Ты всё же ворвался в мой мир

В глубоком личиночистве, когда мой лусус только-только начал познавать сладкий вкус одинокой жизни, что полностью исключала моё существование, я любил выходить на берег и, любуясь пейзажами, ждать его возвращения. Это ожидание могло затянуться на неопределённое количество времени. Я мог сидеть на этом проклятом берегу не просто какие-то часы, а дни. Набирать запасов слизи и прочего к себе в мешочек и целыми днями просиживать свои конечности в ожидании того, кого едва ли сам помнил, в надежде, что он всё же не забыл там, далеко под покровом бездонного океана, что я жду его. И вот однажды настал момент, когда мой маленький личиноческий мир начал постепенно рушиться, всё больше и больше погружаясь в грустные мысли о том, что я никому не нужен, даже своему лусусу. Это начало происходить по одной простой причине: лусус стал возвращаться уже раз в несколько месяцев, если его отсутствие длилось не дольше. А это уже привело к тому, что мне стало совершенно не с кем говорить. Что же касательно общения с другими троллями, то я вечно устраивал какую-то вакханалию или же просто нёс всякую чушь (по их мнению). Все постоянно осуждали меня за это: за мою резкость, наивность и якобы бессмысленность моих слов, к примеру, о чудесах, которые могут произойти с каждым из нас. Впрочем, был один тролль, с которым я общался больше, чем с остальными и который меня понимал. По правде говоря, меня удивляло то, что он всё ещё хотел общаться со мной, не смотря на всё это. Он говорил мне, что нужно оставаться самим собой и не важно, насколько я не нравлюсь другим, главное, чтобы я нравился себе. В один из тех дней, когда я с печальным лицом пытался придумать, чем себя занять, ко мне в улей решил наведаться этот самый «товарищ». ххх Ты знал, что мог входить ко мне без стука, но предпочёл всё же не забывать о нормах приличия. Дверь была открыта, так как я не особо тогда — будучи личинкой, видел потребность закрывать её. Найдя мой силуэт во мраке комнат, ты окликнул меня. «ТЫ РИСУЕШЬ?» Ты медленно приблизился ко мне. Будто бы боясь потревожить и отвлечь от чего-то важного. Боясь ворваться в мой мир. «ЧТО ЭТО? ВЫГЛЯДИТ… ГРУСТНО» Твои глаза начали бегать из стороны в сторону — от одного края картины, до другого. С заметным удивлением в голосе, ты продолжил: «ПОЧЕМУ НЕБО ЧЁРНОЕ?» Ты сделал «брови домиком», как мы позже начали шутить. Я ничего не ответил. «А ЭТО РАЗНОЦВЕТНЫЙ ДОЖДЬ? РАДУЖНЫЙ ЛИВЕНЬ? НО ПОЧЕМУ ТОГДА НЕТ СОЛНЦА? ВЕДЬ ЭТО НА НЁМ ПЕРЕЛИВАЮТСЯ ВСЕ ЦВЕТА» Ты пытался вникнуть в то, чего не было — в смысл рисунка, продолжая разговаривать с пустотой. Твой взгляд остановился на моём лице: нос, смотрящий точно в пол; пустые глаза, что зацепились взглядом за первый попавшийся предмет — краски, разбросанные по полу; губы, что были искусаны в кровь. Ты неуверенно положил руку на моё плечо. «ХЕЙ, ГАМЗИ. РЕАЛЬНОСТЬ НЕ ВСЕГДА ТАКАЯ ТЁМНАЯ, КАКОЙ ТЫ ЕЁ СЕБЕ НАРИСОВАЛ. ЧЕСТНО. ПОСМОТРИ, СНАРУЖИ, ХОТЬ И В ОТРАЖЕНИИ ЛУЖИ, СОЛНЫШКО. ВИДИШЬ, ОНО СВЕТИТ. ОНО БЛЕСТИТ И ПЕРЕЛИВАЕТСЯ ВСЕМИ ЦВЕТАМИ РАДУГИ, ПУСКАЙ И ОСНОВНОЙ ЕГО ЦВЕТ — КРАСНЫЙ. Я ИМЕЮ В ВИДУ ЕГО СЕРЕДИНУ, ДА. А ВИДИШЬ ЭТО ЧИСТОЕ НЕБО? ЕМУ, НАВЕРНОЕ, ХОЛОДНО ТАМ, СОВСЕМ БЕЗ БЕЛОГО ПОКРЫВАЛА. ХОТЯ ДА, МОЖЕТ ЕМУ ХВАТАЕТ ЛУЧЕЙ КРАСНОГО, КТО ЗНАЕТ. А МОЖНО Я БУДУ ОБЛАКОМ НА ТВОЕЙ КАРТИНЕ? НЕ ТУЧКОЙ, НЕТ. ОБЛАКОМ. МЯГКИМ, ПУШИСТЫМ И БОЛЬШИМ. ТЕМ, ЧТО БУДЕТ УКРЫВАТЬ ТЕБЯ ОТ ЯРКОГО СОЛНЦА АЛЬТЕРНИИ. Я БУДУ ЗАКРЫВАТЬ ТЕБЯ ОТО ВСЕХ. ТРОЛЛИ ПОРОЙ БЫВАЮТ СТРАННЫМИ И НЕПРЕДСКАЗУЕМЫМИ, Я БОЮСЬ ЗА ТЕБЯ. СОБОЙ Я БУДУ УКРЫВАТЬ ТЕБЯ ОТО ВСЕХ НЕДОБРОЖЕЛАТЕЛЕЙ. МЫ ВСЕГДА БУДЕМ ВМЕСТЕ». Впервые за долгое время я вспомнил, что такое «надежда». Надежда, что я всё же кому-то нужен. — Но Я жЕ вСё ВрЕмЯ уСтРаИвАю НеВъЕбИчЕсКуЮ хУйНю РаЗнЫх МаСшТаБоВ. ВсЁ сРаНоЕ вРеМя. И эТо СкОрЕе От МеНя НуЖнО вСеХ зАщИщАтЬ. ПоЧеМу Ты ВсЁ еЩё ХоЧеШь Со МнОй ОбЩаТьСя? — А ДЛЯ ЭТОГО НУЖНА ПРИЧИНА? ЧЕСТНО ГОВОРЯ, Я САМ НЕ ЗНАЮ, МЕНЯ ПРОСТО… ТЯНЕТ К ТЕБЕ. В ХОРОШЕМ СМЫСЛЕ. Я БУДУ ТЕМ, С КЕМ ТЫ ВСЕГДА СМОЖЕШЬ ПОГОВОРИТЬ. Я ПОЧУВСТВУЮ ТВОЕ НАСТРОЕНИЕ И В ЗАВИСИМОСТИ ОТ НЕГО — УЗНАЮ, ЧТО МНЕ ГОВОРИТЬ. Я СМОГУ ТЕБЯ ПОДДЕРЖАТЬ. БУДЕШЬ МОИМ МОРЕЙЛОМ?