Новое сердце — новый человек

POV Никита В глазах потемнело от увиденного. Не уж то Милана погибла? Как и когда? А какого сейчас Панарину? Брат и сестра — одна кровь, тем более они близнецы, а значит, что и сердце одно на двоих. Если мне тяжело, моя невеста жива, то какого Тёме сейчас? Около двух лет назад я и Милана были очень даже неплохой парой. Я был влюблён в эту девушку, но не любил её. Мне было хорошо с ней, но её чёртов характер всё разрушил. Нет, я ни в коем случае не обвиняю лишь её в нашем расставании, есть и моя вина в этом, ведь я мог бы быть и терпеливее. Расстались мы осенью, в ноябре. Снег давно выпал и уже не таял. Мы ехали по длинному шоссе. Помню, какие слова я сказал ей тогда: «Мы не можем быть вместе. Не в моей компетенции хавать все твои загоны». Да, жестко, но и терпеть это я просто был не в силах. Артемий тогда был зол на меня, но спустя время обида прошла. Мы даже немного общались на свадьбе наших общих друзей.  — Её братом является известный хоккеист — Артемий Панарин, — на этих словах Дмитрий Анатольевич делает акцент, давая понять, что Панарина тут знают все.  — Может есть другие варианты? — понимая, что Тёма наверняка мне откажет, интересуюсь я. Наши взаимоотношения с Панариным, мягко говоря, никакие. Общение благодаря общим друзьям — не общение.  — Никита., — доктор внимательно смотрит на меня, наверняка ждет, когда я дам ему информацию о своём отчестве.  — Андреевич.  — Никита Андреевич, мы сейчас не в том положении, чтобы выбирать. Жизнь Вашей супруги на тоненьком волоске, который, кстати говоря, может оборваться в любой момент, — закончил Доктор, давая понять, что других вариантов мне не предоставят. Я задумался. — Номер запишу на листке.  — У меня есть, — ставлю точку в нашем разговоре и скоротечно выхожу из кабинета. Будет очень сложно.

***

В этот день меня раздражало абсолютно всё. От людей, проходящий мимо, до тишины, что стояла дома. Кстати о тишине, дома было совсем не уютно, ведь хранительницы нашего домашнего очага не было рядом, всё казалось чужим и неинтересным. На кухне нет необъяснимой возни, не гремят ложки. В зале не играет её любимая музыка. Одним словом — всё не то. Придя домой, я первым делом достал из холодильника бутылку виски. Приземлившись на диван, что стоял рядом с телевизором, я тут же осушил содержимое стакана и достал из кармана джинсов телефон. Разговор с Панариным будет не из самых лёгких. Представим такую ситуацию. У Вас умерла сестра, а Вам звонят и просят о донорстве сердца. Я бы порвал в клочья таких людей, ведь девушка и так мучалась, сейчас она должна обрести покой. Думаю, Панарин именно так и сделает. Я должен хотя бы попытаться поговорить с ним, чего бы мне это не стоило. Ведь на кану жизнь и здоровье моей будущей жены. Да и саму свадьбу придётся отложить до выздоровления Нади. Выпиваю ещё один бокал виски, беру телефон, что лежит на журнальном столике, набираю номер из телефонной книге подписан как «Панара». Первый гудок, второй гудок, третий… Не отвечает. Ну да, такое горе, понимаю его. Видимо, второй бокал вискаря был явно лишним. Чувствую, как глаза начинают слипаться, очень хочется спать. Как только я почувствовал, что проваливаюсь в сон, мой телефон тут же зазвонил. Я нехотя открыл глаза и поднес мобильник прямо к лицу. От увиденного я тут же проснулся. На дисплее мобильного телефона светилось имя «Панара». Видимо, гора сама подошла к Магомеду.  — Да, — стараясь избавиться от сонного голоса, произношу я.  — Вы мне звонили, — тихим голосом отвечает Панарин. Через его тон можно сразу понять, у человека горе. — Это кто? Мда, просто замечательно. И у этого человека нет моего номера. Вместе играли за Сборную, перезванивались, а сейчас оказывается, что этот оболдуй так и не записал мой номер телефона в справочник.  — Тёма, это Гусев, — на выдохе произношу я.  — Привет, Никитос… Держись там, — нотки сожаления отчетливо слышаться в голосе Панарина. Стоп, а откуда он знает? — Доктор из больницы сказал, что у тебя случилось. Поверить не могу.  — Да, Тём, спасибо, — искренне отвечаю я. — И ты держись, я тебе соболезную. Такое совпадение — в один день. Тяжело, — и как с ним разговаривать о донорстве? Не представляю. Ему сейчас ещё тяжелее, чем мне. — Я вот чего звонил-то… Делаю маленькую паузу, которая казалось бы, длилась целую вечность. Кажется, сейчас я сделаю больно ему, а почувствую это всё я.  — Тёма, моей жене, — издаю лёгкий кашель. — Точнее невесте, ей требуется пересадка сердца. Как ты смотришь на то, чтобы твоя сестра — Мила, стала донором для моей невесты — Нади? Протараторив всё на одном дыхании, я с облегчением выдыхаю. Но в ту же секунду замечаю, что пауза, возникшая между нами, весьма затянулась. Чего ждать от Панарина — я прекрасно понимал, поэтому, после паузы я ожидал тонну нескончаемого мата в свой адрес.  — Гусев, ты сошел с ума? — Артемий спокойно поинтересовался. — У меня умерла сестра. Я ещё оправиться не успел, как ты ошарашиваешь меня такой просьбой. Нет, нет и ещё раз нет, Гусев! После этих слов, Панарин сбросил трубку. Ну правильно, а чего я ещё-то ожидал? То, что он кинется ко мне с распростёртыми объятиями и скажет: «Какой ты молодец, Никитос! Конечно, давай пересадим сердце моей сестры!» Дурак, дурак и ещё раз дурак! POV Артемий «Какая же ты красивая…» понеслось у меня в голове, в то время, когда я рассматривал фотографию моей сестры Миланы. Раньше я мог потрепать её за мягкую щёчку, а сейчас я могу лишь прикоснуться к её фотографии. Сейчас я бы всё отдал за то, чтобы увидеть тебя живую, хоть на секунду. Отдал бы всё, чтобы почувствовать тепло твоего тела. Имея — не ценим, а потерявши — плачем. Так и в моей ситуации. Из моих собственных мыслей меня вынул звук мобильного телефона, доносившийся откуда-то из прихожей. Наверняка, кто-то звонит, что оставить свои соболезнования. Лучше позвоните и скажите, что вы можете вернуть мою сестру. Поднимаюсь с дивана и медленно направляюсь в прихожую. Достаю телефон из кармана куртки, смотрю на экран и понимаю, что номер мне совсем не знакомый. Брать или нет? Выбираю первый вариант.  — Вы мне звонили, — тихо произношу я, направляясь прямо по направлению к дивану. Голос, что на том конце провода, мне знаком, только вот я никак не могу понять кто это.  — Тёма, это Гусев, — а, Никитос, точно. Наслышан я о его горе. Дмитрий Анатольевич рассказал мне, что в семье Гусевых горе не хуже моего.  — Привет, Никитос, — делаю маленькую паузу, дабы набрать воздуха и продолжить. — Держись там, — я тихо выдавливаю фразу, стараясь наполнить её сожалением и состраданием. — Доктор из больницы сказал, что у тебя случилось. Поверить не могу. На самом деле, мне и не хотелось в это верить. Два потрясения за один день — это слишком много. Так сильно я давно не переживал.  — — Да, Тём, спасибо. И ты держись, я тебе соболезную. Самое главное — в один день. Тяжело, — в голосе Гусева слышу нотки грусти и неуверенности. Парень берет паузу, я начинаю нервничать. — Я вот чего звонил-то… И снова это молчание длинною в жизнь. Это утомляет, на самом деле. Казалось бы, пауза, всего лишь маленькая пауза, но в моей голове эта пауза длиться вечно. Она заставляет нервничать меня ещё больше.  — — Так вот, Тёма, моей жене, — Гусев издает лёгкий кашель. — Точнее невесте, ей требуется пересадка здорового сердца. Как ты смотришь на то, чтобы твоя сестра — Мила, стала донором для моей невесты — Нади. Ахуеть. Сказать, что я в шоке — ничего не сказать. Нет, я, конечно, понимаю, у него горе и всё такое, но и я, блять, не веселюсь. Хочется наорать на него, дать по голове и вообще, послать его к чертям.  — Гусев, ты сошел с ума? — оставляю весь свой пыл внутри себя и спокойно интересуюсь. Такой реакции, конечно же, парень не ожидал от меня, — у меня умерла сестра. Я, можно сказать, ещё оправиться не успел, как ты уже успел ошарашить меня такой просьбой. Нет, нет и ещё раз нет, Гусев! После этих слов я завершаю вызов и бросаю телефон куда-то вдаль. Дыхание такое учащенное, будто я только что пробежал кросс на тренировке у Олега Валерьевича. В голове всплывает странное предложение Гусева, от этого на сердце ещё больнее. Моя Мила всегда была доброй и честной. Сестра всегда всем и во всем помогала. Наверняка, будь она на моем месте, то поступила бы по другому. От одной мысли, что сердце моей горячо любимой сестры будет биться в другом теле — становится плохо. Погрузившись в свои мысли, я, лежа на диване, чувствую, как веки становятся тяжелее, тело погружается в какую-то нирвану. Спустя три минуты я спал сладким снов младенца. Я так устал за сегодня. Длинный-длинный коридор, ведущий в никуда. Там, в конце коридора, медленно мелькает свет. Мне ничего не остается, как пойти туда, где, казалось бы, никого быть не может. На секунду я почувствовал режущую боль где-то в животе. Закрыв глаза и тут же открыв их, я ужаснулся. На стуле, что стоял прямо под лампой, сидела Милана.  — М-мила? — чуть заикнувшись, произношу я. Это единственное, что я мог выдавить из себя. — Но… Но ты же умерла.  — Тёмик, — теплое прикосновение рук, таких родных рук, ощущаю на своих плечах. По телу тут же пробегает изнуряющая дрожь. — Я здесь, — руки девушки медленно прикасаются к моему подбородку и поворачивают лицо в бок. Сказать, что я был в шоке — не сказать ничего. Сейчас я стою лицом к лицу со своей умершей сестрой. Её большие глаза внимательно смотрят на меня, её волосы так красиво уложены, она как живая.  — Тёма, видишь эту девушку? — сестра своей нежной рукой указывают на девушку, сидящую на кресле. Она до ужаса похожа на мою сестру, но выглядит очень плохо: волосы растрепаны в разные стороны, цвет лица бледнее поганки. Под глазами синяки, да и глаз не видно почти. — Это Надя. Она — такая же как я.  — Нет, Мила. Она — не такая, как ты. Ты посмотри, какая красивая, а она… — я презрительно кидаю свой взгляд на девушку.  — Тш-ш-ш… — протягивает сестра, поднеся указательный палец к губам. — Я хочу ей помочь, но сделать этого уже не смогу. Ей сможешь помочь только ты. Сделай то, о чём тебя просили… Я тут же подрываюсь с постели. По телу стекает холодный, как лед, пот. Невесту Гусева зовут Надя… Не уж то…