Мальчик, который сгорел

В первый раз было очень странно. Я читала эту книгу уже десятки раз — и знала её настолько хорошо, что могла с точностью до главы сказать, когда и какое событие произошло. Первые страницы я знала практически наизусть — все начиналось с того, что дядя наследного принца, Ниар, убил всех своих родственников — брата, невестку, племянника — чтобы захватить трон. Эдвард, мой кузен, считал, что это глупо — убивать столько персонажей на первых же страницах, и что читать такие книги, когда тебе десять лет — ну просто верх идиотизма. Я считала, что Эдвард сам глупый, и сюжет надо как-то продвигать в нужную сторону. Тем не менее, я всегда возвращалась к этой книге, мне было грустно или больно, или страшно, или обидно. В последнее время это случалось все чаще, потому что тетя Эмбер совсем слетела с катушек. Выражение «слетела с катушек» я услышала от Эдварда — он первый так сказал о своей матери, за что получил очень болезненную затрещину. В общем, когда тетя слетала с катушек, я забивалась на чердак, включала музыку в старом плеере Эдварда и читала, читала, читала все, что под руку попадется. В тот раз было особенно жестко. Тетя кричала так, что её голос просачивался даже сквозь наушники — и техно смешивалось с её ужасным речитативом. Глядя на страницы книги, я вдруг отрешенно подумала о том, как хорошо было бы оказаться подальше отсюда. А потом… потом случилось нечто странное. Мир вокруг вдруг потерял четкость, голова взорвалась слепящей болью, я закрыла глаза, а когда очнулась, уже стояла среди пожара. Несколько секунд до меня доходило, что же, собственно, произошло. Доходило медленно — было очень страшно. Сначала я подумала, что горит тетушкин дом — и поэтому с криком бросилась к выходу из чердака. Выхода не оказалось, как и окна, привычных куч хлама, кусков неиспользованного шифера — вообще ничего знакомого вокруг не оказалось. Вокруг меня были камни, дерево, тяжелые пыльные гобелены, медленно тающие во всепоглощающем пламени. Отбрось невозможное и получи ответ — и я точно знала, что происходит и где я нахожусь. Когда тебе одиннадцать, проще поверить в чудо — особенно, если ты сирота, живущая с теткой-истеричкой и её безразличным мужем. Не то чтобы все это не казалось мне нереальным, похожим на сон или галлюцинацию. Жар огня, опаливший брови и ресницы, вмиг переубедил меня, внушив, что это никакая не фантазия или выдумка. Мое воображение часто рисовало невероятные картинки — но это было другое. Это было страшно. Это было чертовски страшно — просто невероятно страшно, если учитывать, что еще несколько секунд назад я находилась на пыльном чердаке тетушкиного дома, а сейчас стою посреди огромной каменной коробки, окруженная горящим деревом и пылающей тканью. Вокруг меня заваливалась, падала вниз горящая мебель, горели полы, потолки и стены. Я задыхалась, и это все было очень реально. Будто бы… Будто бы я оказалась в Аду. Именно поэтому я закричала во все горло, выкрикивая имена тети, дяди, Эдварда, захлебываясь рыданиями — и от всей души пожелала, чтобы все это поскорее закончилось. И это закончилось. Я снова сидела на деревянном полу чердака, хватая ртом воздух и чувствуя, как кожу немилосердно печет. Чердак был целым и невредимым, а вот я — нет. Когда спустя десять минут я все же успокоилась, вытерла слезы и внушила себе, что такое, вообще-то, в порядке вещей и со всеми случается (нет, Мэйв, ты не сумасшедшая, ты не ненормальная, ты в порядке), пришлось спуститься к тетушке за мазью для ожогов. Объяснять ей ничего не пришлось — она просто списала все на то, что я снова влезла куда-то не туда, сделала что-то не то, за что вполне справедливо получила по заслугам. Как бы не так.

***

Ту самую книгу я отложила примерно на месяц — уж слишком сильно меня испугал тот случай с пожаром. Пришел и прошел мой одиннадцатый День Рождения, брови снова отрасли, потекли дни, скучные и однообразные. Несколько раз я ради интереса пыталась попасть и в другие книги — гораздо более интересные и добрые, сказочные… хорошие. Ничего не получалось. Я часами сидела над книгами, засыпала над ними и просыпалась над ними же. Безрезультатно — я не смогла повторить предыдущий успех. Вообще нет. Со временем я все чаще возвращалась мыслями к тому пожару — точнее, к тем эмоциям, которые испытывала, находясь в самом его сердце. Страх. Отчаяние. Боль. А затем я все чаще начала думать о том мальчике, принце, который в этом пожаре сгорел. Как только эта мысль поселилась в моей голове, я никак не могла выбросить её из головы. Его родители уже были мертвы в начале повествования — но он сгорел чуть позже, забившись в угол их опочивальни. Спустя ровно два месяца после моего первого путешествия я решилась. Потому что теперь-то я понимала, что мальчику было очень-очень страшно.

***

На этот раз я подготовилась — захватила с собой аспирин (в прошлый раз голова болела невероятно), написала долгую записку Эдварду на случай, если не вернусь, с ног до головы обмазалась кремом от ожогов. Плана как такового у меня не было — я просто собиралась появиться в опочивальне и вытащить парня, если мне это удастся. А если нет… А если нет, я хотя бы сделаю все, что могу. Я хотя бы попытаюсь. Когда я взяла книгу в руки, пальцы мелко задрожали. Было чертовски страшно, и я прикусила губу, пытаясь дышать размеренно и глубоко, как учили на уроках плаванья. Я вчиталась в строки. «Принц Скандар свернулся в углу опочивальни, молясь о мгновенной смерти. Сознание понемногу покидало его…» Вдох-выдох, вдох-выдох. Спокойствие, только… Легкие обжег дым. — Блин, блин, блин! — завопила я, уворачиваясь от падающего с потолка обломка горящей доски. Руку немного обожгло, но все, на что я обращала внимание — скорчившийся силуэт в конце комнаты. Это он. Скандар. Наследный принц. Мне удалось! Я бросилась к парню, перепрыгивая через небольшие островки огня. Только бы не поздно, только бы не поздно. Только бы я успела его вытащить. Парень выглядел не очень хорошо — обожженная щека истекала кровью, лицо даже под слоем копоти было необычайно бледным. Я толкнула его раз, второй, третий… Парень не реагировал. Я не знала, что делать. Комната горела, дым царапал легкие, и мне чуть ли не впервые за всю жизнь почувствовала, как страх буквально обездвиживает меня. — Ладно, Ваше Высочество, — буркнула я, кашляя и хватая Скандара под руки, — будем надеяться, что в замке вас кормили не слишком обильно.

***

Скандар был смешным, бледным, худощавым и совершенно непохожим на мальчиков из моей школы. Почему-то он выглядел гораздо старше — хотя я знала, что мы с ним примерно одного возраста. Тащила я его из замка примерно полчаса — и то благодаря какой-то тачке, которую нашла в коридоре и которая уже тлела от постоянно падающих на нее головешек. Прислонив Скандара к стене и на всякий случай полив небольшим количеством воды и пруда неподалеку, я отвернулась, собираясь уходить. Мое дело сделано. Я все сделала правильно. Разве что… Скандар валялся без движения. Что, если его найдет дядя? Что, если слуги натолкнуться на него? Тогда вся работа уйдет насмарку — и что-то мне подсказывало, что второго шанса у меня не будет. В конце концов, я уже его спасла. Теперь можно немного поговорить. Оправдания-оправдания. Я присела на корточки напротив парня. Боже, какой бледный, даже в бессознательном состоянии испуганный и грустный. Одно дело — читать о нем, (точнее, о его смерти на первой же странице), а другое — видеть его собственными глазами. — Скандар! Скандар! Мой голос прозвучал неожиданно высоко в шуме горящего замка. Парень не реагировал. Я позвала еще и еще, и в конце концов просто начала хлестать его по щекам. Это возымело эффект — парень застонал и наконец-то открыл глаза. Глаза цвета огня. Разве об этом писали в книге?..