. Удивительно, но совсем не верилось, что некоторое время назад я тряслась, боясь остаться наедине с Ужасом Подземелий. За те несколько минут, в течение которых я рассказывала магу о пережитом потрясении, будто произошло чудо. Словно между нами кто-то невидимый протянул тоненькую ниточку. Я выговорилась, мне стало легче, и, что более странно, я не могла припомнить, когда последний раз общалась с кем-нибудь настолько откровенно. После поступления в Хогвартс связь со школьными друзьями была навеки утеряна, а сокурсники… Они были для меня чем-то вроде Запретной секции в библиотеке. — Я переживала, вдруг мама и папа сказали бы, что всё это время терпели меня, а теперь, когда я все знаю, нет смысла притворяться, что они меня любят, — вздохнула я, пряча глаза. — Вы полагаете, что любовь родителей все эти годы была ненастоящей? — усмехнулся декан. — Представьте себя на их месте, — предложила я, — Вы магл, живете в маленьком захолустном городишке… — Хм, интересно. — Однажды вы с женой возвращаетесь домой, собираясь посмотреть перед сном телевизор, и находите на дороге сверток с ребенком… — Да, представить такое будет трудно, — тихо сказал зельевар. — Вы оставляете этого ребенка, думая, что он самый обычный, как и все младенцы, а потом с ним начинает твориться всякая чертовщина. И чем старше становится этот сорванец, тем больше образуется проблем. Родители-волшебники совершенно не стали бы этому удивляться, а, наоборот, радовались бы, что их чадо не сквиб. Но вы то понятия не имеете, что такое выбросы магии! Собеседник молча наблюдал за моей красноречивой речью, и его губы все шире растягивались в улыбке. — Знаете, как часто меня таскали по психологам? — задала я риторический вопрос, — А таблетки? Они же думали, что я чокнутая! Хотя о чем я говорю, моя мама называет волшебников «ненормальными», а Хогвартс для нее не лучше психиатрической лечебницы. — И такое бывает, — задумчиво ответил Снейп. Я не заметила перемены в его настроении и продолжила самозабвенно болтать: — Так вот, вы водите своего ребенка на прием к врачам, но ничего не помогает, мало того: ситуация только ухудшается. И в вашей голове всплывает вопрос: «А правильно ли я поступил? Зачем я только согласился на эту авантюру? Моя жизнь превратилась в сплошной бардак. Я женился на любимой женщине, хотел наслаждаться женитьбой, а теперь работаю, как проклятый в две смены и ради чего?»… — Двенадцать лет и такие рассуждения… Подумать только, — Снейп сложил руки на груди, откидываясь на спинку кресла. — А потом сова с письмом. Наконец-то ваша проблема разрешается, всё становится на свои места. Никто не отчитывает вас на родительском собрании, электричество в доме работает без перебоев и так далее… Остается только вздохнуть с облегчением и… завести родного ребенка. «Нормального», — выдохнула я и замолчала. — Значит вот, как вы видите это со стороны. Ясно. — А как вы видите это со стороны? — А я, — Снейп закинул ногу на ногу, — вижу, что ваши родители полюбили вас с того момента, как нашли и удочерили. А иначе не «таскали» ли бы по врачам, волнуясь за ваше здоровье и психическое состояние. И волнуются они до сих пор, так как вы находитесь далеко, в незнакомом для них месте. Вы просили меня представить ситуацию, а теперь представьте и вы: кто-нибудь другой нашел вас на той злополучной дороге, только не принял в свою семью, а передал в соответствующие органы, а уж оттуда — прямиком в приют. Весело? Я опустила голову, и сердцем, и разумом понимая, что он прав. Мне действительно повезло в жизни. Но я все еще не могла справиться с обрушившейся на меня новостью, поэтому и говорила такие обидные вещи про маму и папу. — Бывает так, мисс Джонсон, что родные родители не любят своих детей, — добавил Снейп. Я посмотрела на него с недоверием. — В пример можно поставить моего отца, — с холодной усмешкой проговорил декан. — Ваш отец вас не любил? — Он вообще никого не любил. Если только выпивку, — зло бросил маг, но его лицо тут же снова стало бесстрастным. — Профе… — зельевар жестом попросил меня замолчать. Я поняла, что он не собирается делиться со мной ничем личным, несмотря на то, что я открыла ему свою душу. Хотя, возможно, то, чем он уже со мной поделился, было для него немалым откровением. — Там, в библиотеке, вы спрашивали меня, хм, точнее сказать, обвиняли в том, что я знал о тайне ваших родителей, — сказал Снейп после недолгой паузы. — Да, еще раз простите, — покраснела я, сильнее кутаясь в мантию. Нет, огонь в камине хорошо согревал меня, это скорее была попытка защититься от неудобной темы. — Так вот я знал, — спокойно продолжил декан. Я уставилась на него, широко распахнув глаза. — Что?.. — мне показалось, что меня со всей дури ударили по щеке, отвесив размашистую пощечину. — Вы были правы, профессор Дамблдор сказал мне. Каждый раз, когда где-то рождается маг, волшебное перо регистрирует его рождение и записывает имя на большой свиток пергамента. Директор располагает несколько большим: он видит происхождение ребенка. Я был очень… удивлен, когда понял, что дочь маглов распределили на мой факультет, поэтому счел нужным уточнить. Это предрассудки и не более того, — пояснил Снейп. Я не заметила, как вскочила со своего места. Бессильная ярость снова кипела у меня в груди. — Да как вы…! Вы знали и позволяли другим слизеринцам унижать меня, смеяться надо мной, и сами потешались! — Я «потешался» не над вашим семейным древом, а над неспособностью усваивать элементарные знания, слушать, что я говорю, и применять это на практике, — безэмоционально возразил Снейп. — Но вы могли бы поставить меня в известность! Вы не представляете, как я мучилась, чувствовала себя белой вороной! — мне показалось, что я сейчас задохнусь. — Во-первых, почему вы в первую очередь обвиняете меня, а не профессора Даблдора? — усмехнувшись, спросил мой собеседник. Я закусила губу. Да потому что обвинять Снейпа намного проще, он вечно злой, саркастичный, не имеет ни капли жалости к тем, кто в ней нуждается, а директор — добрый, чуткий и сострадательный… Он наверняка поручил слизеринскому декану самому поговорить со мной, хотел, как лучше. — Во-вторых, мне без надобности вмешиваться в личные семейные дела учеников. Какое право я имею сообщать вам то, что хотели скрыть ваши родители? И в-третьих, мисс Джонсон, такой акт милосердия отнюдь не пошел бы вам на пользу. Остыньте. — «Не пошел бы на пользу»?! — изумленно повторила я. — Вы и так учиться не желали, а после такого заявления и вовсе не стали бы этого делать, — пояснил декан, — Как только вы поняли, куда попали, вы решили стать маленькой бунтаркой, чтобы все ёщё больше уверились в своём мнении, что вам здесь не место. Изначально неправильная позиция. И я хотел, чтобы вы это поняли. Дело не в том, какая в тебе течет кровь. Вовсе не в этом. Я нахмурилась, пропустив мимо ушей его последние фразы. — А почему вы просто не… оставили меня в покое? Обязательно было каждый день грозить отчислением? На Слизерине хватает учеников, которые мнят себя «элитой» и считают учебу ниже своего достоинства. — Вы недовольны? — притворно удивился Снейп, — только вот именно после моих неустанных жалоб профессору Дамблдору и вашей с ним профилактической беседы вы стали старательно зарабатывать баллы для змеек. — Да! — обрадованно согласилась я, так как собеседник предоставил мне лазейку для очередного обвинения, — Поскольку профессор отнесся ко мне с пониманием и теплотой. — Ну извините, что не накормил вас лимонными дольками, — закатил глаза Снейп, — к чему эти пустые препирания? Посмотрите на себя. Вы счастливая обладательница двух любящих вас родителей и без пяти минут лучшая ученица на курсе. Хотя я погорячился: до последнего достижения вам еще оочень далеко, так как прямо сейчас вместо чтения фолиантов вы впустую тратите драгоценное время, вешая на меня все смертные грехи. Я обиженно замолчала и случайно заметила своё отражение в стеклянной дверце шкафа. Растрепанная, с перекошенным от обиды лицом. «Он прав, жалкое зрелище». — Профессор, а вы… знаете, кто мои настоящие родители? — почти прошептала я, сцепив руки под складками мантии. — Нет. И, предугадывая ваши следующие слова, директор тоже нет, — отрезал маг, — забудьте о них. От вас избавились, избавьтесь и вы от мыслей на этот счет. — Почему я должна вам верить? — я подняла голову, смело встретившись с ним взглядом. — А у вас есть выбор? — хмыкнул зельевар. Я покачала головой. Я почувствовала себя очень уставшей. — Идите к себе. На сегодня хватит, — мягко сказал Снейп. Он взял со стола книгу в толстом переплете и погрузился в чтение, показывая, что откровения закончились. Я по-прежнему стояла посреди комнаты. — А я… значит, я чистокровная? Но Шляпа сказала: «В тебе течет кровь маглов», — нахмурившись, рассуждала я. — Какие замашки! Не обольщайтесь. От так называемой «элиты» в вас только половина. Иными словами, полукровка. Ваше любопытство удовлетворено? — А вы чистокровный? — я и не думала уходить. Какой странный сегодня день! Незаметно стерлись все границы дозволенного. Я не боялась Ужаса Подземелий, не боялась самой себя и своих способностей. А еще я ощущала себя здесь в безопасности. Под защитой. — Мерлин упаси, — передернул плечами декан, — Как и ваше благородие, из той же области. Я направилась к двери, и, уже собираясь выходить, обернулась. — Ваш отец — магл, да? Снейп не отвел взгляда от книги. Его губы сжались в тонкую прямую линию. Несмотря на то что огонь в камине все еще горел, в кабинете как будто вновь стало холодно и неуютно. Вот сейчас я уйду, мои шаги затихнут в подземельях, а он останется один. Один в праздник. — Профессор, — робко позвала я. — Ммм? — недовольно отозвался декан. Кажется, я для него уже не существовала вовсе. — Спасибо за чай и… С Рождеством, — сказала я и тихонько, на цыпочках, боясь оторвать его от чтения, вышла в коридор. Мне казалось, что в тот день я обрела что-то совершенно новое и ценное.