Она

       — Скажи мне, Хвост, я говорил что-нибудь о том, что его можно отпустить? — Волан-де-Морт с каждой секундой злился все сильнее, его острые зубы обнажил зловещий оскал, не предвещавший никудышному пожирателю смерти легкого прощения. Петтигрю беспомощно пробубнил извинения себе под нос, максимально съежившись.       — Я… я…       — Круцио!       Истошно-писклявый голос сорвался на гортанный плачь, а изуродованное тело скорчилось в нечто отвратительное. Хвост извивался, умолял, пытался пересилить боль и подползти к ногам Лорда, однако все его жалкие попытки очень скоро обернулись потерей сознания. Он был бесхребетным во всех отношениях этого слова.       За пожирателями, брюзгливо поднявшими полумертвого Петтигрю, закрылась дверь, и Волан-де-Морт вновь остался наедине с собой. Он окинул комнату презрительным взглядом. Все его последователи представляли одну большую нерешительную массу. Они только и делали, что разочаровывали своего Темного Лорда. Порой казалось, стоит ему избавиться от всех пешек, и мир безропотно падет перед его ногами. Волан-де-Морта останавливало лишь одно: одиночная игра отнимет слишком много времени. Он прошелся из одного конца залы в другой и остановился у стеллажа с книгами, надеясь потопить набирающий силу гнев в чем-то нейтральном, отвлеченном. На полках, с низу до верху, стояли сплошные пособия по темной магии. Волан-де-Морт провел своей обескровленной рукой по шершавым старинным переплетам, кончики пальцев нащупали что-то инородное: потрепанная временем кожаная обложка заключала в себе около сотни исписанных женским почерком листов. Он открыл дневник на первой попавшейся странице и глубоко вдохнул запах пожелтевших страниц, упиваясь еле уловимым ароматом карамели. Лицо Волан-де-Морта озарила мягкая и в то же время до боли печальная улыбка.       Королевы на его шахматной доске давно уже не было. _____________________________________________________________________________       Шестой курс Том встретил с настоящим, пытающимся вырваться изнутри энтузиазмом. Его дела в Хогвартсе шли все лучше и лучше, и в пределах школы больше не было ученика, который при виде зловещей фигуры самопровозглашенного правителя слизерина не съеживался бы и с неподдельным страхом не опускал бы взгляда. Профессора, подобно послушным кротам, усердно пугали всех важностью ЖАБА и СОВ, не замечая или, что куда более вероятно, игнорируя произошедшие так стремительно перемены. Том Реддл правил Хогвартсом, и это не осталось незамеченным даже для Дамблдора, который не делал с этим ровным счетом ничего. Руки Темного Лорда в этот год были развязаны как никогда, ему оставалось лишь воздвигнуть трон в Большом зале и начать открыто отдавать приказы.       Том недовольно вздохнул и обвел собравшихся гневным взглядом. Ни один из слизеринцев сегодня не принес ему более или менее хороших новостей. Эти жалкие трусы опять бояться запачкать руки, несмотря на благоприятную почву, которую он с таким трудом удобрял на протяжении нескольких лет.       — Хочешь, чтобы я сам допросил МакРенли? — прошипел Реддл, поглаживая палочку, кора на которой облезла уже наполовину.       — Н… нет, мой Лорд, — пролепетал Розье, не смея поднять на Тома своих виноватых маленьких глаз, примерзших к полу. — Прошу, дайте мне еще немного времени. Обещаю, он во всем сознается, — гневно выплюнул Розье при воспоминании о МакРенли, который упорно отказывался говорить. Похоже, в этот раз ему не обойтись без Империуса.       — Я даю тебе три дня, — Том направил палочку на немного трясущегося от страха слизеринца перед ним, — а после пеняй на себя.       — Спасибо, мой Лорд, — благодарно заскулил Розье.       Хруст ломающихся под ногами костей смолк, и Том, любовно окинув Тайную комнату, уверенно зашагал по темному коридору. Ему еще очень многое предстояло сделать, и, если его последователи и дальше будут так несерьезно подходить к поручениям, работы только прибавиться.       Дверь женского туалета с легким скрипом затворилась за спиной слизеринца, и Реддл уже поднял ногу для того, чтобы сделать шаг, как за углом послышалось отчетливое удаляющееся шлепанье босых ног по каменному полу.       — Люмос, — прошептал слизериннец и, нахмурив в гневе брови, поспешил к, он был уверен, крысе. Вдалеке мелькнуло что-то солнечно-золотистое прежде, чем на его плечо упала рука.       — Том, мой мальчик, что ты здесь делаешь так поздно? — Слизнорт говорил тихо, чтобы не встревожить спящий Хогвартс своей речью.       — Мне не спалось, — невинно ответил после минутной паузы Том, опуская палочку, из которой буквально секунду назад он готов был выпустить зеленый сноп непростительного заклинания. Профессор замешкался и стал лихорадочно оглядываться по сторонам. За своего любимого ученика он сейчас готов был нарушить правила школы, работа в которой ему досталась с большим трудом и нескрываемым наслаждением.       — Понимаю, — мягко начал Слизнорт, своей улыбкой покрывая кожу у глаз глубокими морщинками, — но тебе все же стоит пойти в свою комнату, Том.       — Конечно, профессор, простите за доставленные неудобства, — Реддл притворно растянул уголки губ и сделал шаг назад к коридору, в котором минут пять назад пытался скрыться его враг. Слизнорт немного наклонился вперед, собираясь проводить Тома, но, передумав, поспешил в противоположном направлении, намереваясь, наверное, перехватить ночной патруль.       Неизвестный ловко скрылся, оставив в воздухе пустого коридора еле уловимый отголосок карамели. Том гневно сжал в руке палочку, подавляя в себе желание нагнать Слизнорта и наградить его Круциатусом за то, что помешал ему схватить предателя, который умудрился завестись в его школе. Может, профессор специально отвлекал его? Нет, глупости, этот бесхребетный мужчина не способен даже на отдаленное участие в коварном заговоре.       Том направился в сторону подземелий слизерина, прокручивая в мыслях всех, кто так или иначе мог решиться на слежку за ним. Никто достаточно отчаянный для этого не приходил ему на ум. И тот блеск…       Похоже, ему будет чем разнообразить немного опротивевшую рутину.       На следующий день Реддл пришел на завтрак в числе первых. Ему не терпелось заглянуть в глаза человеку, который осмелился прийти на тайное собрание Тома и караулить под дверью. Однако для начала его предстояло найти. Все, кто ни попадался слизеринцу на глаза, так или иначе не могли даже ответить ему вразумительно на самый простой вопрос: сейчас Хогвартс представлял собой скопище напуганных и загнанных в угол зайцев, не способных покинуть эту огромную клетку без замкá. Том анализировал приходящих и уходящих, но ни один студент, по его мнению, не мог сыграть достаточно хорошо для того, чтобы обвести его вокруг пальца видимостью своей невиновности.       — Мой Лорд, будут какие-нибудь приказания? — прошептал Лестрейндж у правого уха, угадав состояние господина. Кто-кто, а этот отчаянный головорез был способен на все ради Реддла.       — Нет, — выдохнул Том, не поворачиваясь к собеседнику. Сейчас он сам себе помощник. Эта игра только между ним и вчерашним мимолетным видением, ловко выскользнувшим из его рук.       Завтрак был в самом разгаре, когда в дверях Большого зала показалась тоненькая фигура с неестественно белой кожей. Смешавшись с толпой, девушка прошла к столу пуффендуя, села за свободное место, заправила выбившуюся прядь за ухо, бросив взгляд на слизеринцев, и, невольно столкнувшись глазами с Томом, принялась усердно орудовать ножом, максимально наклонив голову к тарелке. Реддл слегка нахмурился и отложил приборы.       Это было слишком просто.       — Кто она? — он наклонился к Лестрейнджу и указал на пуффендуйку с золотистым цветом волос, которая уже поднималась со стула и спешила к выходу. Лестрейндж пошло оскалился, мысленно одобряя выбор Тома.       — Эстéль Лефевéр, — Лестрейндж словно пробовал ее имя на вкус. — Она перевелась из Шармбатона в этом году. Говорят, любого способна утащить в пучину, — он выделил последнее предложение самоуверенно-надменным тоном. Каждая черточка его лица источала животное желание.       Том отстранился от Лестренджа, взгляды которого он не разделял. У Реддла возникал скорее нарастающий интерес. Что-то скрывалось в этих испуганных глазах, что-то с ними было не так. Размяв суставы пальцев рук, Реддл встал, поправил мантию, бросил беглый взгляд на преподавательский стол и в сопровождении трех человек вышел из Большого зала. С его уходом ученики заметно оживились, вовсю загалдели и принялись обсуждать давно заезженную тему, которая, однако, до сих пор не потеряла для всех интереса. Предметом всеобщего внимания была, конечно же, Лефевер. Мало того, что она была одна из тех немногих, кто решался перевестись из одной магической школы в другую, она, ко всему прочему, настойчиво не шла на контакт с другими учениками. И делала Лефевер это, судя по всему, не из-за завышенного самомнения, как поначалу считалось. Всем, кто пытался с ней заговорить, она отвечала мягко и коротко, не давая теме раскрыться, но и не увиливая от вопросов. Даже многочисленных поклонников Эстель отвергала так, что они никогда не оставались на нее за это в обиде, наоборот, их словно приклеивало к ней еще сильнее. Девушек данный расклад, правда, не устраивал. Особо завистливые во всю плевались на нее желчью и уверяли каждого, кто соглашался их слушать, что Лефевер прячет под кроватью целые запасы любовного зелья. Находились даже те, кто не боялся попасться за нарушение правил и выбрасывал практически ежедневно новую пакость. Особенно много врагов Эстель нажила на слизерине. Парни змеиного факультета уже на второй день ее прихода начали заключать пари на то, кто первый сможет воспользоваться француженкой. На данный момент больше всего ставок делалось на Лестрейнджа, обладавшего не только безупречной родословной и целыми горами золота, но и привлекательной внешностью и природным обаянием, которое в купе с постоянно сыплющимися из его рта шутками составляли идеальную смесь, затащившую уже не один десяток девушек в постель.       Том отпустил свою свиту и направился к внутреннему дворику. Первый урок у него сегодня был свободен. Заняв пустой подоконник, он достал из сумки дневник и перо. К тому моменту, как Том удобно расположился и приготовил все необходимое, ученики опасливо перебрались от него подальше, оставив Реддла в одиночестве. Наконец окунувшись в тишину, он медленно повел пером по шершавым страницам, выводя каллиграфическим почерком заклинание, которое в конечном итоге позволит ему получить уникальный дневник. Просто так покинуть Хогвартс будет чересчур глупо, нужно обязательно оставить после себя что-то, что обеспечит Тома уверенностью в том, что установленный им порядок жесткой иерархии никуда не исчезнет, а найдет своего наследника. Это была далеко не единственная причина, однако все планы слизеринца оставались пока всего лишь планами, отличными и расплывчатыми одновременно.       Раздался звонок и дворик заполонила толпа учеников. Они что-то бурно обсуждали, но, заметив Реддла, тут же попритихли. Том, не надеясь больше на спокойствие, собрал вещи и направился на урок зельеваренья. Слизнорт, как всегда довольный собой, встретил Тома с широкой улыбкой, источавшей безграничное доверие.       — А, Том, как дела, мой мальчик? Слышал, на следующей неделе уже первый матч по квиддичу. Слизерин и гриффиндор, вот это будет зрелище! — улыбка профессора стала еще шире, он сложил руки на животе и осмотрел Реддла с ног до головы и взволнованно добавил: — Вы хорошо питаетесь?       — У меня все хорошо, профессор, и не волнуйтесь, я ни за что не пропущу сегодняшний ужин в Клубе Слизней, — Том учтиво приподнял уголки губ и занял одну из последних парт, в который раз про себя отмечая, что тщеславность профессора в будущем может сыграть слизеринцу на руку: такие обширные связи с высшим кругом магического мира — прекрасное подспорье для быстрого захвата власти. Слизнорт все с той же улыбкой сел за стол и начал копаться в стопке свитков. Минут за пять до начала урока все ученики уже были в сборе. В этом году всего семь шестикурсников решили продолжить изучение зельеваренья. Слизнорт, однако, против обыкновения, не начинал урок, продолжая что-то настойчиво искать.       Опережая звонок на долю секунды, в кабинет, словно резкий порыв ветра, влетела худощавая женская фигура и приземлилась на первом ряду. Профессор молча подождал, пока девушка приготовится к уроку, и начал рассказывать об особенностях кровевосстанавливающего зелья, которое им сегодня предстояло приготовить. Том, сам того не осознавая, грубейшим образом игнорировал присутствие Слизнорта и неотрывно следил за Лефевер. С начала учебного года прошло уже больше недели, а он только сейчас заметил, что зельеваренье вместе с ним изучает, помимо прочих, девушка. Реддл напряг память и постарался вспомнить хоть что-то о Лефевер, но не мог даже представить себе ее лицо. Перед глазами стояла призрачная фигура с неточными очертаниями, похожая больше на плод воображения, нежели на живого человека.       — Том, с вами все в порядке? — профессор Слизнорт положил руку на край стола Реддла и немного наклонился вперед.       — Да, сэр, прошу, продолжайте, — Том начал хвататься за слова профессора, пытаясь уловить хотя бы половину из того, что он от них требовал, но мысли упорно витали вокруг француженки. Дело определенно не обошлось без темной магии. Отныне Лефевер была не просто загадочной легкомысленной девчушкой, нечаянно оказавшейся вчера возле заброшенного женского туалета (ее миловидное личико, признаться, сбило Тома с толку, и он уже было отказался от навязчивой идеи о крысе), а подозрительной личностью, обладавшей мистическим влиянием на него. Если она и вправду способна корректировать память Тома, то с ней нужно разобраться немедленно и, если получиться, перенять эту способность.       Реддл прочитал инструкцию в учебнике и, периодически бросая беглые взгляды на француженку, принялся измельчать коренья асфоделя в ступке. Остальные ученики как ни в чем не бывало готовили зелье, не обращая особого внимания на девушку. Похоже, только Тома волновало ее присутствие здесь. И ужаснее всего в этой ситуации было то, что он не мог подойти к профессору или какому-нибудь ученику и просто спросить, с начала ли года Лефевер училась с ними. Это будет выглядеть так, словно он заболел, сбрендил или ослеп. А как иначе еще объяснить то, что самопровозглашенный король слизерина неделю в упор не замечал хорошенькую француженку, о которой до сих пор гудит вся школа?       Девушка практически не двигалась. Со стороны казалось, что ее тело примерзло к одному месту и только руки могли свободно перемещаться. Том взял баночку с настойкой белладонны и бросил ее на пол. Стекло разлетелось почти по всему кабинету, ученики отстранились от котлов, выпрямились и нервно уставились на слизеринца, профессор поднял голову от пергаментов, однако Лефевер продолжала стоять как вкопанная. Реддл все время наблюдал за ней и не заметил даже намека на вздрагивание. Теперь не было никаких сомнений. Девушка явно избегала Тома, старалась как можно меньше привлекать к себе внимание, она словно растворялась в обыденной суете. Зачем это делать человеку, который ничего не скрывает?       — Акцио, осколки, — прошептал Том, и стекло медленно заскользило по полу, набирая скорость. Один достаточно большой осколок, который отлетел к учительскому столу, в подходящий момент изменил траекторию своего движения так, что глубоко впился в плечо Лефевер, пройдя насквозь и изуродовав белоснежную кожу. От неожиданности девушка не сразу поняла, что случилось. Когда же окровавленный осколок опустился на стол Тома, его глаза слегка расширились, и он с взволнованным видом подбежал к Лефевер, которая скривилась от боли и крепко сжала плечо, не давая крови слишком быстро покинуть организм. Слизнорт побледнел и выбежал из-за стола, на его лбу выступил пот. Он поднял палочку, намереваясь заживить рану, но вовремя спохватился.       — Что было в пузырьке? — Слизнорт повернулся к Тому и обеспокоенно нахмурился.       — Белладонна, профессор, — Реддл приобнял правой рукой Лефевер, предвещая ответ Слизнорта.       — Скорее отведи ее к мадам Помфри. Надеюсь, белладонна не попала в кровь.       Слизнорт зря надеялся. Том постарался, чтобы на этом осколке осталось достаточное количества яда, и Лефевер почти тут же обмякла в его руках. Они вышли из кабинета и заспешили в сторону больничного крыла. Девушка продолжала сжимать окровавленной рукой плечо, однако ее хватка явно становилась слабее: мантия промокла уже ниже локтя и противно прилипла к руке. Том не видел глаз Лефевер, но был уверен, что беспамятство уже начало заволакивать их. Настойка была высокой концентрации, и половины бутылочки хватило бы, чтобы быстро расправиться с человеком. Отойдя от лестниц, на которых в любую минуту мог кто-то пройти, Том отпустил Лефевер и толкнул ее к стене. Приподняв ее подбородок, он заставил девушку наконец посмотреть на себя, однако измученные серые глаза словно отказывались замечать его даже на таком расстоянии. Том сжал руку, больно надавливая пальцами на тонкую кожу.       — Кто ты? — его голос грозился сорваться на шипение.       — А кто ты? — она сделала ударение на последнем слове, растянув губы в многозначительной улыбке, и Тому почудилась угроза в ее словах.       — Я тот, — он в гневе начал переходить на парсултанг, возмущенный ее дерзостью, — кто при…       В смежном коридоре послышались размеренные, еле уловимые шаги, и из-за угла выплыла высокая фигура Альбуса Дамблдора. Том в который раз словил себя на мысли, что директор явно следит за ним.       — Что случилось? — его мягкий голос был приторным, словно любовь к сладкому накладывала свой отпечаток не только на выбор пароля.       — Эстель поранилась на уроке зельеваренья, и профессор Слизнорт опасается, что в ее кровь попала белладонна, — Том отпустил девушку и сделал шаг назад. — Судя по ее затуманенному взгляду, могу сделать прискорбный вывод, что подозрения профессора не пусты.       Слизеринец нацепил официальную маску, зная, что его умелая игра в сочувствующего подростка не проведет Дамблдора. Директор приблизился и осмотрел девушку.       — Думаю, мисс Лефевер стоит немедленно показаться мадам Помфри.       Дамблдор подхватил пуффендуйку на руки и заспешил к больничному крылу. Том решил последовать за ними, но директор остановил его.       — Отправляйся на урок, Том, я позабочусь о мисс Лефевер.       — Но, профессор, мне было велено присмотреть за ней, и к тому же …       — Не волнуйся, Гораций как-нибудь переживет то, что ты его ослушался. Мисс Лефевер сейчас нужен покой. Лучшее, что ты можешь для нее сделать, — вернуться на урок и продолжить приготовление зелья.       Только когда шаги профессора окончательно утонули в глубине замка, Том позволил своему лицу исказиться от гнева. Сжав руки в кулаки, он резко развернулся и твердыми, размеренными шагами отправился в подземелье. Слизнорт не был особо удивлен, узнав о внезапной помощи директора. Он облегченно вздохнул и предложил Тому продолжить выполнение задания, намеками дав понять, что не ждет сегодня от него чего-то исключительного, так что Реддл не намеревался довести зелье хотя бы до финальной стадии. Оставшуюся часть урока он просто измельчал все, что попадалось под руку. Гнев уже давно перерос в ярость, и теперь все его мысли вертелись возле надоедливого Дамблдора, который постоянной совал свой длинный крючковатый нос в чужие дела, и Лефевер, в очередной раз сумевшей ускользнуть от Тома. Ученики редко переводились из одной магической школы в другую не столько из-за языкового барьера, сколько из-за совершенно разных систем обучения. Реддл был уверен, что директор считал присмотр за новенькой своим прямым долгом и не собирался оставлять ее надолго без надзора. Теперь подобраться к француженке стало настоящей проблемой: на территории Хогвартса Том пока не решался открыто насаживать власть, опасаясь Дамблдора. Однако долго так продолжаться не могло, и Реддл в последнее время все чаще подумывал бросить школу и начать «очищение», как он это называл.       Второй урок зельеваренья Том решил провести с пользой: двадцать минут усиленных раздумий смогли его отрезвить. Никакие сокрушительные тирады или гневные жесты не способны были внести хоть немного ясности в сложившуюся ситуацию, а значит нужно было действовать решительно и быстро. На своих уроках профессор Слизнорт предпочитал предоставлять учеников самих себе, считая, что в таком тонком деле лишние движения и замечания могут усыпить бдительность, и ученик «проморгает» зелье. Он вмешивался только в исключительных (обычно смертельно опасных) случаях. Если твое рабочее место не полыхает и не извергает на окружающих яд, будь уверен, что ни одна живая душа не узнает об истинном содержимом твоего котла. Тому пришлось готовить в спешке, чтобы закончить незадолго до звонка. Когда все было готово, он осторожно осмотрелся, убедившись, что за ним никто не наблюдает, и наполнил чистый пузырек разжижающим зельем, которое часто использовали для приготовления всевозможных «отлынивающих» сладостей. Спрятав пузырек во внутреннем кармане мантии, слизеренец бросил в котел немного драконьей чешуи, и зелье сменило цвет на болотно-зеленый, для профессорского взгляда представляя теперь не более, чем кашу из впустую потраченных ингредиентов.       На следующий урок Том не спешил. Воспользовавшись расположением кабинета зельеваренья, слизеренец незаметно проскользнул в общежитие и прихватил с собой пузырек оборотного зелья, которое ему удалось раздобыть еще в прошлом году. Теперь дело стояло за малым. Пробежавшись до теплиц, он успел как раз к началу урока травологии. Протиснувшись в самый конец, Том оценивающе окинул учеников. Ему отлично подходил тихоня-пуффендуец, стоявший возле него. Парень был нетороплив и немногословен, старался держаться в стороне от общих разговоров. Нырнув под стол якобы с намерением поднять упавшую лопатку, Реддл опустошил пузырек разжижающего зелья. Когда кровь чуть ли не фонтаном хлынула из его носа, Том наклонился к пуффендуйцу и вымазал его. Парень стал ступором и принялся лихорадочно хватать воздух ртом. Подбежала, побледнев, профессор.       — Мистер Фелпс, отведите мистера Реддла к мадам Помфри и спросите у нее что-нибудь успокаивающее для себя.       Пуффендуец неимоверным усилием воли сдвинулся с места. Было больше похоже на то, что это он, а не Том, пострадавший. Однако ни в какое больничное крыло слизеринец идти не собирался. Зайдя в первый встретившийся мужской туалет, Реддл пихнул парня на пол.       — Империус, — глаза пуффендуйца нервно расширились. — Сейчас ты встанешь, пойдешь в свою комнату и спрячешься под кроватью до начала ужина. Все это время тебя никто не должен видеть. Потом ты вылезешь из укрытия, переоденешься в чистое и будешь вести себя так, словно ничего этого не произошло и ты, сходив к мадам Помфри, отправился назад на уроки. О нашем с тобой маленьком секрете никто не узнает, а если ты попытаешься кому-то намекнуть или как-то дать знать, — Том обнажил зубы в жестком оскале, — я тут же убью тебя и всех, с кем ты близок.       Пуффендуец неестественно быстро подскочил и направился к выходу.       — Это еще не все.       Фелпс резко остановился и не смел шевельнуться. Том заставил его снять мантию и галстук и вырвать один волос. Когда за пуффендуйцем наконец закрылась дверь, Реддл умылся (кровь к тому моменту уже перестала идти), переоделся и, выпив оборотное зелье, довольно пригладил непослушный рыжий «ежик» на голове.       Звонок возвестил о начале большой перемены, и поток учеников ринулся на обед. Томас Фелпс, как обычно пригнувшись, сел за стол пуффендуя. Эстель Лефевер уже вернулась из больничного крыла.