***
Очнувшись в полной темноте, Стоун подумала, что ослепла. Кажется, от сильного удара по голове такое вполне могло случиться, да и где в наше-то время можно найти полную темноту ночью? Улицы освещают неоновые вывески и фонари, свет, отражённый от зимнего снега, заглядывает в окна. Разве что глухой подвал или чулан, но и в подвалах есть хоть какие-то источники освещения, а помещение, в котором находилась Элис, было явно больше. Девушка вспомнила резкий удар ножом, поэтому аккуратно дотронулась до лица. Явно очень длинная царапина была закрыта повязкой, эта же повязка мешала ей видеть. Что же, несмотря на слабость от каких-то препаратов, которые ей наверняка вкололи, Элис не чувствовала боли в глазах. Уже повезло, неизвестные отморозки вполне могли и зрения её лишить. Воспоминания о засаде в подворотне мгновенно испортили и без того плохое настроение. Замечательно, локальная ненависть медицинского персонала теперь вышла на улицы города. Теперь ей нельзя даже за продуктами выйти, вдруг ещё кому-то захочется выплеснуть накопившийся негатив. Даже интересно, это всё сплетни Сьюзан эволюционировали во что-то невообразимое или просто слухи по городу пошли? В госпитале очень много людей, не только врачи и пациенты. Хватало и простых посетителей, заглянувших проведать своих близких. И практически все имели личные причины не любить Бэйна. Но какого чёрта Элис стала козлом отпущения, чёрной овцой в белом стаде?! Девушка решила во что бы то ни стало выяснить, где находится, поэтому неловко поднялась на ноги и неуверенно пошла вперёд. Всё это походило на игру в жмурки и в прятки одновременно: Элис искала людей с закрытыми глазами. Повязка здорово мешала, но снимать её Стоун побоялась. Сначала руки наткнулись на стену. Бетон был чуть влажным, хорошо ещё, что не мокрым. Очевидно, что она снова попала в гости к своему «благодетелю». Продолжая путь вдоль стены, Элис подумала, а зачем Бэйну было спасать её из той подворотни. Вернее не ему, а тем молчаливым парням, что играли в её теней последнее время. Зачем «мэр» выделил их? Неужели у него так много людей? Размышления позволили скоротать время и быстрее привыкнуть к холодной влажности канализации. На подгибающихся ногах Элис сумела выйти в какой-то коридор и различить через повязку отблески ламп, рядом тянущихся по потолку. Не в силах более выносить темноту, девушка сняла бинт и кинула его в сторону. Царапина, оказывается, шла наискосок от правой щеки почти до левого глаза и каким-то чудом его не задела. Повезло, так повезло… — Мистер Бэйн! — издалека завидев крупную фигуру, Элис ускорила шаг, не обращая внимания на заинтересованные взгляды других обитателей канализации — подручных «мэра». Здоровяк неспешно обернулся, показав вечную зловещую маску. Стоун замерла на месте. Вообще-то, ей очень хотелось бы прилечь ненадолго, а не выдерживать тяжёлый взгляд хозяина положения, но она держалась. Девушка дала себе слово, что с места не сойдёт, пока Бэйн не объяснится. И даже зловещего вида громилы, вооружённые до зубов, её не напугают. — Оставьте нас, — коротко приказал «мэр», и всех будто ветром сдуло. — Я не ожидал, что ты очнёшься так скоро, да ещё и решишь самовольно тут бродить. Не сильно пострадала, доктор? Элис слегка опешила. Последний раз её спрашивали о самочувствии лишь за тем, чтобы уточнить расписание дежурств. Интересно, что Бэйн задумал? Стоун не сомневалась, что под этой горой мышц скрывается цепкий ум: не зря же ему удалось захватить Готэм. — Нет, я же смогла выйти. Что произошло? Почему я оказалась здесь? — Элис пыталась говорить холодно, будто со Сьюзан в последние дни, но физически не могла убрать дрожь из голоса. — Те люди, за которых ты так трясёшься, док, предали тебя. Вероятно, это из-за нашего разговора, о чём я искренне сожалею, — Бэйн скрестил руки на груди, отчего мышцы стали ещё заметнее. — Мои люди оказались неподалёку, поэтому ты ещё жива. От этой простой фразы Элис вздрогнула. Только сейчас она осознала, что и в самом деле могла остаться там, на улице. К утру превратилась бы в аккуратный сугроб, весной — оттаяла бы. Её вещи достались бы бродягам, а тело — неглубокой общей могиле. Вся жизнь пошла бы коту под хвост, а что обиднее всего, её бы и словом никто не помянул. Сейчас, впрочем, немногим лучше: она жива, зато стала предательницей, приняв помощь от врага города. А ещё лишилась дела всей жизни и самого главного, что может быть у врача — доверия. Умереть невинной жертвой или жить предателем — вот, в чём вопрос… — Зачем вы меня спасли? — она опустила глаза в пол. — Я даже своим не нужна, как выяснилось. Мистер Бэйн, зачем вам живой труп? Неожиданно Бэйн подошёл ближе и положил ладонь Элис на плечо, не то придавливая к полу, не то поддерживая. — Если ты и в самом деле хочешь, я могу тебя убить, — он аккуратно приподнял лицо девушки за подбородок, заглядывая в глаза. — Мне хватит одной секунды, и ты навсегда покинешь этот мир. Элис нервно глотнула воздух. Да, она была бы рада, чтобы всё закончилось, но не хотела умирать. Уж точно не так, не здесь и не от руки этого человека. Верно прочитав всё это по глазам, Бэйн продолжил: — Но есть и другой вариант. Ты останешься здесь, будешь жива и в относительной безопасности. Иногда будешь вместе со мной выходить наверх и смотреть на руины твоего любимого города, — кривая усмешка затерялась где-то под маской. — Я думал над твоими словами, док. Ты сказала, что всем моим сторонникам было бы неплохо сходить к доктору. — Я и сейчас так думаю. Иногда, — Стоун не совсем понимала, куда Бэйн клонит, её мозг не успел отдохнуть и работал через силу. — Так вы решили всем составом ещё раз посетить наш госпиталь? — Не совсем. Готэм своего доктора чуть не убил, а вот мне он нужен. Согласна остаться здесь и быть им? Решай, док. Девушка колебалась недолго. Ей не хотелось быть предателем, не хотелось снова видеть ненависть в глазах тех, кому накануне спасла жизнь. Не хотелось видеть вокруг головорезов Бэйна. Но альтернатива пугала ещё сильнее. Там, за гранью, она уже точно никому не поможет. А вот в качестве «доктора» диктатора — да. Если он будет слушать. — Я остаюсь с вами, — слова дались с трудом. — Но зовите меня Элис. — Договорились, — Бэйн отпустил девушку, и та пошатнулась, — можешь забыть о страхах, Элис. Тебе ничего не грозит, пока ты на моей стороне.***
Время показало, что Бэйн не врал, когда обещал безопасность. Элис могла бы поклясться, что канализация для неё уподобилась «Форт-Ноксу», пусть и со спартанскими условиями проживания. Став «врачом» нового хозяина города, девушка автоматически перешла под его защиту. С Бэйном никто в здравом уме связываться не рисковал, а если его не было рядом, то Элис сторожила его армия. Но от постоянной тревоги и кошмаров Стоун сумела избавиться лишь после своего первого визита на поверхность в новом качестве. Он всё расставил по местам. Пока Бэйн с трибуны говорил что-то о коллективной ответственности, никто и головы не смел поднять. Голос, усиленный микрофоном, раздавался над самыми головами сбившихся в плотную массу людей, тех самых, которых Элис привыкла избегать, неодобрения которых боялась. Их было гораздо больше, чем солдат при Бэйне, при желании они могли бы устроить новую революцию. Потери были бы колоссальными, но всеми ненавидимый «мэр» был бы свергнут. Однако никто не рисковал взять флаг в руки и повести людей за собой, ни слова возражения, ни одного жеста. А когда сама Элис, почувствовав прилив смелости, заняла место рядом с диктатором, давая любому из собравшихся увидеть себя, ничего не изменилось. В конце концов жители подняли головы (ведь им надо было как-то расходиться), но в глазах был лишь тупой страх. После ночного нападения всё же остался шрам. Пусть и не такой ужасный, но теперь напоминание об истинной сути людей было у Элис буквально на лице. Люди оказались вовсе не столь беззащитными и невинными, какими она привыкла их считать. В чём-то Бэйн оказался прав. Его сторона, пусть и тёмная, оказалась более искренней и правдивой, чем привычный с детства свет. Стоун перестала слепо отрицать все слова диктатора, как в первую встречу, а постаралась понять этого человека. Он рассказал кое-что о своём прошлом, о жутком заключении в далёкой стране. Элис взамен поделилась деталями собственной биографии, далеко не такой страшной, но взаимная честность уже что-то значила. Честность была тем самым звеном, что скрепило их двоих вместе. Бэйн обратил внимание на невзрачную медсестру только из-за той правды, что та сказала. Элис не отвернулась от безжалостного монстра из-за полного отсутствия лжи в его словах. Ей всё ещё больно было видеть показательные казни, что устраивал «мэр», а ему порой легче проигнорировать «врача», чем сформулировать контраргумент. Пусть иногда правда раскалёнными иголками колола душу, пусть могла оттолкнуть двух одиноких существ друг от друга, но этого всё не происходило. Взаимная горечь скрепляла их лучше сладкой патоки лжи. Дни проходили в молчании. Как Элис подозревала, маска сдерживала красноречие Бэйна, да и он вообще не был похож на болтуна. Сама девушка уже просто не находила тем для бесед. Всё, что раньше её интересовало, потеряло всякий смысл, было просто перечёркнуто её шрамом. Общение им заменяли редкие, скупые жесты, мимолётные касания, взгляды. Или просто тишина, нарушаемая звуками капающей с потолка воды. Слова в таких условиях не приживались. Всё чаще, сидя в полной темноте возле Бэйна, Элис ловила себя на мысли о том, что вряд ли сможет прожить без него, если Бэтмен соизволит вернуться и спасти город. Судя по задумчивым взглядам и то и дело проскакивающим попыткам ещё больше оградить девушку от опасностей внешнего мира, он думал о похожих вещах. Но Бэтмен всё не объявлялся, а значит «доктор» и его «мэр» были вместе. У Готэма появились все шансы получить усовершенствованную этим неожиданным союзом систему здравоохранения. Может, она будет не так плоха?