Годвилльские байки

В повозке было душно. Пахло немытым телом, испорченными трофеями и человеческим страхом - остро, кисловато-сладко до тошноты. И наконец-то тихо, только тяжёлое дыхание и редкие стоны раненых изредка заглушали скрип рессор и свист кнута, взбадривающего упряжку ездовых пожирафов. Семецкий сидел в углу, прижимаясь голой потной спиной к плохо обструганным доскам, подальше от решетчатой дверцы и, соответственно, кнута. Полчаса назад он первым крикнул "это ошибка!", но каждый из десятка Одичавших Героев, разделивших с ним плен, думал так же в отношении себя , и гвалт охране удалось заглушить, лишь хорошенько отстегав пленников плётками и какой-то дрянью, отдалённо напоминающей электрические стрекала. Во всяком случае, жглись они не слабее божественных молний, что подтверждал постепенно бледнеющий след, по диагонали расчертивший торс Сталкера от плеча до бедра. С самого начала это задание пошло как-то не так. Сперва он попался коровану* - и едва унёс ноги, потеряв доспех и кошелёк с золотом. Обида на Всевышнюю, вовремя не прикрывшую молнией, сменилась недоумением, когда, придя в себя после встречи с Администратором Годвилля, Семецкий понял, что провалялся без сознания и божественного исцеления ни много ни мало - сутки. Нет, он давно знал, что время в Годвилле течёт вовсе не так, как в мире богов. Более того, подозревал, что боги, хоть и далеко ушли от героев в могуществе, всё же имеют свои потребности и временами по ним отлучаются, оставляя подопечных без присмотра - что и к лучшему, кувыркаться на сеновале всяко приятнее без посторонних глаз. Однако ещё ни разу он не оставался один так долго, и чувствовал себя, как потерявший мамку в супермаркете пацан-трёхлетка, искренне не понимая, где ж он так нагрешил. А потом случилось страшное: он посеял дневник. Единственное средство связи с богиней, которое никогда не отнимали даже самые злые и жадные монстры. Плюнув на задание, он возвращался по своим следам на мягкой перекопанной земле, рыл её до глубокой ночи, рыскал по кустам - и в конце концов просто вырубился, обессилев, упав лицом в жирный чернозём. Его взяли спящим. Скрежет отпираемого замка оторвал от горьких воспоминаний, возвращая в не менее паршивую реальность. - На выход все, - буркнул охранник, посторонился, когда Одичавшие один за другим потянулись к дверце, тяжело спрыгивая в чавкающую грязь. Их построили в шеренгу. "Как перед расстрелом", - подумал Семецкий. - Это ошибка, - проговорил он, потом повторил громче: - Ошибка! Я не Одичавший! У меня есть богиня! Начальник охраны, здоровенный дуб в два обхвата, с головы до ног запаянный в чёрное, сплюнул сквозь щель в забрале, подошёл ближе, ступая тяжело, но мягко, как большой хищник. Семецкому вдруг захотелось стать рейдовым боссом - не в смысле таким же большим и сильным, хотя и это было бы неплохо, а в смысле зарыться в землю**. Но вместо этого он заставил себя вскинуть голову и посмотреть охраннику в глаза. - Да? - переспросил тот. Голос был под стать шагам, такой же тяжёлый и обманчиво мягкий. - А как ты тогда объяснишь это? - бронированный палец ткнул в предплечье Сталкера. Семецкий мысленно обругал себя идиотом. После потери дневника он в отчаяньи попытался списаться с богиней каким-то иным способом. Чернил хватало, а вместо тетради он решил использовать собственную кожу, даже и не подумав, что теперь в точности похож на покрытых татуировками Одичавших. - Это просто чернила! - плюнув на палец, Сталкер принялся тереть руку, проклиная про себя добросовестного торговца: как тот и обещал, чернила оказались водостойкими, "никакой дождь не страшен", как говорил продавец. Не соврал, гад. - Я дневник... потерял. Тишину, повисшую после этих слов, можно было резать ножом. - Ска-азочный долб... герой, - прошептал спустя несколько секунд один из Одичавших. И тут же раздался хохот. Смеялись все. Одичавшие, охранники, даже пожирафы - взахлёб, до икоты, долго. Бесконечно долго, как показалось сгорающему от стыда Сталкеру. Отдышавшись, начальник охраны поднял наконец руку, призывая к тишине. - Ну ты... шутник, - наконец смог проговорить он. - Это правда, - упрямо произнёс красный как варёный рак Семецкий. - Что шутник? Конечно, правда, - хмыкнул охранник. - А существование твоей богини будешь учёным доказывать. - На учёном совете? - спросил наивный Семецкий. На этот раз смеялись только охранники. Недолго. - На столе в операционной. Совсем дурак? - начальник спросил даже с оттенком сочувствия. - Вас на опыты отправят, а потом на запчасти героям. Или ты думал, органы у нас магией выращивают? Семецкий похолодел. Смерти он не боялся. Воскресал уже не раз. Но... Что, если богиня и правда его оставила? Вроде бы воскреснуть можно было и без помощи свыше, но уверен он не был, как-то руки не дошли выяснить - за ненадобностью, ему и в голову не приходило, что его могут бросить. К тому же об учёных ходила такая слава, что рядом с ней меркли любые монстры... Сталкер запаниковал. Взгляд его заметался в поисках спасения. Вырвать оружие у охраны? Или просто бежать?! Если не получится, может, хотя бы умереть здесь, быстро... Дневник. Знакомая обложка, на которой он сам нарисовал надкусанное яблоко, торчала из-за голенища сапога одного из стоящих рядом Одичавших. Дальнейшее заняло секунды. Бросок. Какое там "утопающий за соломинку", даже сорвавшийся в пропасть не хватался за верёвку с таким отчаянием, с каким Семецкий вцепился в драгоценную тетрадь. Сбитый с ног Одичавший ещё падал, охранник летел на Семецкого в замедленном, как в рапиде, прыжке, а Сталкер уже писал в дневнике - грязью! - единственное слово, в которое вложил всю веру, надежду, а заодно и любовь: "ПОМОГИ!" Время вернуло нормальное течение. Семецкий упал плашмя в грязь, сверху его припечатала тяжёлая туша охранника, вокруг кричали. Всё перекрыл гром. Тело охранника просто смело со Сталкера порывом ветра, а в следующую секунду знакомая жгуче-сладкая боль растеклась по мышцам от темени к кончикам пальцев, заставляя волоски на теле встать дыбом и заискрить. Молния. ЕЁ молния - спутать невозможно. - Сталкер, блин, тебя хоть на день оставить можно, горе моё?! - громыхнул с небес голос Великой. Семецкий замотал головой. Потоки электричества сорвались с пальцев, расшвыривая в стороны опешивших охранников и Одичавших. - И думать не моги, - ответил он богине вслух, хоть и понимал, что она не услышит. По небритым щекам, оставляя светлые полоски, текли слёзы счастья.