Говори

Если умный человек заводит разговор о доверии, то традиционно первое, что он говорит: «В нашем мире и в наше время нельзя доверять никому». И это, безусловно, очень здравый и разумный подход, которого я никак не могу придерживаться и по воспитанию, и согласно моральному кодексу, взращённому во мне родителями. Доверие, конечно, не раз подводило меня. Но не сейчас. Сейчас я оказалась именно там, где и ожидала оказаться, в здании таможни. – Отойдите в сторону, – скучающим тоном приказал мне один из двух магов, сидевших за длинным письменным столом перед гигантской амбарной книгой. Я послушно отошла, посмотрела на него, затем перевела взгляд на второго. Это был Джакиль. Он даже успел обрадоваться мне: в его глазах на мгновение мелькнул восторг узнавания, Джакиль уже почти привстал, почти улыбнулся, почти протянул руку… Но тут заметил, кто вышел через портал вслед за мной. И – нет, конечно же, речь не о баране, не о женщине с копьем и не о мальчике с кляпом во рту и путами на руках. Любой портал должен открыть маг; и тот маг, который привел в Даларан меня, не был мужу моей лучшей подруги ни другом, ни братом. И уж ему Джакиль точно доверять не стал бы ни при каких обстоятельствах. К счастью для сего любезного мага, Джакиль, как и я, был абсолютно нем. К несчастью для меня, я поняла всё, что он мне высказал. Наверное, в глазах окружающих ссора немых выглядит как веселая потеха: двое идиотов корчат рожи, разевают рты, стучат зубами, загибают пальцы так поспешно, что едва не ломают их; размахивают руками, топают ногами, краснеют, лиловеют и стремительно приобретают иные неестественные оттенки кожи лица в зависимости от расовой принадлежности. Некоторое время потеха продолжалась, но довольно скоро присутствующие, очевидно, начали понимать, что перед ними не забавное представление, а ссора. До драки она, конечно, дойти не могла, потому что ссорились мы с Джакилем раньше не один раз, и всегда только словесно, без рукоприкладства, но, судя по действиям Лайолы, которая крепче перехватила копье и попыталась ступить между нами (Джакиль оттолкнул ее в середине того самого слова на букву «ка»), кто-то драку всё-таки ожидал. «Что ты творишь? – «кричал» Джакиль. – Совсем умом тронулась?» «Я здесь ради твоей жены, и я не намерена перед тобой отчитываться!» «Малолетняя дура!» «Синий козёл!» И так далее. – А можно я объясню! – галантно встрял син’дорай, когда в его сторону ткнули пальцем в пятый уже раз, однако Джакиль оттолкнул и его. В этот момент наиважнейшим делом было устроить головомойку мне, и, не будь я Лин-Лин, сейчас, вот-вот, ругань коснется Красного Инцидента и он начнет поминать мне всё то, что… Донни умудрился самостоятельно достать из своего рта кляп. И завопил. Он орал старательно, увлеченно и очень умело, зажмурив глаза и распахнув рот максимально широко. Пронзительный, режущий уши визг затих только после того, как мы с Джакилем оба опустили руки и сделали по шагу назад друг от друга. – Оружие зачехлить, новоприбывшим расписаться вот здесь, если не умеете писать, продиктуйте мне имя и поставьте крестик, если не умеете ставить крестик, окуните указательный палец вот в эту чернильницу и поставьте отпечаток подушечки пальца, если у вас нет указательного пальца, окуните любой другой, если вы не умеете писать и ставить крестик и у вас отсутствуют все пальцы или же вместо пальцев у вас лапы… – всё тем же скучающим тоном бубнил первый маг, подперев подбородок рукой и глядя куда-то в сторону. Мы с Джакилем смотрели друг на друга зверьми и пытались отдышаться. Так бывает, когда ты регулярно общаешься с кем-то, кто вдвое старше тебя: он почему-то берет на себя роль твоего отца, не испросив у тебя разрешения. И, Свет, как же я была благодарна Тристану за то, что он фактически сделал кардинально противоположное. Джакиль всегда отличался вспыльчивым нравом – и тогда, когда умел говорить, и сейчас. При нашей первой встрече он и подавно пытался убить меня: не окажись поблизости Раида и мои спутники, то, вероятно, преуспел бы. Однако тогда оправданием ему мог служить шок после не очень мягкого приземления «Экзодара», в остальное время оправдания отсутствовали, Джакиль буянил по любому поводу. При этом он умудрялся сохранять ко всем близким самое дружелюбное отношение, а они потихоньку учились не обращать внимания на его конфликтность. Ему просто нравилось ругаться, вот и всё. И только Раида могла его успокоить и уравновесить своей абсолютной непробиваемостью. Однако здесь её, по понятным причинам, быть не могло. Не на таможне, не в ночную смену, не на последнем месяце беременности. «Где Раида?!» «Дома! Спит!» «Где дом?!» «Аллея Антонидаса, восемь! Отсюда вниз по лестнице, направо, прямо, потом налево! Трина тебе откроет! Я буду к завтраку!» Мы продолжали кричать друг на друга, хотя уже не так «громко» и с угасающим энтузиазмом. Я понятия не имела, кто такая Трина. У Джакиля тоже были вопросы подобного рода. «Кто все эти люди?» «Мои друзья!» «Не вздумай приводить домой этого! Женщину и мальчика можно! Скажи им, что на завтрак жареная рыба! Очень вкусная!» Нет, действительно, как ворчливый папаша. Причем мой родной отец никогда в жизни не поднимал голос. Ни на меня, ни в принципе. «Я не могу! Они меня не понимают!» «Тогда какие они друзья?!» «Хорошие, тупой ты козел!» «Пока!» «Пока!» Син’дорай смущенно кашлянул. Лайола почесала затылок. Донни грыз узел на запястьях. Мы по очереди расписались в амбарной книге. Сначала я, в цель проставив «навещаю друзей», в «неразумных спутниках и багаже» – «имеется одно ездовое животное»; потом я же вписала имя Донни. Ему все-таки развязали руки и он, ноя, что мы все злые, поставил крестик, где указали. Лайола вместо фамилии написала «Лордеронская», таможенник не проявил к этому интереса. Пока она писала «рядовой Седьмого Легиона, рапортую в казармы» плохо гнущимися пальцами, корявым почерком, я пробежалась глазами по странице и увидела еще одну «Лордеронскую» которая «оправлялась от тяжелого ранения» и задекларированного багажа при себе не имела. Показала на имя Лайоле. Она покачала головой – кто-то незнакомый; но все же коснулась синего росчерка кончиками пальцев, передавая привет. Мама рассказывала мне, что все выжившие из Лордерона отказались от своих родовых фамилий. Когда я спросила, почему, мама предположила, что, наверное, им больно слышать их и вспоминать о своих погибших близких. Я же подумала, что дело не только в этом: назвавшись теперь одинаково, они объединились в одну большую семью. Потому что ни одна не спаслась целиком. Каждый кого-то потерял. Некоторые потеряли всех. Им нужна была новая семья, и они ее создали… Лайола тронула меня за плечо. Маг только что закончил говорить ей что-то; кажется, объяснял, как пройти в казармы. – Это кто такой вообще? Папаша твой, что ли? Удивительно, как хорошо Лайола уловила настроение ссоры, хотя, безусловно, синий двухметровый дяденька с копытами, рогами и хвостом быть моим «папашей» вряд ли мог. Я пожала плечами, потом покачала головой. Повернулась к нашему проводнику и тут поняла, что до сих пор не знаю, как его зовут. Не то чтобы я могла обратиться к нему по имени или как-либо в принципе, но всё-таки… Он же наверняка прочел моё имя, когда я расписывалась в книге. Он вообще стоял ко мне в это время подозрительно близко, и, кажется, с любопытством разглядывал мой затылок. Интересно, что его так заинтересовало - колтуны?.. Я слегка поклонилась ему, показывая тем самым и благодарность, и намерение дальше продвигаться по городу самостоятельно. Он, к счастью, понял, хотя я и заметила на мгновение, что он колеблется. – Я найду тебя позже, – пообещал он и добавил: – Интересное у тебя имя. И не сочтите меня за расиста… совсем не человеческое. Джакиль оскалился, и син’дорай покинул таможню, на прощание бросив последний взгляд в его сторону. Ни ненависти, ни какого-либо сорта неприязни, в этом взгляде не было. Только усталость, только она. И лишь когда он ушел, я вспомнила, что снова забыла отдать ему четки; снова хотела позвать его, снова вспомнила, что не могу. – Значит, ты к друзьям? – Я кивнула. Лайола сказала, что в таком случае они меня проводят, а сами потом отправятся в казармы. Они с Донни пошли следом за мной «вниз по лестнице, направо, прямо, потом налево». Криг, правда, ненадолго заупрямился и попытался зажевать цветочный куст, висевший на столбике у подножия лестницы, вместе с горшком и кашпо. Мне пришлось оттаскивать его под уздцы, Лайоле – толкать сзади. «Скоро поешь», – заверила я Крига, надеясь, что он поймет (и что это не пустое обещание). Над Далараном и, несомненно, под ним, как бы странно это не звучало, царила жестокая и прекрасная ночь Нордскола. Далекий небосклон, что виднелся между парой фасадов, увенчанных миниатюрными башенками, изрезало северное сияние, а звезды мерцали вместе с ним. Город был освещен искусственно: каждый дом, каждый угол, каждый камень мостовой отражал свет фонарей. Я никогда еще не видела, чтобы город ночью так блистал. И никогда не предполагала, что так далеко на севере может быть ночью тепло, как в начале сентября в моих родных краях. Большинство фасадов выкрасили в белый, тут и там виднелись элементы лилового или ярко-красного цвета, и всё это, вместе с разноцветными магическими огоньками фонарей, превращало город в радужную симфонию света и жизни. Я остановилась у первого же поворота, чтобы оглядеться: никогда раньше я не видела такой красоты. Однако вовсе не вид поразил меня больше всего, а запах. Мой родной город был, по мнению многих, величественно красив, но большей частью грязен и пропитан непреходящей вонью экскрементов, тухлой рыбы, конского пота; по сточным канавам вдоль улиц и прямо в каналы день и ночь текли потоки нечистот. Мне повезло родиться в «хорошем» квартале, мне повезло большую часть жизни провести в фанатично поддерживаемом в чистоте городском храме, однако это не значит, что я не бывала в других частях города. В Стальгорне, куда я ездила лишь раз, было довольно чисто, но жарко и невыносимо душно. Даларан оказался совсем иным. Он сиял чистотой, а пахло от него так, как пахнет свежий воздух после грозы. И к этому безошибочному аромату примешивались нотки горящих благовоний и дымка от раскаленных жаровен. – Ну и город, – озвучила мои мысли Лайола. – Прямо стыдно марать его. Действительно, мы являли собой ужасающий контраст: грязные, неопрятные, одетые во много слоев меха и шерсти, в сопровождении не менее грязного барана… На улице в такой поздний час мы встретили только пеший патруль. Это были не солдаты, а маги Кирин Тора, вооруженные массивными посохами, но одеты они были одинаково, в бело-красно-золотистые робы, и шли в ногу. Оба были людьми. – Добро пожаловать, – сказал один, окидывая каждого из нас не слишком дружелюбным взглядом. – По возможности переоденьтесь, – добавил другой и сморщил нос, глядя на Донни. – Смотрите, смотрите! – Донни, не обратив на стражника внимания, указал пальцем куда-то вперед, и пару секунд мы не могли поверить своим глазам: две метелки подметали улицу сами по себе, без чьей-либо помощи, и в разных ритмах. Одна – большая и широкая, мела медленными, тяжелыми движениями; другая, поменьше и пушистее – быстро-быстро, так, что рябило в глазах. А за ними по земле как на веревочке волочился… совок с ковшом! – Может, невидимые?.. – наверное, Лайола имела в виду, что всю эту утварь могли использовать невидимые маги. Но это абсурдно. Хоть и не абсурднее самоходных метелок… Раздался тихий стук. Это Криг, которому было наплевать на чистоту, справил нужду посреди улицы. Метелки стремительно рванули к нему и тут же, в мгновение ока, убрали всё в совок. – Надо такие в каждый город… Да что там, в каждую деревню… Вот ведь. А я подумала о том, что будет, если я уроню какой-то нужный мне предмет. Попадёт ли он немедленно в этот совок или метёлки настолько умные, что различают, где грязь, а где нет?.. Дом, который указал мне Джакиль, был построен и оформлен как и все остальные вокруг, плотно прилегал к своим соседям; однако на фасаде имелись небольшие отличительные элементы, которые позволяли зоркому прохожему сделать вывод касательно того, кто в нём живет. Например, над дверью розовыми осколками выложили печать Наару, а дверной молоток представлял собой голову элекка – с бивнями, соединяющимися в полукольцо. – Мамонтёнок космических козлов! – радостно закричал Донни, указывая на него. Я подавила улыбку. Впервые голос Донни не действовал мне на нервы. Потом я взялась обветренными пальцами за бивни и постучала. Откликнулись удивительно быстро: это была молодая человеческая девушка в коричневом шерстяном платье и белом фартуке. Открыв дверь, она принялась вытирать фартуком мокрые руки и дверную ручку. – А ты, наверное, Лин, – сказала она. – Я Трина. Идём. «Идём?» Звучало так, как будто меня ждали с минуты на минуту и точно знали, что я приеду. – Ох, а это твой баран? Погоди, я отведу его в стойло, тут недалеко. Заходите пока. С успехом, кажется, объяснив Трине, что баран хочет есть, я жестом пригласила своих спутников зайти. Донни тут же рванулся в прихожую, но Лайола удержала его за воротник. – Мы, пожалуй, пойдем. Надо почиститься и выспаться. Ну и вообще… Я отчаянно замахала руками: нет, нет, останьтесь. Но Лайола уже приняла решение. – Завтра к тебе зайду, если смогу. Незачем мне обременять твоих друзей. Неловко. Как жаль, что я не могла сказать ей, что ничего неловкого тут нет, Раида любит новые знакомства и гостей. Но, если так подумать, распоряжаться чужим домом я не имела права, пусть это и дом моих близких друзей… – Капитан велел мне довезти тебя в сохранности, так что всё вроде… Я порывисто обняла Лайолу. Похоже, это застало ее врасплох. Она некоторое время не отвечала, потом неловко похлопала меня по спине. – Ну, всё-всё. Не в последний раз видимся. Трина вернулась, а я всё стояла на пороге и смотрела им вслед. Лайола маршировала с вещмешком за спиной и зачехленным копьем на плече, а Донни шел за ней вприпрыжку в грязных штанах, то и дело указывая на что-то: то на переливающийся разноцветный фонарик, то на небо, то в чье-то освещенное окно. – Идём, – Трина обняла меня за плечи. – Она тебя ждёт. Я резко повернула к ней голову. Ждёт?! Неужели Раида не спит? Впрочем, когда мама была беременна Айзеком, в последние месяцы она тоже часто по ночам колобродила, что-то постоянно ела на кухне, а днём спала. Трина помогла мне снять с себя сумку и шубу и кивнула на лестницу. – Они наверху. «Они?!» Раида не спала. Она сидела на низеньком стуле у маленькой колыбели в просторном халате, пела какую-то песенку на незнакомом языке и в такт ей подметала пол кончиком хвоста. Я замерла в дверном проеме, приложив руку к груди. Сердце колотилось. Что я подумала в первую очередь? Нет, вовсе не то, что я ошиблась в расчетах, а то, что Раида родила мертвого младенца и теперь сошла с ума, и поёт песни пустой кроватке. Что со мной сделал север?.. «Рожки? Рожки, это я!» Раида не заметила. Она протянула руку к колыбельке и погладила того, кто в ней лежал. Я сделала шаг в ее сторону, половица заскрипела под моими ногами. Раида наконец-то оборвала свою песню и повернула голову. – Лин-Лин! – она протянула руки мне навстречу, но я не стала ждать, пока она поднимется, побежала к ней сама, забыв о том, какая я грязная и как, должно быть, плохо от меня пахнет. Я обняла ее; не размыкая рук, опустилась на колени и поцеловала ее ладони. От них исходил теплый запах молока. Ребенок в колыбели захныкал. А я вдруг поняла, что у меня из глаз текут слезы. – Ну ты что, хорошая моя! – заворковала Раида, приподнимая мою голову за подбородок. – Всё нормально, чего ты плачешь? «От счастья», – сказала я. Во мне словно оборвалась какая-то струна, которую много дней потихоньку натягивали. Потом Трина принесла нам чай и булочки, но я не стала пить и есть, а всё говорила, рассказывала и задавала вопросы. Оказалось, я, дурочка, не учла самого главного: Раида – не человек. Это человеческие женщины вынашивают детей сорок недель. Дренеи – не больше тридцати шести. Как же мне было стыдно, когда я осознала свою глупость. Сына Раида назвала Арджун, в честь своего отца. И всё прошло хорошо, и зря я волновалась; роды у нее принимала какая-то местная жрица, и было почти совсем не больно, так она ее убаюкала. Вот Джакиль грохнулся в обморок от волнения, но что, мол, от него еще можно было ожидать… Он обычно только на словах отважный. Трину Раида наняла незадолго до родов, чтобы помогала по хозяйству и с ребенком. Я тоже рассказала ей всё с самого начала: как и почему всё-таки уехала, хотя по первости страшно боялась; на что надеялась и что в результате получила. Рассказала, как обошлись со мной Вима и Леопольд, как шла с Донованом через Погост, как писала ей письма в своём воображении, как встретила Тристана и его отряд, как они помогли нам выжить… Но про син’дорай умолчала. Если бы она спросила, как я в результате добралась в Даларан, я бы, наверное, не стала врать, что пешком, но она не спрашивала. Тристан заинтересовал ее гораздо больше. – Конечно, помню его, – сказала она. – Ну и совпадение. «Я не знала, что ты давала уроки». – От безделья, – засмеялась Раида. – Еще в Штормграде. Сказать по правде, он так быстро всё схватывал, что я собиралась познакомить его с тобой… Ну, знаешь… – тут она снова засмеялась. – Свет, я так счастлива, что ты здесь. И тебе не надо искать работу, просто оставайся со мной. «Постой. Ты… собиралась познакомить его со мной?» – Ну да, – она заговорщически подмигнула мне. – Рассказывала о тебе. Лин-Лин то, Лин-Лин сё. Сватала, практически. Он вроде бы по человеческим меркам красивый. Подожди, а люди любят, чтобы мужчины были выше или ниже женщин? «Рожки, он…» – я замерла на полуслове. – Чего? – Раида протянула руку к своему сыну и погладила его через свивальник, продолжая смотреть на меня. Почему-то вдруг я раздумала говорить ей. «Да, такие мужчины считаются привлекательными», – сказала я вместо этого. – Ну вот и чудненько. А ну-ка, поешь. Сколько ты не ела? – и она попыталась ущипнуть меня за щёку, как делала раньше бесчисленное количество раз, но кожа на лице так осунулась, что у Раиды ничего не вышло. «Часов двенадцать. Рожки, я не хочу есть». В тот момент мне казалось, что у меня уже есть всё, чего я хотела за последнее время. Тепло, много тепла, много-много-много тепла. Мы говорили до утра (о котором нас известили механические часы на стене, а вовсе не свет, потому что в этих широтах солнце не встанет еще месяц). Арджун спал плохо, беспокойно. Трижды Раида прикладывала его к груди, баюкала и тихо пела ему одну и ту же песенку, пока он снова не утихал. Трина забрала его в час петуха, настаивая, что Раиде нужно поспать, а потом увела и меня силой уговоров и увещеваний. – Пойдем, я приготовила тебе ванну, – продолжала говорить Трина на ходу, уже на лестнице. – И чистую постель. Она открыла дверь в комнату этажом ниже, и я обомлела на ее пороге. В центре стояла двуспальная кровать с мягкой периной – на такой надо спать поперёк и утопая в ней. Я на полном серьезе осмотрела деревянный пол и поразмыслила, не стоит ли в этот раз улечься на полу, так сказать, для плавного перехода от ледяной пустыни обратно к комфорту цивилизации. У меня снова всё было хорошо: близкие рядом, не грозит смерть от голода и холода, я нахожусь в самом красивом городе на свете, где обязательно хотя бы кому-то понадобится моя помощь. Но я никак не могла поверить в своё счастье и ждала подвоха. Он, конечно, не замедлил явиться, но я хотя бы успела выспаться и от пуза поесть той самой, действительно очень вкусной, жареной рыбы… Самой уродливой рыбы, которую я видела в своей жизни.