Первое лучшее лето

Оно уходит от него, лучшее лето. Отлетает, унося прохладный мятный запах, топит солнечные монетки в ручьях. И каждая трещинка в облупившейся калитке, каждый выщербленный камень под босыми пятками знает это. «Я ведь тоже могу исчезнуть послезавтра, — думает Шо. — Я уже почти исчез для родителей, для мира, а теперь вот операция…» Уйти бы, как Ариэтти. Поймать воронье перо, кленовую вертушку, луч на рассвете. Нырнуть под первый же листок, в выбоину стены, под яркие плети глициний — и быть вровень с землей, ее ровней, ее частью, маленьким полевым зверьком. *** От мотылька прищепки в ладони — два рубчатых отпечатка. Шо открывает стену кукольного дома и кладет заколку рядом с серебряным чайником. «Неловко получилось с этой кухней. А хотелось сделать подарок». Пусть хоть заколка здесь полежит пару дней. Если вернется — заберет, если нет… пусть здесь останется частичка Ариэтти. Он возвращается в постель, закидывает руки за голову и считает утренние светлые полосы на покрывале. Стать незаметным для всех, кроме тех, кому не всё равно; полной грудью вдыхать колючий воздух, не покрываясь поминутно испариной, не дрожать от боли, от предчувствия, от самой мысли о ней. Уйти в лето. *** Барсучья нора неприветливо дышит на них темнотой коридоров, и кажется, что они тут никогда не приживутся. «Мама опять примется причитать о прежнем доме целыми днями. И папа будет молчаливей обычного. Ему ведь много предстоит сделать заново — мебель и водопровод в рюкзак не запихнешь». — Пока Спиллер не привел остальных — я разведаю окрестности? — Хорошо, но не отходи далеко. Места здесь непривычные. Однако первое, что она видит, пробравшись сквозь пучки жесткой травы у «парадного входа» — знакомая круглая морда и розовый нос. — Ариэтти! Мы тебя нашли, ура! — Шо?! — Мы очень спешили, бежали изо всех сил — я ведь не знал, как далеко вы собрались. Ния довез меня сюда, он согласился помочь. Под ее опешившим взглядом мальчишка спихивает с кошачьей спины туго набитый чем-то и увязанный в узел носовой платок. Кот ворчливо мяукает и прыгает обратно в подлесок, мелькнув помпоном хвоста. — Спасибо, дружище! Возвращайся и охраняй бабушку. И так уж и быть, Хару-сан тоже, хоть она и пристукнула бы меня сейчас тапком. Смотри, Ариэтти, я не с пустыми руками. Это кое-что для твоей мамы, а это… Шо протягивает её заколку. — Знаю, ты оставила на память, но удобнее помнить, когда находишься рядом. Сжавшееся горло наконец-то выпускает слова, позволяет им протолкнуться наружу. — Что ты сделал?! Ты… ты… — Такой, как добывайки, — он улыбается во все рот. — Я теперь как вы. Популяция вашего вида увеличилась. На нём непривычная рубашка с кружевным воротом, вышитые штаны потемнели от росы, щёки будто ягодным соком натёрли. — Когда мы попрощались, я вернулся домой и задремал, наверное. А проснулся — чуть в собственной пижаме не утонул. Пришлось взять костюм из кукольного домика: старомодный, но лучше, чем путешествовать голышом. — Как же твое сердце… вдруг без операции ты умрешь? — Похоже, мое сердце стало таким маленьким, что болезни его никак не отыскать. А если вдруг отыщет — я умру здесь, а не в палате с кондиционированным воздухом и искусственным светом. — Это не смешно, — она бьет его по плечу кулачком. — Совсем не смешно, совсем! Странно понимать, что они одного роста. У нее больше не получится забраться к нему в ладонь, но получится взять за руку. Прямо сейчас можно взять его за руку и повести домой. «Только бы мама снова не испугалась! Ой, а что папа скажет?» — Ну, не плачь! Со мной все будет в порядке. Да и пользу смогу принести — пусть я и не слишком разбираюсь в мире людей, но любой опыт пригодится… Ариэтти почти не слышит его. Просто стискивает пальцы изо всех сил. **** Его лучшее лето уходит. Осень рисует поверх августовских картинок свои акварели, ржаво-алые, размытые дождевой влагой. Надо внимательно следить, чтобы не провалиться в замаскированные палой листвой лужи. Они сидят на изогнутом древесном корне — там куда суше, чем на земле. — Думаю, поиски уже прекратили. Три месяца прошло. — Ты же оставил бабушке записку. Шо вздыхает. — Мне кажется, они ей не поверили. Решили, что я просто испугался и сбежал, куда глаза глядят. — Неправда, ты не испугался. Ты очень храбрый. — Угу, а кто вчера спас меня от хорька? — У меня было оружие, так что не считается. Ты бы для меня то же самое сделал. Розовая полоска неба над буковыми кронами начинает выцветать, Ариэтти вскакивает с корня: — Пора возвращаться, а то с этим каштаном мы провозимся до ночи. — Зато на ужин твоя мама приготовит куримоти*. Или вафли испечет. Она кивает, беличий мех на капюшоне почти сливается с рыжей челкой. Часть лета, которая всегда останется с ним. _______________________________________ *рисовые колобки с начинкой из каштана куро.