Ружье на стене

— Ну не лезет это в меня, юриспруденция, криминалистика... Не мое это, понимаете? — Ну ладно, ты десантник, в горячих точках был, там что, тоже так: чуть что — лапки кверху? — Ну вы же знаете, там другое дело. — А дела везде одинаковые, если их честно делать, а не так, как бы.

В романтично-слащавых песнях много поется о любви, ожидании, верности. О длинных письмах, наполненных нежностью; о редких встречах, наполненных радостью. О долгожданном воссоединении, о неприкрытой гордости, с какой можно похвастаться друзьям — "а моя меня дождалась". Но его не дождались. Все реже письма; все формальней и короче разговоры. А он писал — спрашивал, все ли в порядке, рассказывал какую-то забавную армейскую ерунду. И волновался, переживал — почему не пишет, что произошло? Мысли не допускал о том, что все могло так молча и подло закончиться. Не допускал — пока не убедился. Когда, с трудом вырвавшись в увольнительный, прихватив по дороге охапку цветов, примчался к ней домой. Дверь открыла мама — никакой радости он, почти что официальный жених, на лице будущей тещи не заметил. Позже стало понятно почему — опоздал. Его невеста давно уже чужая жена, к тому же уехала с мужем за границу и возвращаться в ближайшее время не планирует. Сдержанный, с виду совсем безэмоциональный Шишкарев впервые надрался так, что заснул прямо на лавочке в парке — там его и подобрал патруль. Были какие-то разборки с командирами, наказания и взыскания — он и внимания не обратил. Не понимал только отчаянно — как, почему, за что? Служба пролетела незаметно — до дембеля оставалось всего ничего. Вот только радости не было ни малейшей — от перспективы возвращаться домой с души воротило. И решение вдруг пришло очень простое — контракт. А потом уже стало не до воспоминаний, не до размышлений, не до тоски. Очередная горячая точка, приказы и стремление выжить — год здесь шел за три. Но все рано или поздно заканчивается — закончилась и служба. Остались на память лишь пара шрамов, голубой берет, прошитый пулей, да снимок боевых товарищей, из которых не все вернулись домой. Но война снилась долго — выбросы, засады, взрывы, стрельба, умирающие друзья. Слышал о том, что мало кто пришел в себя — кто спился, у кого съехала крыша. Но он подобных сценариев не рассматривал — глупо, столько пережив и вернувшись, сдаться здесь, на гражданке. Тем более что война за мир продолжалась: кровавые криминальные новости, страшные происшествия, чувствующие безнаказанность отморозки — он видел все особенно четко на примере своего изменившегося до неузнаваемости района. И смутная подсознательная твердость подтолкнула к решению: служить и защищать. Без всяких пафосных слов и высоких стремлений — просто делать то, что мог и умел. Вроде бы поставил точку, точка снова стала горяча. ©