Комната ожидания

В понедельник сова разбудила ее еще до того, как прозвонил будильник. Это была не Хедвиг II, не Эррол и не Сычик. Гермиона никогда раньше ее не видела: золотистая, величественная, постоянно прихорашивающаяся — эта птица просто должна была принадлежать Малфою. Она выронила на стол пакет и раздула грудку. Гермиона вытащила из миски орешек и протянула его сове. Та лишь одарила Гермиону таким взглядом, словно ей предложили использованную салфетку. — Привыкла к говядине «Веллингтон»? Птица презрительно ухнула и вылетела в окно. Присланный пакет был слишком мал для постера. И это было хорошо. Не то чтобы Гермиона рассчитывала получить от Малфоя нечто подобное, но сама идея развернуть подписанную фотографию размером с плакат, на которой мог быть изображен обнаженный парень… это было слишком. И совершенно не имеет значения то, куда именно Гермиону прошлой ночью завело воображение прежде, чем она заснула. Она совершенно точно не была готова к таким посылкам в понедельник в семь утра. Возможно. В любом случае. Это оказалась не фотография. Это была книга. Поправка. Та самая книга. «Волшебник с мохнатым сердцем». Между страниц лежала записка. Грейнджер, постеры закончились. Надеюсь, этого будет достаточно. По каким-то неведомым причинам это любимая книга моей матери. Лично я считаю ее полной чушью. ДМ. Гермиона повертела томик в руках. Тот выглядел слишком новым, чтобы быть именно тем экземпляром, который Драко носил с собой каждый день в больницу. Похоже, Малфой купил ей эту книгу. Но почему? И что это вообще за роман? Было бы совсем неправильно отпроситься с работы по причине мнимой болезни и провести весь день за чтением. Особенно учитывая тот факт, что, судя по всему, на это требовалось не больше пары часов. Так что почему бы всего лишь немного не задержаться? Кто вообще стал бы обращать на это внимание? Гермиона налила себе полную кружку чая и с книжкой в руках свернулась калачиком на диване. «Полная чушь» — это, наверное, было слишком сурово. «Волшебник с мохнатым сердцем» не отличался особо замысловатым слогом, но был достаточно хорошо и увлекательно написан. Роман основывался на пересказе «Колдуна с мохнатым сердцем» из сборника барда Бидля, но заканчивался гораздо лучше. В оригинальной истории безымянный маг использовал Темные искусства, чтобы оградить себя от любви, считая это чувство слабостью. Однако, услышав, что его слуги смеются над тем, что он так и не женился, волшебник решил пригласить в свой замок красивую молодую ведьму, чтобы убедить ее выйти за него замуж. Колдун соблазнял девушку любовной поэзией, но та хотела увидеть его сердце прежде, чем соглашаться на брак. Волшебник отвел ведьму в подземелье замка, где и показал своё сердце, сморщившееся и покрывшееся мехом от того, что оно было извлечено из тела. К радости девушки, колдун вложил сердце в свою грудь, не ведая того, что сердцем уже полностью завладела Темная магия. Под воздействием Темных сил мужчина вырвал из груди своей невесты ее бьющееся сердце и вложил в свою грудную клетку. После чего кинжалом вырезал свое мохнатое сердце, тем самым убив себя. Рассказ заканчивался тем, что оба главных героя лежали мертвые на полу подземелья, а маг сжимал в своей безжизненной руке оба сердца. В этой же версии прекрасная ведьма (Фелиция) расплакалась, впервые увидев сморщенное сердце Тёмного колдуна (Малькордо). И ее сочувствие исцелило внешний облик поврежденного органа, девушка же поклялась не бросать волшебника до тех пор, пока его сердце полностью не оправится. Следующие несколько месяцев они провели в замке вместе. Понемногу, шаг за шагом, Малькордо начал открываться Фелиции, делясь с ней своими надеждами, страхами и радостями. Когда они проверили сердце в следующий раз, оно выглядело совершенно обычным. Ведьма пообещала выйти замуж за Малькордо, если тот сможет вложить сердце в свою грудь. Он пытался, но не сумел: Темная магия исчезла не до конца. И колдун был так разочарован, что разрыдался, признавая свою любовь к Фелиции. Как только мужчина произнес заветные слова, его сердце начало биться, и колдун смог вернуть его в свое тело. Влюбленные впервые поцеловались и на следующий же день сыграли свадьбу. В чем-то Драко был прав — это была чушь: безнадежно мелодраматическая ерунда, как в общем-то и все подобные романтические истории. Но Гермионе казалось, что она понимает, почему это была любимая книга Нарциссы Малфой. Было легко провести параллели с самой Нарциссой и Люциусом, к тому же нельзя было отрицать очарование печального, погруженного в раздумья и эмоционально неполноценного Малькордо — волшебника, который сам обрек себя на одиночество и которого любовь прекрасной и доброй Фелиции смогла сделать снова цельным. * * * Гермиона ошиблась в одном: кое-кто все же заметил, что она опоздала на работу. К счастью для нее, это был Гарри, а не ее начальник. — Гермиона Грейнджер, — с упреком проговорил он, отхлебывая кофе из кружки, когда Гермиона ворвалась в свой кабинет. — Неужели я появился на работе раньше, чем ты? — Я за тебя рада, — пробормотала Гермиона. Она схватила перо и принялась с остервенением просматривать кучи скопившихся на столе записок. — Я собирался позвать тебя на обед, но похоже… — Я буду работать, — оборвала она друга. — Я вижу. Тогда на ужин? Я, Луна и, может, кто-нибудь еще собираемся пойти выпить чего-нибудь в «Три метлы». — Не знаю пока. Может быть, я все еще буду занята… Но я постараюсь прийти. Ничего не обещаю. — Ладно, ладно, — Гарри поднял руки, соглашаясь. — Но четверг — вечер кино, договорились? — Конечно. У меня есть настоящий шедевр с Николасом Кейджем — венец его актерской карьеры. — Я не уверен, что полностью тебя понял, но если ты имеешь в виду, что будет куча взрывов, нелепости и фастфуда, то, конечно, я приду, — Гарри несколько раз ласково похлопал ладонью по дверному косяку, прежде чем оставить Гермиону наедине с ее документами. По крайней мере, она так решила. — Гермиона? — опустив голову, позвал Гарри. — М-м-м? — может, если она не будет на него смотреть, он все-таки позволит ей приступить к своим делам? — Ты не против, если мы пригласим Рона? Гермиона почувствовала, как ее губы растягиваются в улыбке: — Это будет просто здорово. * * * Несмотря на опоздание, уже к шести часам вечера она выполнила почти всё, что было нужно. Этому поспособствовало то, что Гермиона просмотрела нужные документы еще в воскресенье, то, что она проработала весь обеденный перерыв, и, конечно, то, что в шесть пятнадцать ей нужно было кое-куда попасть. Было ли это странным, что она так хорошо знала его распорядок? Знала, что в 6-15 он сделает перерыв на ужин, а уже в 6-45 вернется в больницу, где и пробудет до девяти вечера — до закрытия? Конечно, в этом не было ничего необычного, рассуждала Гермиона… Она сидела в той же самой комнате ожидания в течение стольких месяцев. Наверняка Малфой был в равной мере осведомлен о ее распорядке, если хоть на секунду допустить, что она занимала его мысли в той же мере, в какой ее собственные — крутились вокруг него. Разумеется, предполагать подобное было глупостью, потому что раз уж ей казалось нелепым интересоваться им, то уж ему-то и подавно было просто смешно обращать на нее внимание. Не менее нелепым с его стороны было послать ей эту книгу, а с ее — провести все утро за чтением романа и теперь стоять в холле больницы, не имея для этого ни малейшей веской причины. Но она стояла. И в 6-17 двери лифта открылись, и из кабины вышел он. Драко смотрел себе под ноги и явно совершенно не интересовался тем, что происходит вокруг. И этот факт разбил вдребезги ее маленькую фантазию, в которой он и она встречаются взглядами и радость озаряет его лицо, пока он идет по направлению к ней. В реальности Малфой просто прошел мимо, и Гермионе пришлось бежать за ним следом, чтобы дотронуться до его плеча. Когда Драко повернулся, на его лице был не пригрезившийся ей восторг, а откровенная враждебность. Он быстро крутанулся и так сильно схватил ее запястье, что теперь ее рука неестественно и болезненно выгибалась. — Ой, Малфой! По мере узнавания выражение его лица смягчилось, уступив, наконец, место легкому раздражению, кажется? Сожалению? Он выпустил ее руку. — Ну и какого черта ты так крадешься за мной, Грейнджер? — Больно, — она потерла запястье, глядя на Малфоя. — Если бы я знал, что это ты, я бы так не сделал. — Это извинения? — Если ты хочешь, чтобы это были они. — Хочу. — Тогда это извинения. — Отлично. — Отлично. Они смотрели друг на друга пару мгновений, после чего Драко вздохнул и проговорил: — Я думал, твою подругу выписали на прошлой неделе. — Выписали. — Ну и что ты тут тогда делаешь? — Я хотела поблагодарить тебя за книгу. — Могла бы послать сову, — он принялся с интересом изучать свои ногти. — Знаю. — Почему не послала? Гермиона пожала плечами. — Ты идешь ужинать? — Что, если да? — Тогда я иду с тобой. Он отвлекся от созерцания пальцев и посмотрел на нее с долей недоверия и веселья. — Ты в этом уверена? — Да, — она крепко сжала челюсти. — Ну что ж, хорошо, — коротко кивнув, Малфой направился к выходу. Моргнув несколько раз, она поспешила за ним следом. Войдя в ресторан, Драко без остановок прошел к столику в полутемном уголке зала. На столе уже стоял бокал вина и красовалась полная сервировка. — Драко, здесь уже кто-то сидит, — заметила Гермиона. — Да. И ты мешаешься, — откликнулся он. — Оу, — она отодвинула стул от соседнего столика и без приглашения уселась. Элегантный, щедро напомаженный официант появился перед ними через секунду. — Мистер Малфой, как обычно? — Да. — Принести леди меню? — поинтересовался он, поворачиваясь к Гермионе. — Мне то же самое, — ответила она. — Очень хорошо, — официант вежливо улыбнулся и исчез. — Как часто ты сюда приходишь ? — спросила она. — Каждый вечер. Отблески свечей делали круги под его глазами темнее, а волосы светлее, от чего Драко выглядел значительно старше своих лет. Гермионе вдруг очень захотелось коснуться его ладони. — Я прочитала книгу. — Я так и думал. Полная чушь, правда? — Почему ты мне ее послал? Он начал выкладывать столовые приборы по размеру. — А разве это не очевидно, Грейнджер? — Если бы это было очевидно, я бы не спрашивала, Малфой, — Гермиона добавила свою салатную вилку к его экспозиции. — Спрашивала бы, если бы туго соображала, — ее вилка заняла свое место в ряду. — Я не туго соображаю. Малфой закатил глаза. — Не продолжай, — проговорила она. Ее ложка присоединилась к остальным приборам. — Я хотел, чтобы ты оставила меня в покое. Как я и просил тебя все эти месяцы. — Твой план провалился, — Гермиона протянула свой нож для масла. — Похоже на то. Драко отложил нож на должное место. — «Полная чушь» — это слишком сильно, — заметила она. — Это было не так уж и плохо. Драко фыркнул и разложил свои ножи и вилки в изначальном порядке, вернув Гермионе ее приборы. Официант принес тарелки с рисом, рыбой и овощами. Налив вина в бокалы, он пожелал приятного аппетита и с легким поклоном удалился. — Так вот, значит, что такое «как обычно», — Гермиона изучала поданное блюдо. — Выглядит полезно. — Это жалоба? — Вовсе нет, — она попробовала кусочек неизвестной ей рыбы. — Довольно вкусно. Почему ты считаешь, что книга ужасна? Драко сделал глоток вина, прочистил горло и процитировал: — «Фелиция взглянула на ссохшееся, мохнатое сердце Малькордо. Там, заключенное в хрустальном ларце, оно совсем не выглядело похожим на кусок плоти в ее собственной груди. Нет, это сердце было ужасно — увядшее и отверженное, забытое и истощенное Темной магией. Фелиция взглянула на Малькордо, человека, лишенного сердца, не испытывающего эмоций. Приходилось ли ему горевать? Или радоваться? Познал ли он силу любви? Насмешка на его лице явно говорила, что нет. Собственное сердце Фелиции было переполнено такой жалостью к этому сломленному мужчине, что она разрыдалась». — Вау, да ты выучил наизус… — начала Гермиона, но Драко, похоже, вошел во вкус. Взмахнув вилкой, он продолжил. — «И сердце — искореженное чудовищное сердце — начало слегка подрагивать, как будто слезы Фелиции были исцеляющим зельем. “Довольно, Фелиция”, — произнес Малькордо, его зычный голос эхом отскочил от темных стен подземелья. “Нет, Малькордо, — ответила Фелиция. — Этого недостаточно. Но это только начало. Начало для нас, для тебя, для твоего израненного сердца”.» Сделав изящный пасс вилкой, Драко опустил прибор в тарелку. Гермиона вежливо зааплодировала. — Полная чушь, — резюмировал он. — Сколько раз ты читал это, если можешь так легко цитировать текст? — Не знаю. Я уже сбился со счета. Я могу подхватить его с любого места. Хочешь знать, что было на Фелиции в ту ночь, когда Малькордо наконец признался ей в любви? — Бордовое платье с черным бархатным поясом, черные же бархатные туфли и черный бархатный бант в волосах. — Но-но, ты забыла про черные кружевные перчатки, которые она сняла, чтобы коснуться его квадратного подбородка, покрытого легкой щетиной. — И правда, как я могла забыть? — Полная. Чушь. — Но почему твоей матери это так нравится? — Без понятия. Во всем остальном ее вкус намного лучше, — Малфой отправил в рот еще одну порцию риса и отставил тарелку. — Мой отец ненавидел эту книгу. Если он видел ее, то тут же сжигал. У матери в тайнике был целый запас экземпляров. — Почему он так ненавидел эту историю? — Кто ж знает? — Ну, может быть… — Да, давай, выдай мне анализ взаимоотношений моих родителей. Мой отец — это колдун с мохнатым сердцем, а мать — наивная юная ведьма, жаждущая любить и быть любимой. — Я никогда… — Все было не так, Грейнджер, — пробормотал он, сверля взглядом дальнюю стену. — Всё было намного сложнее, чем ты можешь себе представить. Гермиона подождала, пока Малфой опять на нее посмотрит. — С людьми всегда так. Официант снова появился и убрал тарелки со стола. Драко отложил салфетку и поднялся на ноги. — А как же счет? — Мне пришлют. — Я бы хотела заплатить… — она достала свою сумку, но Драко махнул рукой. — Забудь об этом. — Хорошо, я... м-м-м, тогда спасибо за ужин. — Неважно. Ты идешь обратно в больницу? Она была готова поспорить: он очень старался, чтобы его голос звучал безразлично. И от осознания этого у Гермионы слегка закружилась голова. — Приглашаешь меня пройтись с тобой? — уточнила она, наклонив голову. — Нет, — вздохнул Малфой. — Просто интересовался твоими планами. — Зачем? — Чтобы понять, когда смогу от тебя избавиться, — ответил он. — Ясно. Сможешь вытерпеть еще четыре минуты? Полагаю, ровно столько потребуется, чтобы дойти до больницы. — Думаю, да, — проговорил Малфой. Он придержал Гермионе дверь, когда они выходили из ресторана. — А уж если ты будешь молчать, так это вообще может стать вполне сносным. Гермиона не была до конца уверена, но в его голосе ей почудилась улыбка. Она и вправду молчала всю дорогу до больницы. Они машинально подстроились под шаг друг друга, и Гермиона зачарованно прислушивалась к стуку его ботинок. Ночь была теплой и свежей, и запах Малфоя мешался с витавшими в воздухе ароматами весны. Гермиона не бралась утверждать наверняка, но ей подумалось, что это была самая прекрасная тишина, которую она когда-либо слышала. Едва они очутились в холле, Драко повернулся к ней и произнес: — Что ж, пришли. — Да, похоже на то, — откликнулась она. — Надеюсь, мое молчание примирило тебя с моей компанией. — В значительной степени. Она закусила губу, стараясь не улыбнуться просто от вида того, как решительно Малфой боролся с улыбкой сам. Но в тот момент, когда она уже собиралась сказать «Доброй ночи, Драко», он спросил, не хочет ли она повидать его мать. — Всего на пару минут, — уточнил он, проведя левой рукой по шее. — Думаю, ей может быть полезно видеть кого-то еще, кроме меня. * * * В палате Нарциссы было тихо, как и в прошлый раз. По правде сказать, Гермионе не хотелось здесь находиться. Она не возражала против компании Драко — да, возможно, она немного приуменьшала, — но ей было очень некомфортно в этой комнате. Дыхание Нарциссы было неглубоким, но ровным. Грудь женщины поднималась и опадала, и это были единственные движения ее тела. — Я вернулся, мама. И я снова кое-кого привел к тебе. Всё того же кое-кого, — Малфой придвинул к кровати второй стул, сел сам и жестом предложил Гермионе занять место. — Здравствуйте, миссис Малфой, — мягко поздоровалась Гермиона. Она села и неловко похлопала Нарциссу по руке. — Вы сегодня чудесно выглядите. Я… м-м-м… — она поерзала на сиденьи. — Драко дал мне прочитать вашу книгу. «Волшебник с мохнатым сердцем». Очень красивая история, — ожидая саркастического смешка, она покосилась на Драко. Но Малфой молчал. — В любом случае, прошу прощения, что я вторгаюсь… или… Я просто хотела поздороваться с вами. М-м-м… Я Гермиона Грейнджер, кстати. В кинофильме, подумалось вдруг Гермионе, Нарцисса бы отреагировала на это имя… Может быть, пожала бы Гермионе руку, или бы села прямо, или бы закричала жутким надтреснутым голосом: «Гермиона Грейнджер? Грязнокровка?» Затем киношный Драко оказался бы в сложной ситуации, потому что с одной стороны киношная Гермиона привела бы в чувство его киношную мать, но с другой он бы понял, что само существование киношной Гермионы противно как киношной Нарциссе, так и самому киношному Драко. Разумеется, это был не фильм, и реальная Нарцисса никак не прореагировала на слова Гермионы. — Мы в последнее время с вашим сыном общаемся… немного, — продолжила она. — Знаете, он очень вас любит. Я уверена, вы это знаете. Но все равно… Мне очень жаль, что это случилось с вами, и я искренне надеюсь, что вы скоро поправитесь. Она еще раз дотронулась до руки Нарциссы, на этот раз чувство неловкости было не таким сильным. — Итак, мама, — проговорил Драко. — Где мы с тобой остановились? — он взял книжку с прикроватной тумбочки. — Может быть, мисс Грейнджер согласится мне помочь. Возможно, она сможет почитать реплики Фелиции? Гермионе потребовалась пара секунд, чтобы понять: Драко обращается к ней. — Ах, да, конечно, — она пододвинула свой стул ближе к Драко и подтянула к себе книгу. Оказавшись так близко к нему, она заметила, что на спинке его носа есть несколько веснушек — а ведь Гермиона никогда раньше их не замечала. — «Чего ты хочешь добиться, ведьма? — спросил Малькордо-Драко. Тон его голоса был совершенно не похож на тот издевательский, которым он декламировал отрывок в ресторане. — Почему ты остаешься в моем замке? Я могу убить тебя в любую секунду». — «Я знаю это, — ответила Фелиция-Гермиона. — Но я здесь не ради себя, Малькордо. Я здесь ради тебя». — «Тогда ты еще бóльшая дура, чем я думал, — Драко сменил тембр голоса и продолжил читать за рассказчика. — Сказав это, Малькордо аппарировал, оставив Фелицию в пустой гостиной наедине с пылью, мерцающими свечами и сумасшедшим стуком собственного сердца». — Драко кивнул Гермионе, и та перевернула страницу. Они так и читали, пока целитель не постучал в дверь, напомнив, что часы для посещения почти закончились. Драко дочитал последнее предложение на странице, закрыл книгу и убрал томик в карман пиджака. Затем встал и поцеловал мать в лоб. Впервые с того момента, как они начали читать роман, Гермиона почувствовала себя в этой комнате совершенно неуместной. — Увидимся завтра, мама, — проговорил Драко. — М-м-м… Доброй ночи, миссис Малфой, — добавила Гермиона. Гермиона придержала дверь для Драко, и они вместе вышли в комнату ожидания, шагнули в лифт и дошли до холла. Никто из них не произнес ни слова, пока они не оказались на улице. — Драко, я сочувствую и ей, и тебе, — произнесла Гермиона, совершенно не понимая, что сказать в такой момент. — Я не могу даже представить, каково тебе. — Всё так, как оно есть, — ответил Малфой. Он так пристально рассматривал рекламу моющего средства, словно это была самая интересная вещь на свете. — Наверное, — они дошли до перекрестка и остановились у фонарного столба. Желтый резкий свет придавал коже Драко неестественное сияние. — Я могу еще раз прийти, если ты хочешь, — предложила она. — Мне все равно, — он посмотрел на нее, затем отвел взгляд в сторону. — Да? — Да. — Что ж, ясно. Доброй ночи, — она отвернулась и достала палочку, собираясь аппарировать. — Грейнджер? — он коснулся ее предплечья. Гермиона оглянулась и опустила палочку. — Да? Малфой убрал ладонь с ее рукава — его рука замерла в воздухе. — Я соврал. Гермиона улыбнулась, снова подняла палочку и аппарировала.