Жюли/Julie

Уже осень. Великолепное время, что бы остудить свой пыл. Да что же пыл. Может быть, я просто не могу никого любить? Возможно я чем – то серьезно отличаюсь от других, или же я просто ещё не чувствовал первую любовь? Возможно. Я помню многих девушек в моей жизни, хоть это странно поймут. Я помню, как я это понял. У меня в этом отношении хорошая память. Есть вещи, которых я до сих пор стыжусь, которые я говорил к девушкам. Я точно знал, что у меня мало шансов к современной прекрасной девушке, как Жюли. Наверняка у Никласа, или ещё у кого – то были бы шансы. Я же ещё новичок у них. И они меня не до конца приняли. Может быть, и примут. Обычный школьный день. Лестницы сделаны из камня, вырезанный после Второй Мировой, такой ужасной для всех европейцев. Все страдали, молили о кончине этого безрассудства. И тогда это быстро закончилось, чтобы чуть не разразить ещё одну длительную войну. Каждый проклятый день, до сих пор, проблема немцев в этом неожиданном доверии Гитлеру напоминается будущему поколению, все равно, кто они – немцы, итальянцы, русские, американцы... Каждый учащийся в Германии к двадцати годам полностью соглашается с виной Гитлера, и стыдится за это время, стараясь с одной точки зрения, его как можно лучше запомнить, дабы не повторить снова, но с другой стороны они это вытесняют из своей памяти. Понятно, не хотят, чтоб это мучило их. Я их понимаю. Немало раз меня винили в грехах Советского Союза, хотя я вообще не был к ним причастен. Не понимаю, как люди могут судить лишь по внешности, национальности, или же просто к причастности одной политической позиции любого человека. Например, если он в одном аспекте соглашается с коммунистической позицией, то сразу же люди считают, что тот коммунист. Или же, если человек немец, то сразу считается, что его предки непременно были причастны к Холокосту. А если ты русский, то ты точно соглашаешься с мнением Путина, у тебя есть медведь, и ты каждый день пьешь водку. Если у тебя неряшливость видна, то с тем не надо, или, вернее, не стоит начинать какие – то отношения. Может быть, это – его единственный порок, но людей это не интересует. Хотя, я сам не могу никого винить в этом. Хоть я сейчас это и критикую, а сам продолжаю это делать. Я полностью тоже виноват в этом. Может быть, воспитание повлияло на это, или телевизор. Но надо всегда иметь личный опыт в этом деле. К чему это я, спрашиваете меня? Жюли одевалась как всегда прекрасно. Не знаю, может быть, у неё есть природный талант для подборки подходящей одежды. А может быть, кто – то из подруг ей в этом помогает. Бог знает. А я, полностью растрепанный, как будто просидел целую ночь перед компьютером, притом немного… пил кофе. Сильного кофе. Так как глаза нельзя было бы отличить от глаз вампира. Может быть, родство с Трансильванским вампиром помогло бы. Серьезно, было бы прикольно, если человек вдруг так приходит, и все в нем видят дьявола. Наверное, инквизиция нашла к нему подходящую практику «изгнания бесов». Ну, захожу я, и хочу к ней сесть, чтоб составить компанию, как истинный джентльмен. И уже задумываюсь спросить её, ну, как дела, холодно ли ей, и так далее. Так она уходит оттуда. Конечно, я ничего при этом не думаю. Все – таки чувства немного отошли от неё. Наверное, лишь кратковременная влюбленность. Но она немало украсила мою жизнь, не так ли? Я стал видеть её все реже и реже, при переходе в новый класс. С того года у нас все помешалось. Все стало... по-взрослому. Вот и мне, стало быть, надо было привыкать вести себя по-взрослому. Заниматься учебой, не думать о девушках. И хоть мое имя созвучно с древнегреческим Богом вина и плодоводства, я все – таки не решался приглашать её как–то на ужин, с бутылкой бордо. Ну, на то я и ученик, что пока что не было у меня столько денег. Возможно, у неё имелось, но точно не у меня. И потом пусть кто-то посмеет сказать, что все русские люди богаты до «идти некуда». Многие бедны, как и большая часть Африки. Немало борется с выживанием, стараясь отложить для будущих поколений. Может быть, это и к лучшему. В любом случае, даже если бы я с Жюли и стали бы парой, она точно не поехала бы со мной в Москву, а я бы с ней не остался. Слишком большой патриотизм. Патриотизм, не национализм. Я стал уважать немцев, ведь столько хорошего они дали всем. Я знаю, что очень много немцев в свое время пошли в Россию и немало там обосновалось. Так что, кто знает, у какой части населения наиболее высокие корни германские? Она, как всегда со своей грацией, прошла мимо меня. Пташки перестали в тот момент у меня петь, они утихли, кажется, навсегда. Я очень был рад этому. А может быть, и нет. Точно не уверен. Но все-таки, я даже не хотел с ней общаться. Она сейчас общалась с другими девушками, как я видел, и это меня радовало. Надо же каждому иметь личную жизнь. - Уже бросил свою идею о любви к Жюли? – подколнул Никлас меня, улыбнувшись. - Заткнись, придурок, – буркнул я. - Ну, ты знаешь, что обычно я не пародирую тебя, но сегодня попробую: Ты тоже придурок, придурок, придурок, придурок, и я лишь надсмехаюсь над твоим интеллектом, по размеру которому не уступает мыши! – ему это было весело. Что же, он меня и развеселил. Я так сильно захохотал, что все начали смотреть на меня. Даже эта прекрасная арийская блондинка. Её улыбка (то ли насмешливая, то ли искренняя), я почуял лишь радость. Наконец – то её улыбка озарила меня. Лучше ничего пока что не начинать с девушками. Пусть время покажет свой истинный путь. Даже будь у меня ТАРДИС, я все равно не могу путешествовать быстрее света. Значит, путь в прошлое закрыт. Навсегда. И изменить все равно ничего невозможно. Но пускай я принял свое решение. И считаю это правильным. Ударив моего дорогого немецкого друга в плечо, мы вместе пошли на биологию, которая была не совсем интересной. Честно говоря, у нас была экскурсия по поводу снятия крови для анализов. К счастью, они не брали мою кровь, иначе бы увидели немало удивительных симптомов, и, в конце концов, объявили бы меня «человеком, выжившим невозможное на неопределенное время». - Итак, как вы видите, кровь состоит из красных частиц, плазмы, и белых кровяных частиц...- учитель что – то говорил, хотя, наверное, сам понимал, что никто не слушал. Мы все ожидали конца уроков. Мы с Никласом хотели потом пойти в бар, чтоб выпить немного пива, а вот девушки (в том числе и Жюли) решили пойти с нами. Мы не возражали, да серьезно. Через несколько часов мы уже там сидели, и некоторые из нас выпивали шестой бокал пива. Я же второй. Все хоть и смеялись, смотря на меня, но многие понимали, что я – самый трезвый из всех. Но Анна-Лена и Жюли хотели сделать меня пьяным. Хоть и тяжело, но им это удавалось. - Ну, давай, выпей... – попросила Жюли, подтягивая ко мне очередную кружку этой желтой алкогольной жидкости. - Ну, давай, N, не будь занудой, – просила меня Анна-Лена. Она выглядела такой милой. Серьезно. Я даже подумывал её отвезти и поцеловать напоследок. Ну не знаю, такой уж я. Никлас же звонил по телефону своей подружке, и говорил с ней по поводу следующей встречи. Правда, можно было заметить, насколько пьян он был – он хотел зачать со своей подружкой ребенка. В шестнадцать лет. Не слишком рано? - Никлас, давай, вешай трубку. - Но... - Никаких «но». Клади трубку, и скажи своей Кате, что ты пьян. - Ну ладно... – недовольно согласился последний, и, сказав прощальные слова, повесил трубку. А другие, включая Фабиана, Лукаса, и других, уже распевали во славу Дортмунда, Мюнхена, Саарбрюккена, и всяких других побед, на которые те поставили денег. Я же не участвовал в этом из-за двух простых причин. Первая – мне нет восемнадцати, а вторая – я ничего в этом не мыслю. Хоть убейте, но футбол мне не кажется очень уж таким и интересным. А эти оба, да и Никлас, в прочем, делают из этого никчемного спорта (на мой взгляд) самое важное событие в жизни. Неудивительно, если учесть, что эти оба, всю свою (раннюю) жизнь только и делали, что ходили в школу, и занимались футболом. Я лишь подавил улыбку, когда оба звали меня к ним и сказал, что мне и здесь хорошо. После чего, я заказал ещё пива для моего немецкого друга, моей ранней несостоявшейся любви, и Анна - Лены. Те о чем – то разговаривали, правда, я не совсем мог понять. Но быстро взглянув на меня, опять устойчиво просили меня выпить... Ну, как же не отказать двум прекрасным умным девушкам? Взяв ещё одну кружку, я осушил её, сделав количество алкоголя в моей крови уже достаточно высоким. Внезапно мир стал выглядеть немного другим. И я просто не выдержал, и, сам не знаю, почему, но поцеловал Анна - Лену в губы. Это был наш первый поцелуй. И кто знает, может быть, эта пьянка была началом чего – то нового? Время покажет.