В любой непонятной ситуации хватай сыр и беги

      Волосы грязные, а платье все в пыли. Но туфли новенькие, дорогие, и сумка не из паршивых… Золотая девочка в загуле? Деннис, сгружая в тележку алкоголь, наблюдал за блондинкой в конце ряда. Сидя на корточках, она брала с полки то одну бутылку, то другую, и ставила на место. Пальцы у нее были все черные, но даже со своего места Деннис чувствовал запах дорогих духов.       Загадка. И разгадать ее прямо-таки необходимо.       Закончив с крепким алкоголем, он толкнул тележку в сторону помоста, нагруженного пивными кегами. Проезжая мимо богатенькой замарашки, мурлыкнул:       — Выбор тяжелый, но помочь могу.       Замарашка вскочила так резко, что Деннис едва успел отклониться, спасая подбородок от удара головой. И выдохнул:       — Ди?!       Серые полосы на щеках и лбу. Головой словно пропахала газон. Светлая замшевая курточка в зеленых пятнах травы, и запах, о господи, этот отвратительный запах, вблизи перебивающий даже туалетную воду. Диандра сжала ремешок сумки двумя руками:       — Привет, Деннис.       — Ты какого черта здесь делаешь? На кого ты похожа?!       Вцепилась в ремешок покрепче, и сумка звякнула.       — Ди. Ты бухло пиздишь?       — Нет. Да. — Диандра нервно убрала волосы с лица. Они тут же упали обратно тяжелыми от пота и грязи прядями. — Возможно.       Бросила быстрый взгляд в его тележку:       — Что, вечеринка?       Деннис расправил плечи.       — Совершенно не твое дело, но да. В братстве сегодня тусня. Выпивка подходит к концу, и меня выбрали на роль гонца.       Издав губами лошадиный звук, Диандра, прихрамывая, отправилась к стойке с солеными крендельками. Ей будто бы совершенно не было интересно продолжение!       Нахмурившись, Деннис двинулся следом.       — Гонца, — повторила Ди, услышав дребезжание тележки за спиной. — Не надоело их рабом быть?       — Ох, Ди, что бы ты знала об испытательном сроке. Когда твой закончился, напомни? Через три дня? Когда сестринство заплатило тебе, чтобы ты к ним больше не совалась?       Неудобно как-то было идти за ней быстрым шагом и даже не видеть, слушает ли она его.       Ди повела плечом.       — Пить хоть разрешают? — поинтересовалась она.       — Естес… О боже. Ты ничего, решительно ничего не знаешь о том, как устроено братство.       — Да срать, Деннис. — Диандра копалась на полке с сырами. На глазах у Денниса запихнула кусок камамбера в сумочку. Жадно откусила от другого — и закопала на той же полке.       Деннис, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот, огляделся по сторонам.       Супермаркет пустовал. Продавец в мясном отделе смотрел на них тупым взглядом, то ли ничего не замечая, то ли не желая замечать.       — Просто странно, — с набитым ртом сказала Ди, — тусня в разгаре — а ты трезвый.       — На каждой вечеринке должен быть трезвый гонец. Которого посылают за добавкой. Идиотка.       — Ммм, — снова повела плечом. — Срать, говорю же. Нравится унижаться — кто я такая, чтобы мешать?       И Ди переместилась в отдел с йогуртами. Деннис, как загипнотизированный, шел следом.       — Ну? — не выдержал он.       — Че? — откликнулась Ди. Она была поглощена выбором между двумя бутылками — йогурт персиковый и йогурт клубничный. Жадность взяла свое, и кожаную сумку раздуло еще сильнее.       — Ты… Ты собираешься сказать, какого черта ты здесь делаешь?       — Планирую ужин. Разве не видно?       — Ди… — Он понизил голос, хотя никто их слышать не мог. — Скажи мне, что не сбежала.       — Не-е-е, — ответила она слишком быстро.       — Тогда покажи справку.       — Что за, нахрен, справку, Деннис? Какой ты нудный, отвали уже!       — Справку, что тебя выпустили.       — Таких справок не дают. Хочешь — сам к ним иди с вопросами.       Ди потянулась за трюфельным йогуртом на верхней полке, и десяток браслетов на руке со звоном поехали вниз.       Деннис увидел три крошечных белых шрама.       — Дай сюда. — Он отнял йогурт у Ди. Сумка уже по швам трещала. — Не позорь меня.       — Ой, Деннис! Не хочешь позориться — отвали в сторонку, я тебя не знаю, ты меня не знаешь. — Увидела, как Деннис швыряет йогурт в тележку: — Что, проспонсировать хочешь?       — Я заплачу за твое дерьмо, если ты скажешь, наконец, что с тобой происходит. Что за вид? По тебе что, рота солдат потопталась? Ди… — Схватил за волосы. — Ты голову моешь? А платье с бродяжки сняла? Барбара знает, что ты сбежала?       — ДА НЕ СБЕЖАЛА Я!       От крика Диандры в ушах зазвенело. Топая резиновыми подошвами, примчался пацан-уборщик со шваброй, оценил обстановку и тут же скрылся.       — Деннис, мать твою еб! Меня выписали, по-настоящему, как нормального человека!       — И почему ты не дома?       — Дела были. Вчера встретила Никки Потник с ее дружком… Позвали переночевать, дура я, что ли, отказываться? Курнули немного, проснулись сегодня вечером, поехали за пивом.       И замолчала, как будто из этой истории любому нормальному человеку было бы очевидно, где сейчас Никки.       Деннис взял подол платья Ди и поднял как дохлую крысу.       — Руки. — Со звонким шлепком дала по пальцам. — Ну, может, я выпала из машины. Немного.       — Иисусе.       — Может, Никки там и не было.       — Ди.       — Может, она еще вчера свалила, а ее дружок и дружок его дружка… Нахер мне было с ними ехать в какую-то даль? Я и выпрыгнула из тачки, как случай представился.       Теперь Деннис заметил, что длинные тонкие полосы на ее левом предплечье — не грязь, а подсыхающие царапины.       Посчитав, что история дополнений не требует, Ди похромала к выходу. Деннис перехватил ее у касс.       — Дай сюда…       — Не смей! Деннис!       — Ди, заткнись, пока я тебя за волосы не оттаскал. Ох, черт. Позорище. Какое позорище. — Сгорая от ярости, Деннис потрошил сумку Диандры, перекладывая ворованный сыр, бухло и йогурты на ленту. Молодая и симпатичная, а главное — сисястая кассирша, которую Деннис приметил еще двадцать минут назад, моментально потеряла к нему интерес, завидев в такой компании. Ди притихла, пока Деннис пробивал покупки. Но, не стесняясь, хапнула со стойки три шоколадки и закинула к сыру. Переложив пакеты обратно в тележку, Деннис понесся к выходу со скоростью гоночного болида. На парковке достал сигареты, закурил — вообще-то он не курил с десятого класса, когда понял, что привычка эта оказывает больше влияния на его внешность, чем на нервы, но блок сигарет для братства был тут как тут, а руки аж тряслись от гнева, и, в конце концов, это Ди виновата.       А вот и она. Не может выйти из раздвигающихся дверей, хоть раз не влетев куда-нибудь носом. Какая же грязная, дьявол. Только бы не встретить знакомых. Только бы не из братства.       Ди сунула километровые ручищи в тележку, нащупывая свой пакет со жратвой. Деннис поморщился, когда на него пахнуло перегаром и дешевым табаком.       — И на чем ты сейчас поедешь? — поинтересовался он, едва сдерживаясь, чтобы в клочья не порвать сигарету.       — На-а-а-а… — Ди покрутила пальцем в воздухе. — На тебе? — Обкусанный ноготь указывал ему в лицо.       — Нет.       — Что, не подбросишь до кампуса?       — Тебя туда не пустят.       — Проберусь как-нибудь, подумаешь, и… — Тут она оглянулась по сторонам. — Деннис, а где твоя машина?       Вдохнуть и сосчитать до пяти. Медленно.       — Я без машины.       — Без… Ты шутишь? Где ваш дом?       — Он достаточно далеко, Ди.       — Бо-о-оже! Он у нас не раб, он у нас гонец! Пешкодрапом туда и обратно — сколько кайфа, а, Деннис?       — Это. Часть. Испытания.       — Скажи, когда выпадет испытание подставить жопу местным альфа-самцам, такое я не хочу пропустить.       — Я и до зассанного собаками оврага тебя бы не довез, если бы у меня была машина!       — А мне к тебе и не надо, сам со своими собаками по оврагам развлекайся.       Деннис досчитал до пяти еще раз.       — Ди, — сказал он так спокойно, как только мог. — Прямо сейчас наши пути разойдутся. И не дай бог. Не дай бог кто-нибудь увидит меня рядом с тобой. Поймай такси и езжай домой. Поняла? И помой голову, ради всего святого. От тебя разит.       Ди, корча рожу, отдала честь. Из рукава куртки вылетели еще две шоколадки.       ***       Тележка ползла в гору со скрипом. Пластиковая рукоятка с трещиной посередине до мозоли натерла кожу. Бутылки позвякивали в бумажных пакетах.       — Бред, — сказала Ди, — ты ведь мог бы доехать на машине до соседней улицы, потом выскочить, и…       В тележку она поместилась как родная. Тощая такая, звездец просто, сама размером с пивную кегу (если бы у кеги вдруг выросли паучьи руки и ноги). Болтала теперь туфлями, наслаждаясь поездочкой, пока у Денниса вены от усталости на лбу вздувались.       — Ты не понимаешь, — ответил он, — что такое неоправданный риск. Один раз заметят, что я схалтурил — все, путь в братство закрыт.       — Не, это я знаю, — кивнула Диандра. — Один раз плюнула в рожу силиконовой дуре из сестринства — путь закрыт.       Деннис покачнулся, и тележка едва не сбила его с ног: он дернулся последний раз, заталкивая ее на вершину холма, и остановился, вытирая мокрые виски.       — Дальше без горок, — порадовала его Диандра. — Эй?       Он схватил банку энергетика и сел на бордюр. «Ред булл» приятно зашипел в руке. Диандра, не без труда выбравшись из тележки, опустила рядом свою грязную задницу.       — Ладно, — миролюбиво сказала она, — сама пойду.       — Опять несешь какую-то чушь, Ди. Ты хромаешь как подстреленная утка, ты себя со стороны видела? Хочешь, чтобы кто-нибудь заметил, как я заставляю свою сестру…       — Погоди, стоп. Я запуталась. Мне ж надо будет сказать, что я не твоя сестра, а нищенка, если что.       — Да. Да. Но нет. Но… Ди, смирись, ты никогда не успеешь за ходом моих мыслей. Просто делай то, что тебе говорят.       Деннис отхлебнул энергетика.       — И съешь что-нибудь. Зачем столько сыра набирать, если не есть? Ты бледная как собачье дерьмо.       — Эээ? Деннис, ты поехал? Дерьмо так-то коричневое.       — Ты ни разу не видела белого дерьма?       — Черт, нет.       — А я видел. Оно сидит рядом со мной. Жри свой сыр, Ди.       Вместо ответа Диандра протянула требовательно руку, и Деннис вложил в ее ладонь сигаретную пачку.       — Знаешь, я брошу, когда универ закончу, — сказала она.       — Я тоже, — кивнул Деннис. — Только я его действительно закончу, в отличие от тебя.       — В жопу пошел.       — И тебя там нашел.       Ди вдруг прыснула от смеха. И Деннис, не выдержав, спрятал улыбку за ладонью, делая вид, что затягивается глубоко.       — Ох, блин, Деннис. Почему нельзя было всю жизнь быть маленькими, а?       — Тебе даже расти лень? Вот почему я уже старше.       — Ой, не гони.       — Ага, не гони. Сюда глянь.       И он с гордостью продемонстрировал ей поддельное удостоверение. Джонатан Пайн, двадцать три года, фотография — на отлично, пластик — высший класс, еще ни разу за последний год ни в одном магазине подозрений не возникло.       Ди, мало заинтересовавшись удостоверением, ковыряла им в зубах.       — Я в другое место поступлю, наверное.       — Ди, дай сюда. Теперь твои бактерии… Какое место, о чем ты?       — Актерская школа, знаешь.       Эту новость пришлось заглушить четырьмя глотками энергетика.       — Ты сейчас серьезно или придуриваешься?       — Ти фифас фирьефна или придуриваеффя?       — Если ЭТО была актерская игра — тебя подстрелят из дробовика еще на подъезде к Лос-Анджелесу, Ди.       — Отсоси мой толстый хер, Деннис.       Откуда-то из глубин сумочки Диандра вытащила зеркальце и повернулась к фонарю. Послюнив палец, стерла грязь со лба и удовлетворенно захлопнула зеркальце, будто хотя бы на пять процентов от этого сделалась менее чумазой.       Как это существо умудрялось вести самостоятельную жизнь?!       — Иди сюда. — Вооружившись белым платком с монограммой, Деннис принялся умывать Ди энергетиком.       — Я липкая теперь буду! Придурок.       — Лучше быть липкой, чем такой страшной. Не дергайся.       И она не дергалась. Застыла покорно, как сломанная кукла, и он, смачивая платок, отмывал ее щеки, нос, исцарапанную верхнюю губу, и одно пятно никак не хотело смываться, пока Деннис не понял, что это синяк — под самым глазом синяк, и в эту секунду из глаза Диандры вытекла одинокая слеза, только одна, и можно было притвориться, что не замечаешь ее, и Ди сидела с таким видом, будто из нее никакие жидкости не могут выделяться в принципе, но слеза эта дурацкая повисла у нее на подбородке, и висела, пока Деннис не снял ее кончиком пальца.       — Нельзя плакать из-за каждого, кто тебе скажет, что ты страшная, Ди. Считай, что я готовлю тебя к жизни в Голливуде. Там твое уродство только ленивый не упомянет.       — Я не плачу, — хрипло сказала Ди.       Кто он такой, чтобы спорить с сумасшедшей, сбежавшей из дурдома?       — Все. — Деннис вручил ей грязный платок. — Дарю.       Ди снова посмотрелась в зеркальце. На этот раз задержала взгляд надолго.       — Не похожа, да? — сказала она вроде как ни к кому не обращаясь.       Деннис молча смотрел на нее, дымя остатками сигареты.       — На Барбару, — добавила Ди.       Деннис фыркнул.       — Что за паранойя?       — Не знаю. Сдохну, если на нее буду похожа.       — У вас совершенно разная красота, — сказал Деннис.       И прикусил язык.       — А ты не боишься стать как Фрэнк? — К счастью, Ди все еще была невероятно тупа и даже не поняла, что только что услышала.       — Я уже не имею с ним ничего общего.       — Лысина, брюхо… Это все приходит с возрастом, братец. Ты даже в землю можешь начать расти. Особенно если курить будешь.       И Ди, показушница, отняла у него догорающий бычок и швырнула, размахнувшись как следует. Нет, между «как следует» и «как нескладная жердь» разница все же есть: бычок приземлился ровнехонько в тележку, и бумажные пакеты вспыхнули за секунду.       — Твою! Мать! ДИ!       От его вопля залаяла где-то собака. В ближайшем доме включили свет. Тележка красиво горела, стоя посреди дороги.       — Херня, — успокоила его Ди. — За минуту догорят.       Скрипнуло окно, и чей-то голос взревел:       — Я полицию вызываю!       Ди нацепила туфли на стертые ноги. Они двинулись дальше по дороге, Деннис, морщась от жара и дыма, толкал перед собой тележку, а Ди едва не заваливалась, так сильно хромала. Когда тихое пламя наконец погасло, Деннис кивнул:       — Лезь обратно.       — Сам лезь. В пепел и расплавленный сыр? У меня другого платья нет, Деннис.       — У тебя будет другое платье, потому что завтра ты проснешься дома.       Ди расстегнула кармашек сумки и с гордостью продемонстрировала Деннису листовку.       — Вот.       — Объяснись.       — Это мне дала одна баба в больничке. Туда приходили соцработники и оставляли всякое, ну… Чтобы социализировать психов. И я тоже взяла зачем-то. Актерские курсы, бесплатные, но только если есть места.       — Ди, все бесплатные актерские курсы — это десяток наивных дур и какой-нибудь престарелый извращенец, который собрал их с целью перещупать за бока. Возьми у Барбары денег.       — Все, завали.       — Попроси Фрэнка. Он тебе даст.       — Нет. Деннис, заткнись.       — Ты ничего не добьешься сама, очутишься опять в машине с двумя наркотами, и на этот раз не успеешь выбраться, а мы потом придем опознавать твой труп, но не опознаем, потому что твоя морда раздуется от алкоголизма, и…       — ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ!       Хорошо, что в сумке, которой Ди колотила Денниса, больше не было еды. Металлическая пряжка больно била его по плечу, но Деннис просто не мог перехватить руку Диандры. Не мог схватиться за это ее запястье, где белели три крошечных шрама.       И Ди, в конце концов, сама устала его бить. Как завод кончился: смотрит себе под ноги, ревет — не ревет — не понять.       — Почти пришли, — нарушил тишину Деннис.       — Я не хочу домой. — Ди подняла голову. Щеки сухие.       — А куда ты пойдешь? У меня такие же пустые карманы, как у тебя. Это кредитка нашего альфы, и если я по ней оплачу тебе еще и гостиницу, кроме этого треклятого сыра…       — Господи, Деннис. — Под их ногами холм начинал уходить вниз, и Ди пнула камешек, чтобы тот полетел вперед с веселым стуком. — Я тебя не просила ничего за меня оплачивать. Не просила переться со мной до дома. Не просила читать мораль. Ты сам полез. У меня все было бы нормально. Погуляла бы, а утром… — Она посмотрела на небо, как будто по еле видимым звездам могла угадать время. — Знаешь, если тебя в твоем братстве еще и прибьют за то, что ты опоздал… Просто не смей это на меня вешать, Деннис. Не смей. Я пиздец устала.       Камешек давно прикатился вниз. Там начиналась подъездная дорога к дому Рейнольдсов. Свет горел в окошке прислуги и в спальне Барбары.       — Я отдам тебе две бутылки «Джека», — сказал Деннис, теряя терпение.       — Ты меня что, подкупаешь?       — Пытаюсь понять, как довести тебя до дома без этого цирка, Ди. Заебался так же, как и ты.       — Скажи, что я не страшная.       — Что? В смысле, я расслышал, но все равно — что?       — Не надо «Джека». Просто скажи, что я не страшная.       Деннис устало качнулся.       — И ты пойдешь домой?       — Да. Просто скажи, что я не страшная.       — Ты…       Он окинул ее взглядом с ног до макушки. Что было вовсе не обязательно — условие-то простое, соврать разок, а не сочинить целую рецензию. Ди кусала ноготь. В волосах у нее темнели какие-то пятнышки — пепла, что ли, налетело. Синяк переливался в свете фонаря. И в уголках глаз уже виднелись глубокие морщины.       — Милашка, — сказал Деннис. — Ты милашка, Ди.       Ждал в ответ улыбки, или хотя бы простого «спасибо».       — Давай скатимся вниз? — сказала она.       — Ты чокнулась?       — Давай, Деннис. — Она снова полезла в тележку, забыв, как тряслась за свои тряпки. — Эй! Запрыгивай, придурок.       — Ди, мы вдвоем не поместимся, бутылки разобьются, мы наберем такую скорость, что выпадем на чертов газон, и хорошо, если в ворота не влетим, тебя прибьет кегой, и… Ди… СТОЙ!       Он едва успел вскочить на подножку. И они понеслись.       И Ди орала. Милашка Ди орала во всю глотку так, что не понять было, от чего больше уши закладывает: от ее воплей или от ветра. Бились на ходу бутылки, обливая его ноги, ночные мошки врезались в лицо, и пальцы Диандры сжимали его руку слишком крепко, до боли впиваясь ногтями.       Они неслись.