Летняя азбука

Свое слово Лиз держит. Два стареньких велосипеда действительно приведены в боевую готовность — очищены от ржавчины, смазаны, подкрашены. «Хорошо, что брали на вырост», - думает Рэн, проводя ладонью по обитой резиной ручке руля. Когда-то он едва-едва доставал ногами до педалей и даже пропускал каждой по полоборота, дожидаясь, пока педаль снова вернется под подошву стоптанных кед. Бедой это тогда не казалось совершенно — всегда было, кому поддержать. Велосипеды у них что-то вроде семейной эстафетной палочки. Рэн долго смеялся, когда нашел старую фотокарточку, на которой Лутц сидел на маленьком трехколесном велосипеде, пока тетя с хитрой улыбкой не вытащила точно такую же — только уже с Рэном. Парень долго разглядывал два снимка и даже не трудился закрывать распахнутый от удивления рот — настолько картинки были похожи. Один и тот же велосипед, одно и то же место, та же поза и — смешно сказать! — даже коленки они в детстве били одинаково. И этого человека ему полжизни ставили в пример. Только сам Лутц этого никогда не делал. Теперь понятно, почему. Брата Рэн все равно любит. Помнит, как тот учил его кататься — сначала на этом маленьком, а потом и на купленном Лутцу на четырнадцатилетие. Тогда у него был уже взрослый, на который Рэн особо и не претендовал — он доставал брату едва ли до подмышки, и пытаться забраться на высокий велосипед смысла не было. Пожалуй, действительно смешно смотрелось со стороны, когда они выезжали за ворота. Взрослый, всегда с прямой спиной Лутц в отглаженной рубашке с коротким рукавом и воротничком-стойкой, Рэн в сползающей с плеча майке и кепке с огромным козырьком, закрывающим лицо, а за ними, пыхтя от напряжения и изо всех сил вертя педали — маленькая Лиз на извечном трехколесном велосипеде, который — Рэн не сомневается — выносит еще не одно поколение. Долго такая процессия двигаться не могла — девочка быстро отставала, и у нее начинали подрагивать губы. Оставалось только привязывать ее руль к чьему-нибудь багажнику и, рискуя вписаться в столб, поминутно оборачиваться назад в страхе вернуться домой с велосипедом, но без ребенка. Лиз такие поездки всегда нравились — она раскидывала руки и ноги в стороны и с восторженным визгом неслась вслед за старшими с круто спускавшейся улицы. Братья приезжают сюда в основном на зимние праздники, когда на велосипедах особо не покатаешься, и Рэн с грустью думает, что повторить, наверное, не получится никогда. Ткнувшаяся ему под локоть Лиз напоминает, что грустить им некогда. Она бодро перекидывает ногу через тот, на котором Рэн катался, когда был подростком, и энергично кивает ему на самый взрослый. С этим боевым конем девочка знакома давно. Впервые она влезла на него в десять лет, не желая ни в чем уступать братьям и, пустив его с крутой улицы под откос, расшибла себе все, что только можно было. После этого она долго хромала по дому с перебинтованными локтями и коленками, и к велосипедам ее даже близко не подпускали. Зато следующей весной парни сами достали их из гаража раньше обычного и, покачивая головами, взялись учить в четыре руки. «Пока не успела разбиться еще раз», - объяснил тогда Лутц, а Рэн ехидно покивал: «Работаем на опережение!». Один кроссовок еще упирается в тротуар. Толчок, два оборота и можно просто выпрямить ноги, поднимаясь над сидением — велосипед мчится по наклонной улице сам, бросая в лицо потоки слепящего, расшвыривающего волосы ветра. Где-то рядом в его свисте кружится смех Лиз. Рэн раскидывает руки и думает, что всеми правдами и неправдами вызвонит Лутца из города и, когда он приедет, вытряхнет его из такого жаркого и до тошноты комфортного автосалона. Ведь забавные семейные традиции на то и существуют, чтобы собирать всех вместе.