Орден Сокола и террористическая угроза

...А в ноябре 2015-го года над Турцией был сбит вертолет, летевший из Сирии на российскую базу, перевозивший гуманитарную помощь. Отношения стран обострились, и РФ наложила санкции на поставку турецких товаров: вкусных помидоров и недорогой одежды — а также — на полёты в страну. Ассамблейский портал в Турцию был перекрыт, и лунный питомник прекратил экспортировать пух в лабораторию Волшебного Отделения, которому теперь варили зелья старшекурсники Звартноца под управлением Мастера зелий. Школу с пансионатом, кстати, достроили в начале службы Собянина, который пытался выслужиться перед всеми, лишь бы ему дали возможность развернуться. Бипатрид (1) Снейп, прятавший свой английский паспорт на дне сундука, переехал из съёмной квартиры в пансионат и жил там неприхотливой иноческой жизнью, разве что не молился. Даже его не пускали в Турцию за сырьём, и директор Звартноца распорядился вывести генно-модифицированных мышей, скрестив их с ивой, чтоб они тоже пылили. Сева стал задерживаться в лаборатории при поликлинике. Правда, часть мышей он отдал Ефремову на расплод, так как в отделении были чистота и гигиена и мыши не водились. Птица Блбул плохо ела мороженое мясо и болела желудком. Покупать же живой корм было дорого. Одно время хозяин ходил по вечерам в подвал, но птицу надо было кормить и в течение дня. Так что теперь в пустующей Иркиной комнате стояли клетки, из которых он брал по десятку мышей на день. Сусанна зверела, но муж её уговаривал: — Ты три раза в день ешь? А птица живая. Заболеет и помрёт без еды. — Это же Блбул, возродится. — На плохом корме она силу лечебную теряет, хоть обратно на Арагац выпускай. — И выпусти наконец, надоело. — Сам не рад, да не могу: она слёзы даёт. Доцент Ефремов придумал, как заготавливать побольше слёз: Аревик реагировала на гормоны боли: адреналин, кортизол и вазопрессин — и её нюх обманывали, давая ей послеоперационные перевязочные средства из операционных и раннего послеоперационного периода, которые были собраны практикантами в чистой перевязочной. Слёзы собирали в пробирку и хранили в легком охлаждающем заклинании, а перед употреблением подогревали до температуры тела. Гера с Катей же озаботились тем, что детям пора готовиться к школе и начать ходить на подготовительные курсы, хотя читать их научили с трех лет на русском и армянском. Это Гера был таким деспотом. «Английский можно заклинанием перевести, а это — никак». Ованнес, Левон и Маша Соболевские сопротивлялись, плакали и путались как в устной форме, так и в письменной. Но их учила сама Карина, из которой внезапно вышла замечательная бонна(2). И Гера подумывал о том, чтобы та стала еще и крестной. Катя верила в православие, но отец рычал и закатывал скандал, что они будут григорианами. А Иван Львович переживал, что Ирка не рожает от Невилла. Та просто отмахивалась от отца, но ничего путного не говорила. Всё шмотки да гулянки в Дырявом котле и клубах маггловского Лондона. Невилл уже задумывался о детях, но его любимая ни в какую не соглашалась. После бесед с Псиной он утвердился во мнении, что насильно удерживать невесту нельзя, потому что она не приспособлена к семейной жизни: всё прыгает и прыгает. Только в одном она была серьёзна: она проштудировала законодательство Великобритании и подрабатывала в адвокатской конторе. Надо искать другую. Но Луна занята Скамандером, и они счастливы. С нового учебного года в Хогвартсе начались изменения: летом уволилась старушка Помфри, и Минерва подобрала Ханну Аббот — талантливую фельдшерицу еще с седьмого курса. Ханна была довольна работой, чтобы не искать пациентов в частной практике. Макгонагалл же сама пообещала уйти, когда на следующий год в школу придёт Джеймс Поттер. Неву пришлось больше вникать в директорские дела, но в глазах Ирки это его всё равно не возвысило. Невилл пытался подговорить Псину, преподававшего старшекурсникам психологию семейной жизни, повлиять на Ирэну, но та быстро пресекла эти поползновения. — У меня отец — психолог, притом семейный, не забывай. Я все эти штучки знаю. А частичное выздоровление родителей, постоянно маячивших в Хоге, отвратило её от партнера. — Отправь их домой, пусть они сидят с Августой! — Я не могу запереть их в четырёх стенах, это мои мать и отец. Сам же Псина жил с Джинни на Гриммо. А путаться с ней он начал ещё в девятом году. Именно тогда Джинни получила сообщение от мужа с далекой Пандоры, куда он улетел в ссылку. В сообщении говорилось, что назад он вернется еще очень нескоро, если вообще вернется, и чтобы она не ждала его и нашла другого. В первые месяцы Джинни впала в глубокую депрессию. Гарри она очень любила всю свою сознательную жизнь. Она всегда выбирала лучшее, и Гарри был лучшим. Конечно, в последние годы он сильно сдал, но общие теплые воспоминания, былая страсть — все это не отпускало ее. Разводиться она не хотела. Как же так? Добропорядочная дочь Артура Уизли, прекрасного семьянина, и разводится. Да еще с самим Гарри Поттером! Такой удар по репутации она не пережила бы! Карьере тоже пришел бы конец. Хотя он уже и так близок: годы уже не те, чтоб на метле летать... Хотя Джинни вовсе не чувствовала себя старой. Скорее наоборот: после тридцати все инстинкты обострились — тело просило мужчину, побольше и почаще. Но мужчина был за миллионы световых лет от нее. В результате Джинни слегла. По примеру мужа она стала выпивать. Гермиона навещала ее так часто, как могла; Рон пытался привести ее в чувство, вытаскивая из дома на матчи по квиддичу. Однако все было бесполезно — жизнь катилась под откос. В конце концов Гермиона, придя однажды к ней под вечер и застав Джинни в стельку пьяной смотрящей порно по маггловскому ТВ, устроила ей выволочку. Оттащив подругу в душ и отрезвив при помощи заклятия трезвости, Гермиона в приказном порядке велела той обратиться за помощью к психологу. — К кому? К психологу? Это как ваш Ефремов что ли? Я им не доверяю. Лезут в душу почем зря, это же такая тонкая материя… Пока Джинни слабо возражала, Гермиона уже по-министерски быстро решала вопрос. У нее был личный номер Ефремова, и через минуту она услышала в трубке хриплое «Алло». — Добрый день, мистер Ефремофф! Это миссис Грейнджер-Уизли. Вы не могли бы уделить мне время? — Да-да, слушаю тебя, Гермиона! Что случилось у тебя? — Мистер Ефремов, я хотела бы уточнить: вы консультируете сейчас в частном порядке? Одной нашей общей знакомой не помешает помощь психотерапевта… — Хм, и кто конкретно наша знакомая? Просто всякий сброд я сейчас не принимаю: у меня приемка школьного здания да и в дневном стационаре обживаюсь. — Это Джинни, Джинни Поттер. Ничего сложного, просто семейные неурядицы... Конечно, не бесплатно! Да, когда ей можно подъехать? Джинни смиренно качала головой на диване. Если Гермионе что-то взбрело в голову, она не отстанет. Ладно уж, может, и правда, поможет. Иван же Львович отреагировал как всегда радушно: — Подъезжайте утром в Волшебное отделение, через Хогвартс, по кодам Герки. У меня есть свободные полтора часа. Джинни с утра привела себя в порядок и отправилась на прием. Она плохо себе представляла сеанс психотерапии, но на всякий случай нанесла макияж и оделась лучше обычного. Все-таки мужчина. Иван Львович ждал ее в кабинете, предложил присесть. Джинни заметно нервничала. — Доброе утро, мистер Ефремофф. — Здравствуй, Джинни. С чем пожаловала? Я, конечно, телепат, но ты сама расскажи. Это я магглов вскрываю, а вдруг ты окклюмент? — Ефремов достал конфеты и поставил электрочайник. — Угощайся. — Вы прямо как Дамблдор! — заметила Джиневра Поттер. — А то, я такой! — озорно подмигнул врач-доцент. Джинни скептически поджала губы. Этот невинный флирт ее обескуражил. — Доктор Ефремофф, у меня серьезные проблемы. — Я тебя слушаю. Как ты без Гарри? — Ефремов разлил кипяток по чашкам и священнодействовал, макая в него по два пакетика чая в каждую. — Говори, я все стерплю. — Плохо я без Гарри. Особенно если учесть, что он не вернётся. — Как так? — Он прислал сообщение с Пандоры. Слишком долго ждать. Короче, мне светит развод, — голос её задрожал, но она сдержалась. — Почему развод? Что тебе наговорил такого? — Типа «ждать нет смысла, ты молодая, найдёшь ещё кого-то, не такого проблемного»... А мне не надо кого-то, я его люблю! — Я знаю, Джинни. Я понял это, когда лечил Гарри по твоей просьбе, — Ефремов отхлебнул из своей чашки. Редкий мужчина пьет почти кипяток, но ему было приятно. — Жаль, что Гарри недоступен, я бы хотел провести совместный сеанс. Но тебе скажу, что заставить его полюбить тебя заново я не смогу. За амортенцию меня оштрафуют и снимут с должности. Мне что, диплом терять из-за этого? Да и кого послать и, главное, куда, если он уже вылетел? Придется принять его решение как есть. Джинни побледнела. Ефремов рубил с плеча, высказав вслух все, с чем она не хотела смириться, хотя и знала, что придётся. Она встала, голос опять дрожал, уже от злости! — Что это за терапия у вас такая? Иди и смирись, баба?! Я пришла за помощью, мне нужно справиться с ситуацией! Я знаю, что Гарри, скорее всего, уже не вернуть. Но не могу смириться! А вы! Так говорите, будто я сама виновата в том, что он меня бросил. Специалист, называется! Да вы даже его алкоголизм не смогли вылечить. Она развернулась на каблуках и вышла из кабинета, с трудом поборов желание плеснуть ему его чай в лицо. — Ну и дура! — крикнул психотерапевт, когда она ушла на достаточное расстояние, с удовольствием разбив чашку об пол. Еще с утра ему пришло известие, что Вайссман хапнул половину горздравовских денег на свой дневной стационар при поликлинике, где Иван Львович отработал лет пятнадцать. Еле терпел при пациентке, но у него накипело. Джинни вся в слезах вышла от Ефремова и аппарировала оттуда прямиком в Лондон. Перед ней оказался старый магазин, вечно закрытый на ремонт: гостевой вход в Министерство магии. Гермиона — вот кто ей был нужен. — К черту тебя, Герми, и твою психологию к дементорам! — с порога заявила рассерженная Уизли. — Что случилось? — Гермиона оторвалась от отчета, который она скоро набирала на планшете с мини-клавиатурой. Писать от руки ей было ужасно лень, и постепенно весь отдел она приучила работать на маггловской технике и распечатывать отчеты на принтере. Время экономилось страшно. — Твой Ефремов — грубиян и хамло! — Джинни плюхнулась и налила себе кофе из кофейника. Гермиона призвала конфеты из буфета, и Джинни принялась их уплетать, чувствуя слабые угрызения совести. Так недолго и растолстеть — спорт бросила, конфеты жрет. Вот разнесет, как маму, — вообще никто больше не позарится! — Мы даже начать не успели, как он заявил ,что это я сама во всем виновата. Я психанула и ушла. — М-да. Непрофессионально как-то, не ожидала от него. Но что поделать, он армянин, темперамент непредсказуемый. Наверное, это здорово ему мешает в его профессии. — И что дальше, Герм? Что мне делать? На сайте знакомств регистрироваться? — мрачно пошутила Джинни. — Погоди пока, еще ничего непонятно. Так, ну не грусти. Сейчас что-нибудь придумаем. Гермиона задумалась, накручивая локон на палец. При этом она выглядела как школьница, которую Джинни знала много лет назад. Только морщинок добавилось. — Значит так. Ефремов, конечно, лучший, но не единственный. Есть еще психологи. Вот, например, один у нас в Хогвартсе лекции читает. Он, говорят, гештальтом(3) очень увлечен. Да тебе и не надо знать, что это такое, — заметила Грейнджер, увидев на лице подруги замешательство, — в целом, неплохой специалист, вдруг вы с ним общий язык найдете? И берет он намного дешевле, чем Иван Львович. Джинни допила кофе: — Как зовут-то? — Вячеслав Иванович, — с трудом выговорила Гермиона. — Он предпочитает имя и отчество, обращение на «мистер» игнорирует принципиально. —Ладно, раз уж я сегодня раздухарилась, то прямо сейчас к нему наведаюсь. — Да, давай, он должен быть свободен сейчас. В случае чего, его кабинет на втором этаже. — Спасибо, Гермиона. Может, сработает. Что-то сама я никак с этим не справлюсь. В первый раз в жизни. Джинни справилась у Минервы, можно ли пройти в школу, утолила ее старушечье любопытство и аппарировала дальше. В воротах Хогвартса ее встречал не Хагрид, а Гера на метле, который устал красноглазить за компьютером и носился на скорости по двору за трепещущим снитчем. Завидев товарку, он перемахнул через забор и опустился к ее ногам. — Что, снова в школу? — подмигнул он. — Дела, — сухо ответила Джинни. — Так твои еще только в маггловскую ходят, приготовешки... уже письмо пришло что ли с первым выбросом? — Дверь отопри! — Ну садись ко мне, полетим. Джинни поломалась еще, все-таки чужой мужик, но рвалась на сеанс. — Вот как ты Ефремоффа терпишь, он же грубиян? А еще под Дамби косит манерами... — Не, он просто честный и иногда очень жесткий, со своими не церемонится. Ты ему как невестка родная, Гарри нам в Зварте весь мозг тобой проел. Джинни пожала плечами, но ничего не ответила. Гарри любит её, но почему-то гонит... Вот и двери родной школы. Гера поволок метлу за собой в серверную, а Джинни оторвалась от него на указанном этаже. В тёмных коридорах светили факелы. Наконец она дошла до двери с надписью Глориозов В.И. Из-за двери доносились звуки гитары, которую настраивали по камертону, пищащему явно из компьютера. Джинни постучала в дверь встроенным молоточком. — Вячеслав Иванович, к вам можно? Психолог с гулким звуком отложил гитару и открыл дверь. — Здрасьти. А вы по какому делу? — Глориозов сощурился, разглядывая гостью, но, узнав Джинни, сразу переменился в манерах. — Извини, не узнал. Проходи, Джинни Поттер. Так вот кто этот загадочный Вячеслав Иванович, это же Славик Псина, которого Джинни видела на битве за Ассамблеум. — Можно к вам на сеанс? — Вообще-то я отдыхал и репетировал, может, в другой раз? — Нет, я боюсь потерять решимость. — Ничего, я помогу. Впрочем, концерт послезавтра, вечером попою. Так что ты хотела? — От меня ушел Гарри, мне плохо. Джинни заглянула внутрь: в огромном кабинете стояли высоченные табуреты по кругу. Псина перехватил взгляд и прокомментировал: — Это для групповых тренингов. Садись и расскажи, как именно плохо. А лучше нарисуй. Бумагу, пергамент? Джинни присела сбоку от стола. Стулья стояли так, чтобы стол не разделял их. Не умея рисовать, изобразила ему совсем детский рисунок: сцену семейного ужина человечков, где дети шли по цепочке от нее, а она показывала пятерню со знаком «фак» своему мужу, сидевшему за столом в отдалении. Только ни у кого из семьи не вышло ног. — ...Я всегда добивалась того, чего хотела, вышла замуж за того, кого полюбила... хотела заниматься спортом — занималась до последнего... у меня друзья и поклонники, а я вот Гарри люблю... — бормотала она, скрипя пером. «Мда, цельная личность, только сейчас она не очень уверена в себе. Да у нее нарушена конфлюэнция и ретрофлексия. И лечить ее надо методом обнаружения себя, своих желаний, своих границ, своего отношения, а не «правильного» и не чужого». — Если б было можно, ты бы сожрала Гарри с кишками? — предположил Вячеслав. Джинни опешила и невпопад кивнула. — Сожри Гарри с кишками. Есть ли насыщение? Есть ли удовольствие? Хочется ли ещё? Хочется ли чего-то другого? — Да, Гарри был моим всегда, я всегда была довольна, а сейчас у меня пусто без него. Ничего не хочу, хочу, чтоб он был моим всегда. — Это игра — сожри Гарри с кишками сейчас. Представь это. Есть ли насыщение? «Был моим» — не катит. — Игра? Странно, но интересно, — сказала Джинни, утирая выступившие слезы. Ей пригрезилось, как они в последний раз были близки. — О, я хочу еще Гарри, больше Гарри и его одного. — Съешь же ещё сколько хочешь этого прекрасного хрустящего Гарри, съешь столько, сколько необходимо, хоть размером с Землю. — Нет, больше не смогу, — простонала Джинни, не сдержав инстинктов. Всякое воспоминание о любимом муже вызывало сладостное томление внутри. — Прошёл голод? — Да, — Джинни устыдилась своих мыслей. Вдруг и Глориозов легилимент, а она все еще в эротических помыслах. Если бы она была моложе, она бы густо покраснела, как все рыжие. Глориозов легилиментом не был, но и дураком тоже. Похоже, главная проблема у нее сейчас куда насущнее — простой сексуальный голод. В таком состоянии ей никакие приемы не помогут — просто не достучишься. Вот не дурочка ли? Такая яркая, еще очень красивая женщина, и столько времени мучается… — Джинни, интимный вопрос. А у тебя есть возможность кого-то найти на время? Я не говорю о других отношениях, нет. Но тебе нужно немного встряхнуться, сбросить... м-м-м… напряжение. После этого терапия будет куда результативнее. Джинни сначала возмутилась такой бесцеремонности, но потом напомнила себе, что говорит, по сути, с врачом. — Э-э-э, вы имеете в виду, нужно кого-то найти для секса? Нет, таких кандидатов у меня нет, мой круг знакомств несколько иного характера, — заносчиво ответила она, — и я вообще даже мысли не допускаю изменять Гарри, даже не дождавшись развода, тем более, абы с кем! — Но брак — это пережиток патриархата, вы же живете в прогрессивной Европе. Или вы, колдуны, остались в XIX веке? Паровоз и телеграф изобрели и довольны? А между тем, вон, в Хоге интернет провели, разве нет? — Ах, Вячеслав, вы мешаете мух с котлетами! При чем здесь брак? Да, я старой школы, так сказать, и у меня отец — пример семьянина, для меня развод — сам по себе позор! Но речь не о том, как мое чувство собственного достоинства переживет все это. Речь о том, что мне плохо сейчас как женщине, которую бросил любимый мужчина, — Джинни немного лукавила. Стать «разведенкой» ей очень не хотелось. Но прямо сейчас она думала о своих чувствах, а не о социальном статусе. Это до нее тоже дойдет, но попозже, когда она лишится привилегий Жены Гарри Поттера. Славик встал со стула и прошелся по кабинету. Что-то его эта пациентка самого заставляет нервничать. Сидит тут, понимаешь, нотации ему прям читает, а сама такая красивая, и феромоны во все стороны летят... Он вообще всю жизнь к рыжим неровно дышал. Когда он был в таком состоянии, он успокаивался игрой на гитаре, но сейчас не получится. Он с тоской провел по струнам стоящего в углу инструмента, раздался мелодичный звук. — Ну вот о чем я и говорю. Вы женщина очень красивая, прошу прощения за прямоту. — Спасибо, — на этот раз Джинни зарделась. — Вы привыкли быть в центре внимания. Светская жизнь, спорт, журналистика, всякие приемы в Министерстве, наверное... Вами восхищались и завидовали. И сейчас, чтобы вам вновь почувствовать себя в своей тарелке, нужно вернуть хотя бы частично это восхищение. Найти мужчину, который будет ценить вас саму по себе, а не как красивое приложение к Поттеру. Славик еще раз бренькнул струнами, и Джинни залюбовалась его длинными музыкальными пальцами. — А какую музыку вы играете? — вдруг спросила она. — Фолк. Знаете такое направление? У меня группа, мы даем концерты. — Сыграйте что-нибудь, пожалуйста, Вячеслав. — Давайте просто Славик, так короче, — улыбнулся мужчина и взял в руки гитару. Фолк Джинни понравился: какие-то деревенские, народные мотивы трогали за сердце ее внутреннюю маленькую девочку, выросшую на просторных холмах вокруг Норы. Потом психолог запел. Голос был низкий и хрипловатый, и песня какая-то надрывная. Это оказалось последней каплей — Джинни начала плакать. Слезы текли так, будто прорвало какую-то дамбу. Славик, увлеченный пением, не сразу заметил, что женщина плачет. Он отложил гитару и подскочил к ней, с трудом представляя, как ее утешить. Джинни вытирала слезы платком, который он ей сразу подсунул. «Хорошо, что макияж стойкий — не потек,» — подумала она про себя. — Ну, раз вы считаете, что надо мужчину найти, то я, похоже, нашла подходящий вариант, — засмеялась она и, встав с табурета, обвила его шею своими белыми руками с веснушками. Славик обомлел, не ожидая такого поворота, и через минуту они уже целовались. Джинни подумала, что, может, и правда, на Гарри свет клином не сошелся? Вот есть же и другие мужчины, которые неплохо целуются. — Джинни, — окончив поцелуй, Славик оторвался от нее и с трудом сфокусировал взгляд на ее лице, - я, конечно, не ожидал, что вы воспримете буквально... но польщен. Вы очаровательная женщина. — Тогда предлагаю продолжить сеанс терапии у меня дома, — кокетливо ответила Джинни, и Глориозов недолго думая согласился. Только гитару с собой прихватил. Вот, не успели познакомиться, уже перенос возник. Ну да, банальный недоебит, вот и прыгает на каждого встречного. Но гештальт с переносами не работает, а собирает его плоды: как отец-основатель учения — Федерик Перлз — женился на пациентке. Но не на каждой же. Девки хогвартские уже перевлюблялись, а тут зрелая баба, грех не трахнуть. Но не сразу, такая быстро не даст. Джинни по дороге домой молчала. Славик болтал на отвлеченные темы. Дома они прошли на кухню, и Джинни сварила кофе. Выпили его тоже молча, но как-то уютно. Как будто сто лет знакомы. Славик думал, что неплохо бы до неё добраться, но придётся подождать пока. Они ничего не планировали, все как-то само устаканилось. Славик заночевал у неё дома. Сначала на диване, а в другие ночи уже вместе. Джинни постепенно успокаивалась, а Глориозов обживался у нее. Починил неработающий телевизор, возился в саду. Вечерами были сеансы терапии, тут уж он применял весь арсенал гештальта. А ночами Джинни утешалась с ним. И как бы это ни было отвратительно, её это странным образом устраивало. Однажды днем, когда дети были в маггловской школе, а Лили Луна у няни, они лежали после очередного секса. Славик закурил сигару и, пуская колечки дыма, рассуждал: — Вот у нас в разделе телесной терапии есть два понятия: «воронка болезни» и «воронка исцеления». Но у тебя, похоже, это одно и то же место. Для убедительности он положил руку на ее лобок. Джинни захихикала. Все же с ним просто, хоть и неправильно. Когда Славик перевез вещи на Гриммо, он взялся за обработку деток Джинни и Гарри. Раньше он просто отбояривался волшебными сластями из «Королевства» и игрушками от «Зонко». И детишки ждали его как гостя, но, когда он приехал с сумками и чемоданом, они почуяли неладное. Джинни пыталась их обдурить, сказав, что этот дядя Слава — теперь их жилец и они будут сдавать ему комнату, пока папа летает в космосе. — А почему жилец? — Потому что папа перестал приносить зарплату. Он же не работает в космосе, он там спит. Джинни нервно смотрела, как Лили Луна настороженно села завтракать рядом с «жильцом». Славик преувеличенно бодро расспрашивал её, как у нее дела, как друзья. Лили отмалчивалась. — А в какие игрушки твои подруги играют? А то я вот вчера был в детском магазине... Сколько там всего! Какие-то монстр хай... Феи винкс... Давайте завтра сходим туда, выберем тебе что-то? Лили встала и вышла, пробормотав что-то о том, что ей ничего не надо. Джинни сжала чашку с чаем, Славик же ухмыльнулся: — Ничего, разберёмся.

***

Гарри прилетел неожиданно и первое время провел в Мунго, излечиваясь от последствий невесомости. Джинни прилетела к нему без зова и сама меняла ему сменные памперсы. Гарри огорчался и отмалчивался, видя нечеловеческую преданность жены. Глориозов тем временем пребывал в шоке. Ему казалось, что он полностью завладел Джинни: и телом, и душой. В последнее время она даже не вспоминала о бывшем муже. Однако стоило тому явиться фактически «с того света», как она бросила психолога и побежала к мужу, как собачонка. Джинни сама не понимала, зачем она к нему бегает. Любовь? Вроде нет. Желания к нему она не испытывала. К тому же, привыкла за годы к Славику; и все устраивало, да и в такие годы особенно и не надо было ничего... Но Гарри было жаль, хотелось заботиться о нем. Он выглядит так же, как когда улетал. А она совсем старая... В матери ему больше подходит. Джинни смахивала злые слезы и продолжала разминать ему ноги, массируя атрофированные мышцы. Гарри молчал, а она болтала о детях, о доме, о родителях — лишь бы заполнить пустоту. Гарри злился и расстраивался. Он уже настроился на то, что по возвращении его никто не будет ждать. Собирался увидеть детей — и всё. Может, поискать женщину для лёгких отношений. Но такой фанатизм Джинни пугал и обескураживал. — Джин? А как у тебя дела? Ну, в личной. Джинни уронила памперсы. — Э, нормально все. Ты же сообщал, что не вернешься... Ну, есть один мужчина у меня. Но ничего серьёзного. Гарри, — она подняла на него взгляд, — я ждала тебя. Правда. Все остальные — не то. Гарри покраснел и хлопнул ладонью по тумбочке: — Какого черта?! Джинни, я же просил. Не жди меня. Не жди, даже если я вернусь — я вернусь не к тебе. Уизли встала, по щекам текли слезы. — Я знаю. Но я без тебя не смогла. Думала, смогу, но нет. Впрочем, как знаешь... Если не хочешь меня видеть, я пришлю сиделку, — вспылила она. — Присылай. Мне не нужен фан-клуб, Джин. Она дернулась, но промолчала. Взяла сумочку и вышла из палаты, оставив мужа злиться и мечтать о стакане виски. Хотя чего мечтать, в обед он взял и позвонил Соболевскому, и тот прилетел на полчаса. — Меня Еф по головушке не погладит, как я тебя тут спаиваю, — признался коллега, доставая вискарь из рукава куртки и складной стаканчик из кармана. — Херня, лучше расскажи, как там в Зварте без меня. Доусон все ведет, как и обещал? — Нет, Рона взяли. За старые заслуги перед Россией, — напомнил Гера. Ту историю с главпопом Алексием Гарри не забыл. — А знаешь, Сириус погиб у меня на глазах. Я хотел остаться на Пандоре, но его любовница меня вытурила. — Почему ты не хочешь помириться с Джинни? Мне Герми все рассказала еще в начале... — Не могу себе позволить. Напоминает о прошлых бедах. Да и Отряд Дамблдора я тоже видеть не хочу. — А Парвати? — Постараюсь стерпеть. — А Невилл, Луна? Это же твои друзья. — Гера, я старый мудак и не хочу ворошить прошлое. Ты еще старше, ты можешь меня понять... — Не, мне психологически двадцать четыре года. Характер портится обычно в двадцать пять. — Ты же любишь покойную Кошку, а не Катю... — Не надо ворошить мои скелеты, чувак! — рявкнул Гера. — Дай абстрагироваться. Гарри невесело усмехнулся, уевши друга. ...Выздоровление Гарри прошло без эксцессов. После срыва он какое-то время пил тайком от медперсонала с соседом по палате, но потом протрезвел и обратился к Ефремову, опять зашился на следующие шесть лет. Джинни мучилась, но уже не ходила к мужу до самой выписки. Он же забрал вещи с Гриммо, повидал детей и джинниного конкубината(4). — А, Славик... ну ты молодец. Не бросай только ее. Договорились? Глориозов только промолчал. Зато заговорила Лили Луна: — Пап, я этого дядю боюсь до сих пор. Пусть он уйдет? — Нельзя, доченька. Я буду вас забирать на каникулы. Прям из школы. А когда вы пойдете в Хогвартс, я приеду на Кингс-Кросс. — Папка, а ты оставишь адрес камина? — наморщил лоб Альбус Северус. — Нет, сынок, я буду жить в маггловском районе. Это только в России эксперимент по слиянию магомира с простецами. Они вон как-то уживаются. А нам Шеклболт не разрешит. Джинни ушла в себя. Она не плакала, не истерила, даже Глориозов не мог до нее достучаться. Когда Гарри прислал документы на развод, она долго их читала, а потом выбросила в окно в приступе упрямства. Она сама не знала, чего хочет. Тот Гарри, что вернулся с Пандоры, не был похож на ее любимого. Она, наверное, хотела прежнего Гарри: несчастного алкоголика, бывшего героя, зависимого от нее. Она только сейчас это осознала. Гарри-героя, лидера и брутального самца уже давно не было — если он вообще когда-то был. Вскоре Гарри прислал бумаги повторно — на этот раз с адвокатом. Перед Джинни в потрепанном халате и без макияжа предстала красавица Ирен Ефремофф, новый магический юрист. На высоких шпильках и с красными накрашенными губами, русская армянка без приглашения вошла в холл: — Доброе утро, миссис Поттер. Пока еще, — улыбнулась нахалка. Джинни была уязвлена подобным заявлением, но проглотила обиду. — Чем обязана? — холодно, как ей казалось, спросила Джинни. Однако Ирина с легкостью уловила дрожание гнева в голосе и порадовалась. С разгневанной женщиной проще добиться цели. — Мистер Поттер доверил мне как адвокату ведение бракоразводного процесса. Вот здесь — все документы, которые вы уже видели, да, милочка? — Ирэн специально пыталась разозлить Джинни сильнее, чтобы та в порыве фирменной уизлевской ярости наломала дров. Джинни процедила: — Не представляю, о чем вы. Впервые вижу эти бумаги. Так Гарри решил развестись? Что же, я не согласна на развод, и детей он больше не увидит. Никакие бумаги подписывать я не стану, пусть все решает суд, раз Гарри так хочет. Решил провернуть это дело по-тихому? Не выйдет. — Очень жаль, очень жаль, — не скрывая улыбку торжества, сказала мисс Ефремофф. Ей-то громкий процесс с судами был как раз на руку — такое имя можно сделать! Пресса, скандал! Одно удовольствие. — Тогда ждите повестку в суд, уважаемая миссис экс-Поттер, — улыбаясь во все тридцать два зуба, прощебетала армянка. Джинни холодно улыбнулась и выставила нахалку за дверь. Посмотрев на себя в зеркало, она почти расплакалась — настолько жалкой выглядела. Даже знаменитая рыжина будто потускнела… Репутация Уизли как волшебников, верных семейным традициям, идет гиппогрифам под хвост. Может, сдаться? Ну уж нет. Помирать — так с музыкой.

***

Время до суда пролетело для Джинни, как один день. Заседание было назначено на понедельник, дело рассматривалось в общем потоке других гражданских дел. Джинни бледная, с горящими глазами, стояла в коридоре, вытянувшись по струнке. Она старалась не смотреть на мужа, который ошивался неподалёку. Рон и Гермиона пришли поддержать — только неясно, кого именно. Гермиона старалась приобнять её за плечи, но Джинни уворачивалась. Адвокат Гарри, эта бесстыжая армянка, не стесняясь строила Поттеру глазки, подсовывала бумаги на подпись, тесно прижимаясь к нему. Гарри, вроде, не реагировал, слава Мерлину, хватало стыда. Журналистов не пускали в коридор, но из-за дверей, то и дело открывающихся, Джинни видела их жадные фотоаппараты. Рон пытался шутить, но никто не смеялся. Когда их пригласили в зал, Джинни стало нехорошо. Она села на скамью, вытирая холодный пот со лба. Судья Дженнис, женщина за сорок, с вожделением рассматривала разводящихся. Похоже, одна из тех, что еще сохнут по Гарри, несмотря на его потрепанную и поблекшую персону. Судья быстро зачитала формальные фразы, представила секретаря суда и аврора легилимента доктора Диксона. Это был двухметровый богатырь с копной каштановых волос и в очках. Джинни не совсем поняла, зачем он понадобился на бракоразводном процессе. — Итак, господа истец и ответчик, вы участвуете в бракоразводном процессе, инициированном мистером Гарри Поттером, который желает разорвать брачные отношения с миссис Джинни Поттер, урожденной Уизли. Суду предоставлены заявление мистера Поттера о разводе и ответ миссис Поттер о нежелании расторгать брак. Адвокат мистера Поттера — мисс Ефремофф, миссис Поттер правом на адвоката не воспользовалась. Суду также предоставлены брачный контракт четы Поттер и сведения о трех несовершеннолетних детях. Я предоставляю слово мистеру Поттеру. Поведайте нам о причинах вашего намерения, пожалуйста. Вы можете воспользоваться показаниями свидетелей, продемонстрировать доказательства, в том числе ваши воспоминания, а также можете передать слово своему адвокату. — Дело в том, что я изменил своей жене и теперь хочу стать свободным от брачных обязательств. Чтобы вступить в брак повторно. В зале раздались смешки, Рон крутил пальцем у виска, а судья Дженнинс ухмыльнулась. — ... Таким же образом я бы хотел избавить от брачных обязательств Джинни, потому что наш брак распался более пяти лет назад, пока я находился на другой планете. Вот трудовой договор, заключенный в лаборатории программы «Аватар», в котором я принимал участие. — То есть, вы изменяли жене на другой планете? И жениться повторно вы тоже хотите на ... инопланетянке? — сквозь усмешку спросила судья. — Нет, Ваша честь. Я... еще не выбрал спутницу жизни. Но жить с Джинни я больше не хочу. Я плохой супруг, плохой отец. Я ее больше не люблю, изменял ей неоднократно, и судьба детей... меня не особо волнует, — произнес он через силу. В зале все так же раздавались смешки. — Если вас интересуют доказательства — извольте предоставить Думосброс. Профессор Диксон полез под кафедру, достал резную мраморную чашу средних размеров и велел испытуемому выйти на его место. Судебный легилимент снял у Гарри пару мыслей, скинул в артефакт и вложил его в камеру-обскуру, вмонтированную в кафедру. На экране появились виды пандорианских джунглей и сисястая девушка в военной форме.       «— Хей, ты как? Слушай, я хотел поговорить. Может, это слишком поспешно, ведь я тебя знаю без году неделя, но… Труди, я тебя люблю. Будешь моей?       Труди мягко улыбнулась, но сжала его плечо стальной хваткой.       — Нет, Гарри, прости. Я тебе не говорила, но со следующим челноком прилетает мой жених, Норм Спеллман. Специально ко мне. Я его жду последние шесть лет.       Гарри сглотнул.       — А как же Сириус?       — Это была отрада для тела и развлечение в этой скукотище. Возможно, останься он в живых, нам бы предстоял тяжелый разговор и выбор. Но ты выбрал за меня, явившись сюда и расставив все по местам.       Поттер присел на корточки, сорвал и смял жесткий лист какого-то кустика. Сидевшая на нем букашка укусила его за палец, который немедленно начал опухать.       — Знаешь, наших солдат кремируют, и Сириуса тоже, ты можешь спокойно эксгумировать капсулу с прахом и отвезти на Землю. Наверняка кто-то из родных жив...       — Нет, только я.       Труди судорожно вздохнула. Она ненавидела такие разговоры.       — Лети домой, Гарри. У тебя жена, дети...» Дальше пошло что-то уж совсем неприличное: к Гарри пришла девушка в лимонной мантии с полотенцем через плечо, скинула с него одеяло и обнажила его бедра, снимая подгузник. Протерла причинное место, достала розовую баночку из кармана и начала наносить порошок на опрелости. Волоски в паху подернулись инеем. Гарри, сидевший в зале, смотрел на собственное воспоминание с каменным лицом. Джинни сжала руку Гермионе: ее родную тайну выставили напоказ.        «Сиделка ждала, пока тело больного проветрится.       — Мистер Поттер, вам чего-нибудь принести из буфета? Я вас переодену и могу...       — Нет, спасибо.       — Вы знаете, вам недавно выписали уколы зелья номер двадцать девять, — зарделась она. — Я обязана вам провести курс лечения...       — Эректильной дисфункции? — предположил Гарри. Она кивнула. Он попытался перелечь на живот, подставить ягодицы, но сиделка остановила его, затараторив:       — Да, это разработка от импотенции и делается она... — она перешла на шепот, — в основание пениса!       Да кто ж такую юную прислал-то!       Гарри прикрылся одеялом и принялся ждать, когда же девушка принесет лоток со шприцем. Дождался, освободил манипуляционное поле и зажмурился от боли. Но потом ощутил резкий приток крови к мужскому достоинству. Сиделка восторженно смотрела на него, то ли радуясь эрекции, то ли восхищаясь интимным телосложением. Гарри не хотел онанировать, а приобнял юницу за плечи и склонил ее голову к своему паху. Девушка сдунула присыпку и захлопнула полог кровати, лишь только слабое зеленое свечение схистостеги освещало ее лицо.       — Ты девочка?       — Да.       — А ты можешь сама себя лишить девственности и прийти через четыре дня?       — Да, мистер Поттер! Это такая честь...       ...На следующий раз после укола они уединились под пологом уже в позе наездницы. Гарри все еще с труд      ом переврачивался, но эректильное зелье по-настоящему оказалось волшебным. Так что активным партнером была она. Под мантией оказалось только кружевное белье из белого брабанта<i>(5). Стринги или танга, Гарри не особо разбирался, но никак уж не панталоны с оборочками, как на Джинни в их брачную ночь.»</i> Джинни то бледнела, то краснела. Гарри же воинственно задирал подбородок, обводя взглядом взбудораженных зрителей. — Думаю, достаточно? — Оборвал доктор Диксон просмотр порно. Он был недоволен и расстроен тем, что присутствует при публичной стирке грязного белья. — Да, думаю, вполне... — Слабым голосом подтвердила судья. С минуту весь зал переваривал увиденное и пробудился к вниманию лишь после вопроса: — Миссис Поттер, вы согласны с фактом измены или вы продолжаете настаивать, что ваш супруг поступает не безнравственно? — Да, я продолжаю настаивать. Он был под действием сильного афродизиака, возможно под амортенцией, подмешанной в питье, и не контролировал свои действия. Мой Гарри по своей воле никогда бы не нарушил семейный уклад. Он кавалер ордена Мерлина и должен подавать пример своим поведением подрастающему поколению. Гарри всплеснул руками от злости и отчаяния. — Джинни! Я не был под зельем или чарами. Я хотел их, всех этих женщин! Их хотел, а тебя — нет! Ты красивая, прекрасная жена, но я не люблю тебя. Пойми ты уже! Судья даже не стала прерывать этот монолог не по протоколу. «Пресса сойдёт с ума», — подумала судья. Гарри высказался и сел. Ира улыбалась во все тридцать два от удовольствия унижения противницы. Она мягко наклонилась к подопечному и положила ему ладонь на колено. Гарри слегка напрягся, но руку не стряхнул. И в этот момент Джинни будто прозрела. Возможно, Гарри говорит правду? Что, если он ее не любит уже давно? Это многое бы объяснило... — Хорошо. Все замолчали в недоумении: кто это сказал? — Хорошо, я согласна, — повторила Джинни. Гарри сложил руки на столе. Она встала. — Я согласна на развод и отзываю свой отказ. Но у меня есть условия. Дом остаётся за мной, там мы будем жить с детьми. Гарри я разрешаю видеть детей так часто, как он того захочет. Визиты детей к нему мы обсудим отдельно. Что касается денег, я практически безработная, моего жалованья не хватит на всю семью. — А как же твой русский сожитель? Не помогает? — спросил Гарри. — Я не хочу от него помощи. Он детям никто. Поэтому я требую законных алиментов от тебя. Минимум 25% от твоего дохода, как положено. Кроме того, для обеспечения будущего детей нужно открыть именные вклады на каждого из них, размер вклада надо обсудить также отдельно. Думаю, не меньше десяти тысяч галлеонов на каждого. — По двадцать тысяч устроит? — Гарри задумчиво смотрел в пространство. — Устроит, думаю. Забери все свои вещи из дома. Куда ты, кстати, перебрался?

***

Дальнейшая жизнь Гарри без Джинни потекла размеренно и в непонятных чувствах. Джинни он все равно вспоминал, но гнал эти воспоминания новыми приключениями с Иреной. Конечно, он бы хотел попросить Снейпа выпутать его воспоминания о семейной жизни и наложить частичный обливиэйт, но доверить личное бывшему грозному профессору он не мог. Это на суде он устроил ментальный стриптиз и порношоу, тщась прогнать Джиневру от себя. Молодая адвокат же увлекала его, обжигая тайными свиданиями. Гарри думал о том, как нехорошо поступает с Невиллом, но тело в возрасте молодой зрелости просило бабу. Потом они с Отрядом Дамблдора захоронили капсулу с прахом Сириуса, потом возвратили разумение старшим Лонгботтомам... и все потекло по инерции, без приключений.

***

Снейп был знаком с генетикой поверхностно: на уровне знаний о генетике крови и прочей научно-фантастической информации, так что просьба Галлеоныча его поначалу огорошила. Луны были продуктом высшей трансфигурации армянских мудрецов вроде Певереллов, чем и пользовались турки. Такое и Дамблдору было не под силу. Снейп зарывался в свои старые фолианты, в наследие Альбуса, но вот хода в архив Лубянки ему не было. А Ефу — некогда. Снейп поступил проще, снял талантливого генетика и наложил на него заклятие неразглашения на время исследований. Потом он планировал и вовсе стереть ему память. Но пока что они работали вместе, выводя генно-модифицированный организм прямо на базе поликлиники. Товарища Слинькова там уважали и давали ему держать виварий, на котором он испытывал свою гомеопатию на токсичность. Генетик Валера предложил не пробовать вырастить микрочастицы половых органов растения на шерсти, а взять лысых мышей и одарить их растением-паразитом, проросшим через слои кожи корешками и берущим полезные вещества из кровеносной системы, а выделяющим пыльцу у самцов и пестики с семязачатками у самок. Таким образом мыши получались почти что ветроопыляемые. Только ветроопыляемостью обладали злаки, а ива — энтомофильна, так что в условиях лаборатории можно было не бояться размножения именно паразита. По идее, растительный «сперматогнез» должен был бы забирать энергию у мыша-самца, но вопрос прокорма был пустяком по сравнению с предполагаемой пользой. Луны, вон, вопреки законам биологии цветут все одинаково, поддерживают ауру и жрут мусор... Теперь Шойгу из страны не выпустит за луной. Итак, Валера горел энтузиазмом: — Выводим растение-симбионт, живущее в коже мышей и плодоносящее наружу. Чтобы это сделать, моделируем геном предполагаемого растения на компе, после чего проводим базовому растению ретровирусную терапию (меняем геном с помощью вирусов), получаем результат, проверяем, если надо — модифицируем. Это тема дорогая и долгая, но реальная. — А если колдовства применить к лысой мыши? Это ускорит процесс? Однако колдовство применили к самому Валере, спаивая его зельем ясного ума, не жалея его работоспособности. Все-таки, когда дело касалось науки, Снейп проявлял невиданную жестокость. Ефремов требовал результата, испытывая острую необходимость в сырье и производственная необходимость диктовала темп. Экономический кризис не мог дать Снейпу разгуляться, но Сева припасал денежку на поездку Валеры в тропическую страну, раз уж Египет стал закрытым. Ценный ум не должен болеть всякими «нервными срывами».

***

Сев с Валерой сидели до поздней ночи в поликлинике: генетик химичил, а гомеопат варил зелья и готовил сахарные шарики, соблюдая привычную пациентам лекарственную форму. Даже Быкова ещё шесть лет назад ходила на стажировку по гомеопатии, чтобы влиться в коллектив славного отделения. Потом изучала магофармакологию по учебникам Северуса. Но тут уж блажь начальства — ничего не поделаешь. И работать в двух местах тяжело, но в РФ — кризис недопроизводства кадров и просто экономический кризис. А книги на что покупать? Школа это школа, там своя библиотека. А самому надо развиваться. Тягостные размышления прервали поздние посетители — дядька лет шестидесяти с молодым сыном. — Доктор Слиньков, мы от Лукьяненко, — сказал дядька. — А он не сказал, что у меня имя есть? — усталый гомеопат пропустил в интонацию нотку раздражения. — Меня зовут Севостьян Тихонович. — Пап, это Снейп, — прошептал молодой человек, норовя тишком его заснять. Ну вот, опять началось! Как же трудно с этим поколением, узнают. Но зато комплаенс хороший, зелья пить все хотят. — ...А кто такой Лукьяненко? Чей пациент, Ивана Львовича? — Сосед наш, писатель, «Дозоры» написал, не читали? — Не знаю такого. А откуда он меня знает? — Понимаете, он умеет посещать интернет, читает какую-то газету: не то «Добрые гости», не то «Благовест»... Я простой мясник, работаю на рынке, я ваших высоких материй не понимаю. Костя, как она называется? — «Доброгост». Это славянский языческий божок. — Вот-вот. Умные все больно развелись, работягам голову заморочили. «Правду» знаю, «Московский комсомолец» знаю... С темы соскальзывает, как шизофреник. Или это запущенность такая? — Хорошо, представьтесь пожалуйста и объясните, что случилось. — Гена Саушкин я, — рапортовал мясник. — Ну а это сын мой, Костя. Вампиры мы. Вот и пришли к волшебному доктору. Не хочет малой кровушку пить. Я свиную пью на работе, ему ношу... Может медицина лечебное питание изобрела? Вот он в НИИ Гематологии младший научный сотрудник, всё изобретает что-то. Я помню в восьмидесятые раствор был, «голубая кровь», по телеку показывали... Вот бы его достать! — Пап, это сущий яд, сколько тебе говорить! В нем органы донорские хранят, да и то недолго. — Так, вы пришли тут ссору семейную показать или лечиться? И от чего, кстати? — Ну, от вампиризма. Он с десяти лет мечтает. Он болел сильно, я его обратил, чтобы спасти. А он в обидки. Никогда не слышал об излечении от кровопийства. А ведь они маги. Укушенный маггл умирает, а колдун перерождается. Вроде так. — Знаете, я могу вас примирить, временно примирить с гематозависимостью... Гена заскрипел зубами, выпрастывая выдвижные клыки. Но промолчал. — ...Мне надо почитать об этом феномене, посоветоваться с коллегами... — Неча советоваться, Серёга к вам направил, вы и лечите! Пока зелье не получим, не уйдём. — Какой Серёга? Какие зелья? Я гомеопат... — Писатель этот! Он на психиатра учился, говорит, сын у меня наркоман! — несдержанно рявкнул дядька Гена, рванув ворот свитера. — Вы проверьте его, проверьте! — Согласие надо, это раз. И это в лабораторию, а не к нам, — начал Снейп, но его перебили. — Папа, я чист! А Сергей Васильевич только год отработал в ординатуре, опыта нет. Он только пыль в глаза пускает. Зато писатель он настоящий. Он мне лично книжку написал, «Дозоры» эти, и мне посвятил, — зачастил юноша. — Придётся прочесть, уже интересно, — пошутил Снейп, пытаясь разрядить обстановку. Подражал шефу. — Костя, выйди. Парень хлопнул дверью. Что он под воздействием каких-то веществ, это заметно. На него карту заводить надо. — Так, Саушкин Константин Геннадьевич... Год рождения? — 1990-й. — Когда начал ходить, говорить? — Да как все. В полтора года адрес называл. — Первый выброс магии? — Чего? — Ну, барабашка когда завёлся при его детстве? —Так у меня всегда барабашка жил, сколько себя помню. Бабка говорила, порчь на меня навели. И жена моя с порчью. — Кровь давно пьёт? — Свиную — с десяти, человечью — с четырнадцати. Но тянет до последнего, терпит. Как сейчас, не знаю. Суррогаты химические, видимо. Ходит, как торчок, вечно навеселе. Убивать никого не убиваем, попьем пивную кружку и отваливаем. Я боюсь, как бы Дозор никто не придумал, как ваши волшебные больницы. Сергей читать давал, там за нашими следят якобы. Усталый Геннадий тупо пялился на Северуса, голубые глаза с красными белинами почти закрывались. — В Англии тоже следят. Так что вы обратитесь в министерство магии, встаньте на учёт и будете донорскую кровь по льготе получать. — А не оштрафуют? А то и вовсе посодють... — Я скажу, что вы недавно переродились, мне поверят. Это была единственная известная семья на территории России. Неизвестно, кто их обратил, но мужику только посочувствовать. И кто сказал, что Снейп — бездушная скотина? Сева впустил младшего Саушкина и выставил отца. Костя был свеж и бодр. Вместо допроса с пристрастием провел сеанс легилименции. Точнее, сначала остолбенил, а потом заглянул в глаза. Ага, таблетки какие-то жрёт, похожие на экстази, и по интернету заказывает у некоего Бамстика. А вот и конец связи, окклюменция пошла. Посмотреть бы на этого Бамстика, кто эту заразу распространяет, в полицию бы его сдать. Сам, небось, не жрет. Жаль, неизвестно, будет ли пыльца. А то же льдинка универсальный препарат, комбинированного действия: и антидепрессант, и антипсихотик, да и седатит некисло. Придётся собирать зелья на сахарном грануляте. Снейп ослабил контакт с сознанием молодого вампира и позвал старшего. Достал три маленькие квадратные коробочки из стола. — Вот, Ляхезис, Страмониум и эссенция материнской любви. — Ага, экстракт плаценты! — Принимать по семь шариков вкупе за полчаса до еды или питья или через два часа после, тщательно рассасывая. Три раза в день. Сколько чего каждый раз, сейчас запишу. Неделю. Через неделю явитесь, добавим средств по состоянию. Хорошо бы понаблюдать в Волшебном отделении, но там мест нет. — Что, запереть моего сына хотите, а потом на учет в психушку или наркологичку? — гневился Гена. — Да нет, это дневной стационар, открытое отделение. Больничный, если надо, дадим с диагнозом «заболевание». А так он дома будет ночевать. Да, им обоим бы это попить, только мужик не согласится, больно дремучий. Может, сыну бы лучше съехать от такого деспота? Ладно, наладим контакт, а потом разберемся. — До свиданья, мистер Снейп! — проговорил Костя, забирая гомеопатию. Нет, от вампиризма это не поможет.

***

Через три дня Северусу позвонил испуганный Гена и сообщил, что Костя слёг, на работу не ходит, а лежит дома и смотрит в пол. И что им с женой приходится попеременно дежурить у его постели, и пусть его оштрафуют в институте, но скорую он не вызовет, иначе его отправят в дурдом. А ещё Костя грозит прокусить себе вены и пустить себе кровь, что смертельно и для вампиров. Или выпьет водки, что равнозначно приему кислоты человеком и чревато ожогом слизистых. И что он, Гена, заплатит любые деньги, лишь бы сам волшебный врач приехал и помог поставить парня на ноги. Снейп понял, что это не побочки, а вампир попросту траванулся. Ведь вся гомеопатия это яды в мизерных количествах. Да и анализ наркоты никто не делал, может бомбануло в сочетании с его таблетонами, вопреки всякой науке. Может, он просто пил аллопатические стимуляторы вместе с сахарными шариками, что привело к парадоксальной реакции? Вроде бы сказал. Или забыл? Как бы то ни было, надо спасать репутацию: если Костя суициднёт, то неведомый Лукьяненко сживёт его со свету и придётся развоплотиться, чтобы смыть профессиональный позор. Снейп отпросился с работы, перед уходом вызвал скорую на их адрес и полетел на метле под разиллюзионными чарами. Хотя маги легализовались, он делал это по привычке. На Нимбус-10 был установлен магический навигатор, ибо электронные намеренно врали на сто метров. ...Дверь открыл Гена, с надеждой заглядывая в глаза доктору. Снейп смутился, но вида не подал. Семь лет как работает, а непривычно. Это Галлеоныч, когда его поздравляют с Иоанном Златоустом, всё время радуется. Первый раз, говорят, вообще ответил: «Да это же я!» Саушкины чуда ждут, а самый талантливый переговорщик — это Ефремов. Всё-таки, личная харизма. — ...Мы у него ключи отобрали, чтоб он за водкой не побежал, — сообщил Гена. — Знаю, вашим вредно. Где он, хочу его осмотреть. Неряшливая мадам Саушкина выскочила из недр квартиры, распахивая двери. Снейп прошел не разуваясь и не снимая пальто. Так он более грозен. Пациент лежал в пижаме и курил, роняя пепел на постель. — Признавайся, чего ты наглотался? — Снейп навис над душой, как укор совести. Костя выронил сигарету, обжигая пальцы и простынь. Колдомедик затушил огонёк водой из палочки, предотвращая пожар. — Ничего. Шарики пил. Врет. Попробуем внедриться в сознание. Ага, целую коробку одного, коробку другого. Только бурую плаценту не тронул, никаких кровяных препаратов. А на утро ещё фенотропил пачку. И упаковки в окно. А неведомую наркоту не глотал. Ну точно, намешал два противоречивых класса. Но передоз Ляхезиса чреват торможением и апатией. Фенотропил не помог. — Отравиться решил? Не поможет, выживешь. Но токсикология по тебе плачет. — ...Дайте мне книгу Фуаран, и читайте «Серый молебен». Бредит, что ли? — Геннадий, активированный уголь есть? — крикнул Снейп из комнаты. Гена, стоявший за дверью, переадресовал вопрос жене. — Полька, покупала? — Сейчас сбегаю, Геночка. Зима уже, считай, долго одеваться. Тут зазвонил звонок домофона, Полина подошла и ответила: — Слушаю. — Откройте, реанимация! Гена набросился на Снейпа, выпрастывая клыки: — Ах ты, гондон хитровыебанный! Снейп не успел поставить щит и вампир набросился на шею, одним движением сорвав шарф. Снейп пытался сбросить Гену, но жилистый мужик активировал энергию Дотхэ, чем и славилась их раса. Если обескровить умертвие, оно развоплотится. Что ж, сродни вампиру. Северус пытался соединиться с памятью Ефремова, чтобы взять оттуда приём самбо. Но ядовитая слюна возымела действие. Костя не смотрел, как убивают Снейпа, он действовал. Вскочил с кровати, потерял равновесие, снова встал и надкусил палец. Выдавил кровь и капнул в хрипящий рот гомеопата. Чтобы обратить и спасти. Может, когда всё успокоится, он поступит в вечернюю школу от Звартноца и выучится варить зелья сам? А так вроде бонус за самоотверженность. Снейп рухнул на пол и слабо улыбнулся: — Костя, зря ты так... Лучше развоплотиться... — Я своих не бросаю, Северус Тобиас. Снейп уснул, а когда проснулся, обнаружил себя в реанимации двадцатой больницы, голого под простыней и подключенного к капельнице с кровью. Рядом сидел шеф. — Привет, Сева. Ты потерял литр крови. Гену задержал аврорат и посадил в камеру предварительного заключения. Все боятся к нему подходить, он бросается на каждого. — Джон, а как ты узнал? — Когда ты отключился, Костя обзвонил всех по твоему списку контактов и привез к нам на такси. — Он сильно ослаблен, передоз гомеопатии с фенотропилом. — Я знаю. Я его уговорил лечь в токсикологию. Жалко мальчика. — Ты поверил ему, что он говорил? — Сначала подумал, бредит. Но увидел твои раны на шее, убедился. Вызвал авроров на квартиру. А от вампиризма лечат? — Нет, это как СПИД. — А если ретровирусными полечить, поможет? — Нет, вампиры умертвия и для витализации им кровь нужна. Иначе развоплотятся. И ты тоже, подумай, может тебе мне голову отрубить, или дай 90-й псалом почитать, развоплощусь и всё. — Ты же с тем баннером наоборот боялся развоплощения… — Теперь я болен. У меня статус Дейнега, превращаюсь, — Снейп положил ладонь Ефремова себе на лоб. — Ага, не спадает жар. Гурген уже побежал за уколом. — Зачем? Лучше бы меня выпил Гена. — Мы воплотили тебя один раз, боюсь, еще раз не получится. — Ну и пусть. Хоть там моя Лили с Джеймсом, но я уйду в Ноосферу. В посмертие. А так это не жизнь. — Нет, мы к тебе привыкли, жалко. — Да ладно, Джон, ты уже оперился сам, нечему тебя учить. Отпусти. — Слушай, мы с Гургеном в школу не пошли, тебя лечим. Ты подумай. Ладно, я пойду чайку попью. Тебе принести чего после капельницы? Явился Гурген и с улыбкой засадил в пластиковый флакон капельницы инъекцию. — Хьюго, если хочешь мне помочь, похорони меня заживо, я переломаюсь в земле и выберусь сам... Уже вампиром. — А осиновый кол вбивать? — растерянно проговорил медбрат-герболог, пытаясь пошутить. Снейп оскалился с желчным сарказмом на лице: — Читай ЗОТИ, третий курс. После оборотней. Ну никто ничего не помнит. — Никого я не хочу хоронить, нахоронился уже. Тем более живого человека. — Признался Ефремов. — Я не человек, я нежить. — Пусть молодёжь балуется. И как скоро? — Как капельница кончится. Одежду неси, Хью. — Пока не переведут в терапию, не можем. Завотделением злой. И непьющий, — посетовал Гурген. — У меня в дому кофе непочатый, ты же сам и привёз из Армении. — А, да. — Где метла? — В узловой. — Возьми метлу и слетай в Зварт, или заколдуй этого гондона как следует.