Забыть и полюбить?

«Я твоя жена». Эти слова эхом отзывались у него в голове, но их смысл не укладывался. Он не помнил, чтобы у него была жена. Но он не помнил и приезд в Италию. Он не помнил… ничего. Ни свое имя. Ни кто он. Ни где он… — Ты моя жена, — повторил он, ожидая возвращения памяти. Но ничего не изменилось. Перед ним по-прежнему стояла женщина, а вокруг была больничная палата. Но, кроме этого момента в настоящем, не было ничего в прошлом. Однако, если он продолжит задавать вопросы, может, эта женщина заполнит пустоты в его памяти… — Мы поженились два года назад, — сказала она. Он попытался восстановить образ свадьбы. Он знал, как обычно выглядят свадьбы, — удивительно, что он помнил это, но не свое имя. И все равно не мог представить эту женщину в свадебном платье. У нее были светлые волосы, — которые падали на плечи неуложенными прядями. Ее глаза… Синие. Внезапно в его голове возник образ — слишком яркий, слишком отчетливый: ее глаза. Он думал о ее глазах прямо перед… Но больше он ничего не мог вспомнить. — Точно, — сказал он. — Ты моя жена. — Он попробовал слова на вкус и понял, что это правда. Он все еще не помнил детали, но знал, что эти слова — правда. — Господи. Хорошо, а то ты начал меня пугать, — сказала она дрожащим голосом. — Я лежу в больнице весь в переломах, а ты начинаешь пугаться только сейчас? — То, что ты не мог меня вспомнить, добавляло ужаса. — Ты моя жена, — повторил он. — А я… Молчание заполнило всю комнату, тяжелое и обвиняющее. — Ты не помнишь. — Ужас, о котором Сьюки говорила, проступил у нее на лице. — Ты не помнишь меня… и даже себя. Эрик закрыл глаза, покачал головой, заработав вспышку боли. — Но я должен. Потому что альтернатива… безумна. Но… — Он снова посмотрел на нее. — Я помню тебя. Твои глаза. В ее выражении лица что-то изменилось. Смягчилось. Бледные розовые губы приоткрылись, и на щеки вернулось немного красок. В этот момент она выглядела почти хорошенькой. Наверное, первое впечатление Эрика было не слишком справедливым, учитывая, что она стояла над постелью своего мужа, пострадавшего в серьезной аварии. — Ты помнишь мои глаза? — переспросила она. — Больше ничего, — сказал он. — Я лучше позову доктора. Я в порядке. — Ты ничего не помнишь. Как ты можешь быть в порядке? — Я же не умираю. — Десять минут назад твой лечащий врач говорил, что ты можешь никогда не проснуться. Уж прости меня за излишнюю осторожность. — Но я проснулся. Логично предположить, что воспоминания вернутся… Сьюки медленно кивнула. — Да, — сказала она. Тишину разорвал громкий стук в дверь. Сьюки торопливо вышла из палаты мужа. Голова у нее шла кругом. Он ее не помнит. Эрик не помнит ничего. Доктор Шепорд ждал ее в коридоре с мрачным выражением лица. — Как он, миссис Нортман? — Мисс, Стакхаус — поправила она, скорее по привычке. Я не меняла фамилию. Он никогда не делил с ней постель, так зачем им делить имя? — Мисс Стакхаус, — повторил врач. — Расскажите, что происходит. — Он не помнит… — Она начала дрожать, настигнутая наконец шоком и ужасом. — Он меня не помнит. И себя не помнит. — Ничего? — Ничего. И я не знала… что ему сказать. Может, его нельзя будить, как когда ходят во сне? Или надо было все рассказать? — Нам придется рассказать ему, кто он такой. Но в остальном мне нужно проконсультироваться с психологом. Случаи амнезии встречаются редко. — Мы не в телесериале. У моего мужа не может быть амнезии. — Он перенес очень серьезную травму головы, так что это вполне вероятно. Понимаю, у вас тоже потрясение. Но он стабилен и пришел в себя. Вполне вероятно, его память вернется. И, думаю, скоро. Конечно, у меня было мало таких случаев… Но часто при травме головы человек теряет часть воспоминаний. Обычно только часть. Полная потеря случается редко, но возможна. — Эти, другие люди… которые теряли только часть воспоминаний. Как часто к ним все возвращалось? — Не всегда, — был вынужден неохотно признать доктор. — Он может никогда ничего не вспомнить, — словно во сне, сказала Сьюки. Ее жизнь, ее будущее ускользало от нее прямо на глазах. Я не стал бы на этом зацикливаться, — мягко сказал доктор. — Мы будем наблюдать его здесь, но уверен, что восстановление будет успешнее дома, под присмотром врачей там. Она кивнула. Единственное, что было общего у нее и Эрика, — это дом. Хотя дела большую часть времени удерживали Эрика вдали от него, спасая нервы Сью, они оба любили этот огромный дом, почти дворец, окруженный зелеными лужайками, с маленьким розовым садом, который Бабушка Сьюки посадила в честь своей внучке. Правда, они держались каждый своего крыла дома. Но, по крайней мере, Эрик никогда не привозил туда своих женщин. Дом также играл принципиальную роль в их браке по воле ее отца, который составлял брачный контракт, уже понимая, что его состояние ухудшается. Если бы Эрик развелся с ней до истечения пяти лет брака, он терял компанию и дом. Если бы это сделала Сьюки, она теряла дом и все, что не принадлежало лично ей. А значит, теряла свое убежище и всю свою работу по составлению истории, тянувшейся далеко в прошлое… То есть всю свою жизнь. Сьюки была готова это сделать, лишь бы перестать ждать, когда Эрик наконец решит стать ее мужем не только на бумаге. — Да, — сказала она решительно. — Он бы хотел вернуться домой как можно скорее. — Мы так и сделаем, как только это будет безопасно. Если они вместе вернутся домой, она не разведется с Эриком. Не избавится от мужчины, которым была одержима почти всю жизнь. Она нужна ему. Почему это так важно? Сьюки вспомнила, как часто бывало, как сидела в розовом саду при поместье. На ней было дурацкое платье в кружевах, по лицу текли слезы. Парень, который пригласил ее на выпускной, не приехал. Похоже, приглашение было жестокой шуткой. Она подняла взгляд и увидела Эрика. На нем был костюм, он наверняка куда-то собирался после встречи с ее отцом. Сьюки сглотнула, глядя в его красивое лицо и понимая с ужасом, что он увидел ее такой. — Что случилось? — Ничего. Ну… мой спутник на выпускной так и не появился. Эрик протянул руку и поднял ее с земли. Сьюки не могла вспомнить, прикасался ли Эрик к ней раньше. Его ладонь была теплой, прикосновение посылало электрические искры по ее телу. — Скажи, кто тебя обидел, и я устрою так, что его мама родная не узнает. Сьюки покачала головой: — Нет. Я не хочу, чтобы ты или отец за меня заступались. Так будет только хуже. — Тогда… — Он крепче сжал ее руку, и у Сьюк сердце забилось еще быстрее. — Тогда позволь мне пригласить тебя на танец. Она могла только кивнуть в ответ. Эрик притянул ее ближе, увлекая в простой танцевальный шаг. Танцы никогда ей не давались. Как и многое другое. Но Эрика это не смущало. И в его руках Сьюки не чувствовала себя неуклюжей — наоборот, казалось, что она может летать. — Дело не в тебе, Сьюки. — Что? — переспросила она сдавленно. — Дело в возрасте. Такие, как ты, — слишком мягкие, слишком уникальные, чтобы вписаться в жизнь других школьников, — в будущем станут звездами. Ты добьешься куда большего, чем они. То, что происходит сейчас, временно. Твоя жизнь станет куда светлее, куда прекраснее, чем они могут представить. Его слова значили так много. Она хранила их в сердце. Они придавали ей сил, когда Сьюки шла к алтарю, надеясь, что именно это станет светлой и прекрасной жизнью, которую Эрик обещал ей двумя годами раньше. Но их брак стал полной противоположностью. Она не взлетела — наоборот, жила с подрезанными крыльями. Ей трудно было увидеть в муже того человека, который танцевал с ней однажды вечером. Но это воспоминание оставалось таким ярким, таким прекрасным, что даже после всего, что случилось потом, Сьюки не могла отказать Эрику в помощи. Вот когда ему станет лучше, тогда она начнет собственную жизнь. — Скажите, что мне делать, — вздохнула она.