Квартира

Кот стоял вроде бы прямо, но старался не двигаться лишний раз и даже не давал автографов, а это значило одно: дело дрянь. Отовсюду на них сыпались вопросы. — Как вы прокомментируете последние фото? — Кто, по вашему мнению, выиграет грядущие выборы? — Вы встречаетесь? — Ледибаг уходит в декретный отпуск, правда ли это?.. — Когда планируются следующие нападения?.. — Как вы объясните вашу задержку? Более пяти тысяч пострадавших парижан желают знать, почему герои не пришли сразу же... — Посетите... конференция в Женевьеве... посвящена героям... — ...компенсации пострадавшим... — ...фото... Ледибаг уже ничего не разбирала. Взгляд упорно возвращался к Коту - он выдвинул шест и позерски оперся на него. Руки у него мелко подрагивали, но улыбка оставалась нуаровской. Она приняла решение почти мгновенно. — Мы уходим, — сказала она ахнувшим журналистам и пристально посмотрела на Кота. Он едва заметно отвел взгляд и обозначил кивок. Значит, идти сможет и сам. Леди замахнулась, свистнула тонкая леска, глухо щелкнул о крышу шест, и вот они с Нуаром оказались одни, в относительной безопасности. Кот уперся ладонью в стену и размеренно дышал сквозь стиснутые зубы. — Может, лучше все-таки донести тебя? — Спина, — коротко выдохнул он в ответ. Ледибаг под маской побледнела. Спина - это хреново. Не так хреново как дыра в черепе, но где-то приблизительно в этой области. Если Кот себе что-то сломал... — Тебе нужно в больницу, — рявкнула Леди и перевела йо-йо в режим коммуникатора. Интересно, у неотложки бывают самолеты? Забрать Нуара с крыши будет ой как непросто. Взмах шеста выбил оружие из её рук. — Кот! — Нет, — сказал он, пытаясь отдышаться и морщась при каждом вдохе. — Просто поверь мне, больница сделает все в разы хуже. Давай доберемся до квартиры. — Ты уверен, что... — Да. — Ты точно... — Да! Нуар отлепился от стены и немного неуклюже перехватил шест. Прыжок на соседнюю крышу занял у него почти минуту. Ледибаг вздохнула, подобрала йо-йо и последовала за напарником, не отрывая от него напряженного взгляда. Кот был упрям и, кажется, на чистом упрямстве добрался до нужной крыши. Ледибаг подхватила его покачнувшееся тело уже на кухне. Плюнув на оставшееся открытым окно, Леди дотащила вялого напарника до его комнаты и усадила на кровать. Выглядел Кот хреново. — Мне понадобится час на подзарядку, — тихо сказала Леди. — Давай я принесу аптечку. Она быстро встала на ноги и скрылась в коридоре. В тот же момент Тикки, вымотанная до полубессознательного состояния шестью трансформациями подряд, буквально выпала из серёг. Битва была сложной. Кот тоже трансформировался несколько раз и свою травму получил в гражданском обличье. Это и усталость красной квами не дали Чудесному Исцелению залечить её полностью, и теперь Маринетт (и Коту) придется ждать около часа. Потом Тикки сможет трансформировать Маринетт снова и долечить что бы там ни было не так с Нуаром (хотя голову, конечно, не долечишь). Когда она вернулась, Кот сидел в той же позе. Он смотрел на собственные сцепленные руки, и Маринетт отчего-то сжало горло. Она никогда, никогда не сможет доверять кому-то так же, как ему. Ему нужно только поднять глаза, и тайне последних лет придет конец: вот она, Маринетт, с аптечкой и красной квами в руках. Но он не смотрел, и ей даже не нужно было просить. Маринетт осторожно устроила Тикки в груде одеял и подошла к Коту со спины. Он чуть склонил в её сторону подбородок. Беспомощность. Сокрушительная, выворачивающая, абсолютная беспомощность. Как же она ненавидит это чувство. — Обезболивающее? Вода? Помочь лечь? — Обезболивающее и лечь, — тихо ответил он. Выглядел Кот, хоть и старался это скрыть, напуганным. — Всё будет в порядке, — прошептала Маринетт ему на ухо, помогая сначала выпить таблетку, а затем опуститься на жесткий матрас. Подушку она локтем скинула на пол. Кот беззвучно зашипел сквозь зубы, но скоро успокоился и замер неподвижно с закрытыми глазами. От его частых и мелких вдохов дрожал обтянутый в черное живот. Маринетт осторожно села у изголовья, рассматривая его усталое беспокойное лицо. Радость и кошачье нахальство шли ему куда больше. Время, казалось, остановилось. Она сидела неподвижно, рядом дышал Кот, и этот звук странным образом успокаивал. Она потянулась подобрать брошенную на пол подушку. — Не уходи. Ей захотелось кинуть эту подушку в него за то, что он подумал, будто она может его бросить. Накладные уши прижались к голове, хвост нервно стукнул по матрасу, потом Кота по икре, потом снова по матрасу. — Никуда я не уйду, — вздохнула она. Маринетт не хотела говорить это так серьезно. Кот мотнул головой, видимо, как-то неверно истолковав слова или интонацию. — Ты не виновата. Он развалил половину Франции, разумеется, у тебя не хватило сил исцелить это за один раз. Маринетт только сейчас вспомнила: репортеры, толкучка, злые выкрики, неуместные вопросы... пять тысяч пострадавших парижан. Чёрт. Она не герой. Тикки ошиблась. Мастер Фу ошибся. Она даже не помнит тех, кого подвела. Только Кота, его белые губы, дрожащие плечи, неловкие движения, молчание, боль, боль, боль. "Не уходи". Маринетт отчаянно захотелось быть кем-нибудь другим, каким-нибудь другим человеком, который готов принять ответственность, который умеет справляться с трудностями, который знает, что отвечать журналистам и родственникам пострадавших. Другим человеком, который достоин услышать от Кота "не уходи". Который не мучает не-любовью, непониманием и отговорками их обоих. — Из меня плохой герой, — тихо сказала Маринетт своим сцепленным на коленях рукам. — Я подвела их, я подвела тебя. — Не говори так. Ты делаешь все возможное, и ты делаешь это отлично. Не всегда получается, ты не идеальна, — Кот слабо улыбнулся. — Но я не согласен ни на кого другого. — Ты слишком меня любишь. — А ты забыла про весь город из-за меня, так что мы квиты, моя Леди. И Маринетт рассмеялась. Ей внезапно стало очень хорошо, хотя ничего сильно не поменялось, она вдруг подумала - ещё минут сорок, и всё станет как прежде. Сорок минут, и весь город вернется в норму, и один наглый кот вернет себе всю свою наглость и будет подкалывать её нынешним беспокойством до конца недели, а то и месяца. Она потрепала его по волосам, он подставился под её ладонь. Поморщился, нахмурился, но всё равно за ней потянулся. — Как это случилось? — Маринетт вздохнула, возвращая ладонь в мягкие волосы. Кот хотел дернуть плечом, но удержался. — Кончилась трансформация, — он отвернулся. — Упал в пролет между зданиями посередине прыжка. — И как ты ещё жив? — Плагг держался до последнего, — Кот гордо улыбнулся. — Он спас мне жизнь. — Где ты заказываешь этот вонючий сыр? — Что? — Сыр. Который пахнет как трехнедельный носок. Где ты его берешь? Кот продиктовал адрес. — А тебе зачем? — опасливо спросил он. Маринетт только улыбнулась, с нежностью думая про черного квами. Он, возможно, не был самым приятным соседом по комнате, учитывая вонючий сыр и вечное ворчание, но Плагг любил Нуара больше, чем готов был признать, и в этом они были похожи. Маринетт встала и потянулась, размяв затекшую шею. — Я проверю Тикки. Кот что-то сонно пробурчал. Красная квами выглядела изможденной, но взгляд её галактических глаз был твердым. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Тикки без слов нырнула в серьги, и знакомый свет окутал Маринетт. Ледибаг улыбнулась.