The Screaming Rose

- Моя Кёсем! – она услышала мой голос и обернулась на его звук. Я только что приехал в наш дом, где меня ждала моя любимая жена. Я взял её руки и взволнованно сжал в своих. - Кёсем… то, что ты утром написала мне… – я обеспокоенно смотрел на нее. – Я клянусь тебе, мы найдем выход! - Кеманкеш, какой выход у нас есть? Случилось то, о чем я тебе столько раз говорила, чего я так сильно боялась! – Кёсем вырвала свои руки и отвернулась от меня, пряча свое лицо в ладони. Я подошел к ней сзади и аккуратно обнял за хрупкие плечи. С самого прочтения письма султана я находился в ошарашенном состоянии, не зная, как спасать свою любимую и ее жизнь. - Моя роза, моя Кёсем, я рядом с тобой. Если хочешь, мы можем даже убежать, только прикажи… - Что ты такое говоришь, Кеманкеш?! – Кёсем резко развернулась ко мне. - Пускай стены дворца всю мою жизнь давили на меня, но разве я могу оставить своих детей? Даже если в их глазах я жажду только власти, они – частичка моей души! Я никогда не опущусь до побега, Кеманкеш, - она сделала шаг ко мне и положила голову на мое плечо. Я обнял ее, чтобы она чувствовала себя защищенной. - Извини, я не хотел задеть тебя, моя любовь, только предложил один из выходов… - проводя рукой по ее волосам, я вдруг вспомнил еще кое-что. - Кёсем, моя султанша! Какие бы тучи сейчас не нависли над нами, ведь сегодня через них все же пробился лучик солнца… - через силу я улыбнулся ей, чтобы показать свою поддержку и защиту. Она не стала отвечать. Молча она раздвинула складки платья и положила мою руку на живот. Я завороженно следил за её движениями и выглядел словно ребенок, ожидающий некого чуда. Минуту или две ничего не происходило, и моя улыбка понемногу исчезала. Но в момент, когда я уже собрался отнять руку… - Аллах, ты велик! – я ощутил резвый толчок. В моих глазах налились слезы… Я упал на колени и прислонился лбом к ее животу, положив обе руки на него. - Аллах, ты велик… Нет большего счастья на земле! Кёсем, моя роза… правда ли это наше дитя бьется внутри тебя и хочет жить? - Правда, любимый. Наш с тобой ребенок стал бы продолжением нашей огромной любви, стал бы воплощением счастья, стал бы нашей с тобой мечтой. Кеманкеш… А ты… Ты стал моей душой, - я поднялся и держа ее за руки смотрел ей в глаза. Моя любовь горела ярким пламенем внутри, а горечь разрывала мое сердце. – Все, о чем когда-то мечтала юная Анастасия, наконец, пришло ко мне, когда я полюбила тебя. Мои крылья, которые я обрела на берегах Кефалонии и потеряла в золотой клетке гарема, выросли заново рядом с тобой, мой любимый. Все эти годы я была сломленной и подавленной, никто до меня и после не смог бы такое перенести… Ты любишь называть меня своей розой, Кеманкеш. Я действительно роза… Кричащая от боли роза, которая вынуждена была цвести вопреки желанию жить. Когда я окунулась в реку нашего счастья, все это прошло, но теперь… Впереди лишь огонь боли, впереди теперь лишь смерть… Из глаз продолжали катиться слезы. Я не видел выхода для нас, но стойко стоял на ногах и как можно крепче прижимал к себе свою султаншу. Пусть она найдет хоть немного спокойствия в моих сильных и теплых руках. - Моя Кёсем… Тот вечер мы провели, не отрываясь друг от друга. *** - Аллах сохрани, как больно! – я услышал крик сквозь сон. Я открыл глаза и увидел, как Кёсем полусидя изнывает от боли, придерживая рукой живот. Окинув ее взглядом, я увидел пятна крови на одеяле… - ЛЕКАРЕЙ! – я взвыл от страха. – ЧЕГО ВЫ СТОИТЕ, БЫСТРО ЗОВИТЕ ВСЕХ! Кёсем, - я взял ее за руку, и она тут же сжала ее со всей силой - настолько боль овладела ей. – Я здесь, моя госпожа, здесь, лекари сейчас будут. Потерпи немного, моя сильная султанша… - я как мог вселял в нее сил, но самого била крупная дрожь от ее вида: бледная, словно мертвая, почти кричащая от боли, с глазами, наполненными ужасом и слезами. При виде такой картины, меня самого словно покинули жизненные силы. Мы находились в нашем доме, купленном специально для времени родов. С момента получения письма от Повелителя, прошло три полных луны, и он, на наше счастье, пока что не вернулся с военного подхода. В последнюю неделю мы находились здесь, ведь по словам лекарей роды могли начаться в любое мгновенье. Но не таким же образом… Прошло несколько минут, которые показались мне вечностью, прежде чем лекарь, вместе с тремя повитухами, наконец, появился в наших покоях. Я встал с кровати, оставляя место для него и лечебных принадлежностей. - Почему у нее идет кровь, лекарь? – мой голос, срываясь, звучал слабо и отчаянно. - Паша, вам лучше покинуть комнату. У султанши начались роды, о чем я предупреждал вас по приезду сюда. Подождите за дверьми, я и девушки сделаем все, что нужно. Мое тело не слушалось меня. Я находился в состоянии страха, и, воспользовавшись этим, пара близких Кёсем служанок мягко взяли меня под руки и увели за двери. Последнее, что я видел, перед тем как закрыли двери – мою султаншу, стонущую от боли и накидываемое на ее колени одеяло. В следующее мгновение перед моими глазами было только резное дерево, которому не было дело до моих страданий. - Быстро, хатун, подай мне вон тот инструмент, - голос лекаря еле слышно пробивался до меня, и я слышал лишь обрывки похожих на эту фраз. А временами я слышал нарастающие крики моей Кёсем… - Аллах, защити! Всевышний помоги! Не наказывай ее так, разве она заслужила?! – из груди вырвалось рыдание, вся боль, копившаяся все эти темные дни, выливалась горячими слезами. Я упал на колени и принял позу для молитвы. Произнеся ее дрожащим голосом, я умыл лицо руками. Я жадно ловил каждый звук, доносящийся из комнаты. Сев рядом с дверью, я уперся спиной в стену и закрыл глаза. «Аллах, не дай мне испытать боль. Пусть мое дитя родится здоровым. Даруй ему жизнь долгую и счастливую!». Я молился о том, чтобы роды прошли хорошо, и моя Кёсем быстро от них оправилась. Надо чем-то отвлечь себя… Я начал гадать, кто родится. Я, конечно, мечтал о сыне, как о своем наследнике, но, если бы родилась дочь, с глазами ее матери, она стала бы моим самым дорогим сокровищем. За дверью снова раздался крик Кёсем… - О, Аллах! – мои руки сжались в кулаки, все мое нутро желало только оказаться рядом с моей султаншей, но понимал, что врываться туда бессмысленно, и сейчас я ничем не могу ей помочь. Мысли перескакивали с одной на другую. Я думал о Кёсем и ее состоянии, придумывал, как бы я мог ей помочь. Я вспомнил красные пятна на одеяле… Почему кровь пошла в такой момент? Неужели здоровье Кёсем так сильно подорвано?.. И тут мое сознание погрузилось в воспоминания, перенося меня на несколько недель назад… «…Стук в дверь нарушил наш покой. Я и Кёсем находились в нашем доме, обсуждая, как избежать нависшей над нами опасности. - Войдите! – в один голос сказали мы. В помещение зашла служанка, оповестившая Кёсем, что для нее было получено письмо, но по ошибке оно было доставлено во дворец, а не сюда. От кого письмо девушка не знала, и спросила только, будет ли угодно госпоже ждать его здесь, или же она захочет вскоре вернуться домой. Мы обоюдно решили, что дождемся письма здесь. Отпустив служанку, мы продолжили прерванный разговор. - Кёсем, ты была у власти столько лет, неужели припугнуть пару повитух или подкупить их составляет такую сложность? – я старался говорить спокойно, но внутри меня воин хотел рвать и метать. - Конечно, я могу. Только почему ты не задумываешься о том, что Мурада они могут бояться больше? Дай Аллах, он вернется с победой, и на моего льва все будут смотреть, как на его предка, Сулеймана Великолепного. Разве осмелится кто-то противиться его воле? – Кёсем положила руку на свой большой живот, и задумчиво смотрела в окно. - Мурад – мой сын, Кеманкеш, не забывай об этом. Если я подкупаю, он предложит больше. Если я припугну смертью, Мурад найдет более страшное наказание. Если я буду умолять, то он прикажет не вестись на это. - Ради Аллаха, Кёсем! Мы должны что-то придумать. Ты и наше дитя – это все, что у меня есть в этом мире, - я держал ее руку и волнительно смотрел на нее. Она в свою очередь наблюдала за Босфором и словно отсутствовала здесь, погруженная в свои мысли. Вдруг, повернув лицо, она прикрыла веки и закусила губу. По ее щеке стекла слеза. - Моя Кёсем, не пл… - Кеманкеш… -подняв ладонь, произнесла она. - Чтобы сохранить жизнь нам обоим, нет выхода другого, кроме побега. Но я не намерена этого делать, - ее голос дрожал, я видел, что она еле сдерживала свой горестный плач. Я чувствовал, что с каждым нашим разговором о попытке спасения она теряла свою веру, теряла надежду. Она не боялась за себя – как и всегда, она думала лишь о тех, кого любит. – Я не оставлю ни Мурада, ни Касыма с Ибрагимом, ни своих девочек. Никогда. Кеманкеш, пойми, что эту битву нам придется проиграть… Смерть сделает свое обычное дело. Я лишь хочу, чтобы дитя… - слезы текли уже рекой, она не сдерживала своей боли. – Чтобы наше с тобой дитя жило. Кеманкеш, я согласна на смерть ради вас. Молчи! – она остановила мой яростный порыв ответить и коснулась рукой моего рта. – Я знаю, что тебе больно слышать это. Но разве у нас есть другой выход? Мурад не оставит меня в покое, нам некуда деваться. Если малыш появится на свет до его возвращения, возможно, мы успеем его спрятать. Но он не будет знать спокойной жизни, как я мечтала, ведь Мурад непременно установит за мной слежку. И на этот раз это не будет добрый и хороший Кеманкеш, - она иронично улыбнулась. – Мы не сможем просто прогуляться в саду, не вызывая лишних подозрений, не говоря уже о том, чтобы навещать тебя и дитя в нашем доме. Кеманкеш, - она посмотрела прямо в мои глаза, где тоже начинали собираться слезы. Она положила руку на мое лицо и улыбаясь сказала: - я люблю тебя. Это все, что мир должен знать обо мне. Ты так дорог мне, что я готова проститься с жизнью. Я все равно не переживу, если Мурад узнает, что ты отец ребенка и казнит тебя, я не смогу с этим смириться. Но ты… Ты можешь жить. Ты должен, Кеманкеш. Ради нашей любви, ради нашего ребенка… Ради того будущего, о котором мы мечтали. И пускай в нем не будет меня – частичка моего сердца навсегда останется в твоем ребенке. Ты будешь смотреть на него и чувствовать мое присутствие, - мое сердце разорвалось на маленькие кусочки. Я смотрел на свою розу, и понимал, что теряю ее. Я понимал, что не сдамся и что до последнего буду бороться за ее жизнь, но сама она бороться уже не намерена… Все ее слова покрыли мою душу вековым холодом. – Ты наверняка думаешь: почему она, победившая стольких врагов, вдруг сидит и льет слезы, почему не пытается бороться, как она делала это всегда? Я отвечу тебе. Я никогда не сдавалась, потому что видела смысл в том, чтобы жить. Моей жизнью были мои дети, наше государство. Ради них имело смысл бороться, быть сильной, скрывать свою боль. Но вся эта жизнь не была моей мечтой… Я прожила жизнь Кёсем Султан, а вот жизнь Анастасии осталась где-то далеко. И вот же счастье! Я снова обрела эту жизнь с тобой, Кеманкеш, - ее сырые от слез глаза еще больше блестели голубоватым струящимся светом, но в то же время на меня лился и свет ее искренней улыбки. – Я снова чувствовала себя девочкой, которая была свободна, которая дышала полной грудью. Я снова взлетела рядом с тобой. Крылья, потерянные на берегах Кефалонии, когда мою жизнь украли, снова выросли и они стали еще больше и надежнее. Я жалею о многих вещах в своей жизни, но я никогда не пожалею умереть ради нашей с тобой любви. У нас будет ребенок, это и есть ее продолжение. Ты – мой рай на земле, ты – моя обитель, Кеманкеш. С тобой я познала истинное счастье. Я слушал эти слова и ее голос лился в мою душу, одновременно причиняя боль и радость. Я не мог описать все свои чувства к ней, мог лишь безмолвно восхищаться ею. Моя жена была для меня ангелом, который сошел с небес. Я дал себе клятву бороться за нее. Чего бы мне это не стоило…» - Аллах, почему так больно! Лекарь, что со мной?! – крик Кёсем вернул меня в реальность. На этот раз я не выдержал и встал на ноги. Я подошел к двери, готовясь войти, но обнаружил, что ее заперли изнутри. - Кёсем! – я барабанил по дверям со всей силы. – КЁСЕМ, ГОСПОЖА, ЧТО С ТОБОЙ?! - Кеманкеш… - Султанша! Султанша! Аллах, хатун, быстро неси настойку! Нам надо привести ее в чувство! – строго звучал голос лекаря. Мое сердце словно оборвалось и устремилось в бездну, а руки еще громче стучали по дверям. - Кёсем! Кёсем!!! Нет, ты не умерла, ты не умерла!!! – мой низкий голос был похож на раскаты грома. Секунды тянулись, словно вечность. Я старался дышать и унять ноющую боль в душе, но не мог. Все мои мысли были направлены лишь на то, что Кёсем жива. Иначе мне не нужна эта жизнь. Неожиданно я услышал, как щелкнули створки и ко мне вышел лекарь. - Что ты здесь делаешь?! Что с госпожой, несчастный? Если с ней… если она… я тебя на куски разорву! – даже я сам ощущал свое безумие, лекарь подавно съежился от страха. - Паша, успокойтесь! Наша госпожа жива. Вы можете зайти и убедиться в этом. Не дождавшись конца фразы, я влетел в наши с Кёсем покои. Я увидел повитух, убирающих нужные принадлежности и служанок, собирающихся покинуть покои. Через несколько секунд они все ушли, и я, наконец, увидел ее. Я не узнал ее. Бледное лицо, впалые щеки, измученные глаза были словно черной полосой на полотне ярких красок. Кёсем спала, отдыхая от мучений. То, что она дышит, что она жива, словно лучом пробралось в мою темную от туч душу. Аллах свидетель, я снова захотел жить… В моей голове пронеслась мысль о том, ради чего все это было. Ребенок. Я посмотрел в сторону колыбели, которая была подготовлена заранее и направился к ней. Еще издалека я заметил, что для одного ребенка там было слишком много тряпок, а когда подошел ближе… - Близнецы! Аллах ты велик, Аллах, ты велик, Аллахы ты велик! – я вознес руки и прочел молитву, стараясь сдержать дрожь в теле. – О, Всевышний, ты удостоил своего раба истинным счастьем! – мне захотелось проверить, кто родился. Через минуту я узнал, что это были мальчик и девочка. – Аллах, ты велик!.. - Кеманкеш… - я услышал слабый голос Кёсем. - Я здесь, моя любимая, я здесь! Кёсем… - я преодолел расстояние между колыбелью и кроватью и опустился на колени у изголовья кровати. – Ты – мое счастье, о, Аллах, клянусь, я готов целовать твои ноги и носить тебя на руках! Я готов завоевать свод мироздания для тебя! О, госпожа моего сердца, о благоухающая роза райских садов! – я покрыл поцелуями ее руки. - Ах, любимый… - слабой рукой она провела по моей щеке. - А где наше дитя? Я улыбнулся ей и, не отвечая, поднялся и подошел к колыбели. Взяв каждого из близнецов на руки, я принес детей к их матери. При виде их, на бледном лице Кёсем выступил цвет. - Аллах, благодарю тебя! – я аккуратно положил детей на руки Кёсем. Она бережно прижала их к груди, и поцеловала каждого в лоб. – Мои прекрасные, милые малыши! Аллах, что за красота… Это ведь девочка и мальчик? – я утвердительно кивнул. - Кеманкеш, дай им имена, как любящий отец! – Кёсем с улыбкой посмотрела на меня. Чувствуя всю свою ответственность, я заволновался. Первым я взял мальчика. - Тебя зовут Селим, тебя зовут Селим, тебя зовут Селим, - затем я прочел молитву и отдал сына Кёсем. Теперь на очереди была моя прекрасная дочь. Качая ее на руках, я шептал: - Тебя зовут Исманур, тебя зовут Исманур, тебя зовут Исманур, - я также закончил наречение молитвой, но дочку оставил на руках. Я смотрел в ее глаза – Аллах сделал все, чтобы мечта стала реальностью. Глаза моей милой девочки повторяли глаза ее матери, и теперь моей любви стало вдвое больше. Насмотревшись на мою драгоценность, я отдал ее в руки матери, а сам перенес колыбель. Я поставил ее рядом с Кёсем, чтобы дети были рядом с ней. Сам же я лег в кровать, ощущая, что все волнения отняли у меня очень много сил. - Моя Кёсем, скажи – разве можно мечтать о чем-то большем в этом мире? – я любовался картиной Кёсем с детьми. Селим, барахтаясь, задел своей маленькой ручкой нос Кёсем, а вот моя доченька, моя Исманур, тихо сопела и спала на руках у матери. Клянусь Аллахом, мое сердце еле выдерживало то счастье, которым меня наградил Всевышний. - Надо же, - прошептала Кёсем, - у нас с тобой родились два ангелочка. Как жаль, что их судьба уже решена моим сыном… - Нет, Кёсем, ничего не решено. Я никогда, слышишь, никогда не брошу в огонь тебя и наших детей. Посмотри на Селима – разве мой наследник должен умереть, не одержав побед? А моя Исманур? Разве моя прекрасная девочка не заслуживает самой красивой судьбы? Нет, Кёсем, пока я жив, я ни за что не дам вас в обиду. Кёсем выслушала меня и в ее глазах появилась слабая, но все же надежда. Она еще раз прижала детей к себе и бережно положила их в колыбель. Я видел, что она измождена тяжелыми родами, и, хотя мне не терпелось узнать, почему перед родами я видел кровь, я не стал мучать ее вопросами, а лишь обнял ее, чтобы она уснула на моей груди. В момент, когда я взял ее за свободную руку, за окном сверкнула яркая молния. Через секунду раздался гром. Кёсем вздрогнула, как, впрочем, и я. Мы притихли, думая каждый об одном и том же – о нашей судьбе и судьбе наших детей. Под звуки начавшегося ливня, Кёсем постепенно уснула, а вот меня сон не спешил принять в свои объятия. Глядя на свою дочь, вспоминая ее глаза, я вернулся к воспоминаниям, прерванным криком Кёсем… «…- Это письмо доставил посыльный Мурада, - Кёсем бегала по строчкам письма, которого мы дождались из дворца. – Он пишет, что моим сыном одержана блестящая победа… Он и наша армия захватили Ереван… Они возвращаются домой, Кеманкеш, - Кёсем тревожно посмотрела на меня, - погоди-ка внизу приписка… «Повелитель просил лично сообщить своей Валиде Кёсем Султан, что по прибытии в столицу, наш достопочтенный Султан намерен бросить в огонь предателей, кем бы они ни были…» - Кёсем пошатнулась и я мигом подхватил ее за талию. – «Наш Повелитель, Султан Мурад Хан, намерен покончить с греховными делами, вершащимися рядом с ним, и просит Валиде Султан не покидать гарема в ближайшие два месяца…» О, Аллах… - письмо выпало из рук Кёсем, а она сама упала в обморок. - Кёсем?! Кёсем! Элиф, быстро зови лекаря, у госпожи приступ! Скорее, хатун, - я знал, что Кёсем больна, потому я осторожно уложил ее на тафту. Лекари прибыли незамедлительно, ибо находились рядом с нашими покоями. Я отошел от тафты, давая им пространство. Буквально за несколько минут они привели ее в чувство, и моя госпожа открыла глаза. Волнение внутри меня не знало границ, каждый ее приступ я словно ощущал на себе. - Паша, осмелюсь задать вам вопрос, - лекарь подошел ко мне и почтительно склонил голову. – Почему госпожа так неожиданно упала в обморок? В ее положении это может быть опасно. Она беременна уже шесть месяцев, срок очень большой. На прошлой неделе она испытала такой же приступ и вот теперь снова. Лишь Аллах ведает, что это может сделать со здоровьем ребенка… - Госпожа… волнуется за Повелителя, ага. Он в походе и никому, кроме Всевышнего, не дано знать, как этот поход закончится для него. Дай Аллах ему долгих лет жизни… - отречено произнес я. - Аминь. Паша, оберегайте госпожу от всяческих бед. Ей и вашему малышу это жизненно необходимо. С Вашего позволения, - лекарь поклонился мне, и вместе со своими помощниками покинул покои. Я сел рядом с Кёсем, которая приходила в себя. Ее глаза были наполнены страхом. - Кеманкеш… - Молчи. Кёсем, прекрати думать об этом. Только что лекарь сказал, что твои приступы могут сказаться на твоем здоровье и здоровье малыша. Любовь моя, я даю тебе клятву, что я встану щитом от всяких бед перед тобой. Успокой свою душу. Кёсем сжала мою руку и закрыла глаза, пытаясь уснуть. Я сидел рядом, охраняя ее сны…» Сейчас я снова смотрел в лицо моей спящей госпожи. Только в этот раз ее лицо было бледнее наших белых простыней, а вся она была словно выжатой. Я крепче прижал ее к себе, чтобы через сон она ощущала спокойное тепло. Вскоре я сам окунулся в тревожный сон. *** Когда я открыл глаза, за окном продолжал бушевать дождь, а молнии и гром попеременно заставляли Стамбул вздрагивать. Темноту в комнате освещали лишь иногда сверкающие молнии. Я не понимал, проснулся ли я от грозы, или что-то другое разбудило меня, но на душе у меня было не спокойно. Чтобы немного прийти в себя, я захотел обнять Кёсем, но протянув руку ощутил пустоту… - Кёсем? Я резко сел и вглядывался в мрак. Мои глаза не видели ничего, я не видел дальше своей руки. На помощь мне пришла яростная молния. Сверкнув, она на мгновенье осветила комнату и моему взору предстала страшная картина. Я увидел, что Кёсем сидела у колыбели, безжизненно качая ее. Молния осветила ее лишь на секунду, но бледное лицо моей жены ужаснуло меня. Она была похожа на куклу, которой управляют нитями. - Кёсем, что с тобой? – я тут же оказался рядом с ней. - Кеманкеш, я же говорила тебе, что наша с тобой судьба написана, что она уже решена. Великий Аллах наказал меня болезнью, что не лечится. Мне нет нужды рассказывать тебе – ты свидетель многих приступов. Помнишь ли, как в последний раз лекарь предупреждал тебя о том, чтобы ты оберегал мое здоровье?.. – Кёсем замолкла. Я начинал беспокоиться. - Кёсем, что такое? – я держал ее в своих руках. Молния снова осветила комнату. На этот раз я увидел ужасное, обреченное, наполненное болью, изможденное лицо… - Кеманкеш, я знаю, что я грешна, но почему Аллах карает меня моими детьми? Почему?! – Кёсем прокричала последнее слово, и из ее груди вырвался истошный крик боли. – Мой Селим, моя Исманур… Нет! Нет! Нет!!! – Кёсем забилась в истерике. Ничего не понимая, я ринулся к близнецам и взял одного из них на руки. Я держал на руках своего ребенка. Холодного. Мертвого. «Аллах, за что…» Я не мог произнести ни звука. Если горе Кёсем вылилось в ее крик, то моя боль была безмолвна. Слезы градом текли из глаз, раз в минуту освещаемые молнией. Черные тучи, нависшие над крышей нашего дома, теперь навсегда застлали душу безутешных родителей. Но как мужчина, я должен был быть сильным. - Кёсем, - с невыносимой болью кладя ребенка в колыбель обратился я к жене. – Кёсем… Нам надо похо… - Молчи!!! Они живы, они живы!!! Селим, Исманур, мои маленькие ангелы… - Кёсем выла их имена, склоняясь над колыбелью. Мне пришлось силой отрывать ее от детей. Кёсем как могла вырывалась из моих рук, но я смог прижать ее к себе. Она билась о мою грудь и ее крики раздавались на весь дом. - Элиф! – пока я удерживал Кёсем, служанкам надо было унести тела детей. – Элиф! Никто не отзывался. Я не мог сам сходить ни за кем, потому что не мог отпустить Кёсем. - Элиф!!! Кто-нибудь!!! - Никто не придет. Помощи уже не будет, предатель. Мое тело застыло. В меня словно ударила молния… только вот это была не та молния, которая сверкала снаружи. Этой молнией был голос Султана Мурада. Услышав его, Кёсем встрепенулась и перестала плакать. От неожиданности я отпустил ее, и она нашла силы встать. - Мурад! – словно львица она рыкнула имя своего сына. В эту секунду снова блеснула молния и на лице моей госпожи отразился мощнейший гнев и безумие матери, потерявшей детей. – Как ты посмел приложить руку к невинным младенцам! Как ты посмел забрать их жизнь! Ты тиран! Я воспитала деспота, жесткого, ненавистного деспота! Ты – не мой сын! Мой сын не мог так поступить! Я плохо различал эмоции на лице Султана, но мне показалось, что эти слова причинили ему боль. - Валиде, остановитесь! Не топите себя еще больше. К смерти ваших детей я не имею отношения – это решение Аллаха забрать их жизнь. Прежде, чем убить всех неверных в этом доме, твой лекарь сказал, что дети родились больными… Твой диабет убил их сам. Даже не видя лица Кёсем, я ощутил всю ее боль. Моя боль и вовсе не помещалась внутри меня. - Ты… ты лжешь! Лжешь, подлый… подлый… - Кёсем! – Султанша упала в мои руки. – Кёсем! Нет, Кёсем, нет! Повелитель! – я повернул голову к Мураду. – Как вы можете быть так жестоки! Она же ваша мать, она же… - Эта женщина, Кеманкеш, давно перестала считать себя матерью своих детей. В ее сердце лишь жажда власть. - Вы ничего о ней не знаете! – яростно выплюнул я. Мне было плевать на него, лишь жизнь любимой волновала меня. – Кёсем, моя госпожа… Я слышал ее тяжелое дыхание. Каждый вздох давался ей с огромным трудом. Самым больным было мое бессилие – все слуги в доме были убиты, а Султану не было дела до состояния матери. - Кёсем, дыши, дыши глубже, скоро тебе станет лучше, - несвязно бормотал я, стараясь верить в то, что я говорю. Кёсем начинала задыхаться. От страха я прижал ее к себе еще крепче. С огромным усилием, она подняла руку, чтобы положить ее на мое лицо. Молния сверкнула в последний раз – Аллах дал мне увидеть ее глаза. - Кеманкеш… И вместе с моим именем с ее губ на небеса вылетел ее дух. - НЕТ! – мой крик слился с последним в той грозе раскатом грома. – Нет, нет… - мое тело качалось, словно маятник часов, не в силах принять всю правду. Я не мог остановиться, и уже плохо понимал, что происходит. Время для меня остановилось, и холод окутывал меня со всех сторон, я переставал понимать где я, кто я… Я понимал только то, что я потерял свою любимую. Меня сковывала темнота, я провалился во мрак… Мне показалось, что я находился во мраке вечность, что время потерялось вокруг. Но все же где-то в этом мраке я ощутил пламя – сжигающее чувство мести. Мести за мою розу, которая навсегда замерзла в моих руках… А потом я вспомнил, кто довел ее до этого. Я аккуратно положил тело любимой на пол и встал на ноги, повернувшись лицом к Мураду. - Султан Мурад! Да покарает тебя Аллах за твою жестокость! – в руке я сжимал кинжал, который носил при себе в последние дни. Дни, пока мы ждали появление Султана. – Я не дам тебе притронутся к нашей любви! Знай, что я любил твою Валиде и всячески оберегал ее от бед в этом мире! Знай, что мы были счастливы и что она вырвалась из клетки дворца! Султан Мурад! Оставляю тебя жить с мыслью, что по твоей вине твоя мать умерла у меня на руках! – при последних словах мои щеки обожгли слезы. Слабо, но я различил выражение гнев на лице Мурада. Я услышал звон стали – Султан готовился казнить меня. Я впал в полнейшее безумство. Силуэты мертвых жены и детей сводили меня с ума. - Великий Аллах, прости меня за мои грехи… - Кеманкеш…. Кеманкеш! – я вдруг услышал голос Кёсем, витающий рядом. - Я иду, моя любовь, - я закрыл глаза и улыбнулся. В следующую секунду лезвие ножа начертило багряную линию на моей шее. Из раны потекла горячая кровь. Все закончилось.