Another story

Кёсем зажмурила глаза от страха, чётко осознавая, что действиями против своего «обидчика» она ничего не добьётся, ведь силы были слишком не равны. Предпринимать что-либо, пока она находится верхом на лошади и её движения скованны, не сулило ничего доброго, и она решила смирно сидеть до тех пор, пока она твёрдо не встанет ногами на землю. Дорога, по которой они ехали, совсем не была ей знакома — да и откуда? Паника захлестнула всё её существо, однако она продолжала сидеть смирно и размышлять о возможности побега. Страшные мысли о том, что с ней сейчас сделают, уже достаточно заполонили её разум, и она подумала уже о том, что свадьба с Хюсревом-челеби не стала бы такой ужасной участью для неё. Вскоре «незнакомец» привёз её к массивным воротам высокого дворца в лесной глуши — дворец смотрелся как охотничий, он был построен из зеленовато-серого камня диабаза, поэтому выглядел несколько мрачно, что ещё больше пугало впечатлительную Кёсем. Поёжившись от страха, девушка осмотрелась настолько, насколько это возможно было сделать, и её кожа покрылась неприятными мурашками — вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь лёгким журчанием фонтанов, видимо, находящимися за оградой, шелестом деревьев и редким щебетанием птиц. Пытаясь побороть свои эмоции, Кёсем начала искать взглядом любую деталь, способную помочь ей скрыться от глаз «разбойников». Что-то внутри неё говорило, что это окажется совершенно бесполезно, но она приняла решение: она либо убежит, либо умрёт. Как только Кёсем ощутила под ногами твёрдую почву, она, не помня себя от отчаяния, со всей силы, что у неё имелась, и с воинственным воплем толкнула неизвестного ей человека в грудь и бросилась на утёк. Мустафа, явно не ожидавший подобной самозащиты, издал глухой резкий вздох и движением руки остановил двух янычар, которые уже готовы были скрутить это хрупкое создание. — Кёсем, остановись! — выкрикнул он, срывая повязку и наконец открывая своё лицо, на котором было написана явная усталость. — Это я, божье ты наказание! Услышав знакомый голос, который она хотела бы слышать всю оставшуюся жизнь, Кёсем постепенно остановилась и медленно обернулась, недоумённо глядя на султана. — П-повелитель? — девушка в удивлении приоткрыла рот, не веря своим глазам. В голове девушки тут же возникло множество вопросов. Мустафа медленно начал подходить к ней, и Кёсем опасливо сделала шаг назад. Однако, в её глазах он не увидел прежнего страха, напротив в них появилось недовольство, которое вызвало у него невольную усмешку. — Я напугал тебя? — мягко спросил он, всё же сокращая расстояние между ними. Повисла тишина, в течение которой Кёсем пристально рассматривала мужчину, будто пытаясь убедиться, что он настоящий, что он стоит рядом. — Да! — наконец не выдержала она, резко набрав воздух в лёгкие для смелости, и бросила на мужчину рассерженный взгляд. — Да, напугал очень сильно! Что происходит? — тихо, но всё так же эмоционально спросила девушка. — Пойдём со мной, — лишь ответил ей Мустафа и, подхватив её под руку, повёл внутрь этого небольшого и невзрачного на первый взгляд дворца. Внутреннее убранство так же не очень отличалось броскими тонами, роскошью и помпезностью; на вид казалось, будто там всё грубо и чопорно, прислуги тоже было мало, однако чем-то это место Кёсем завораживало, ей оно показалось особенным. Когда они остались наедине, у Мустафы перехватило дыхание от приятного ощущения удовлетворения от происходящего — она здесь, рядом и полностью его. — Зачем мы здесь? Что произошло? — снова, но уже более спокойно спросила она, осматривая главные покои, в которых преобладали тёмные тона. — Ты не догадываешься? — продолжал говорить загадками Мустафа, положив широкие ладони на её хрупкие плечи. — Не знаю, — заупрямилась Кёсем, чем вызвала новую ухмылку, и недовольно дёрнула плечами. — Почему ты ухмыляешься? Зачем ты меня всё время так пугаешь? Что мы здесь делаем? И что это за место? — Не слишком ли много вопросов, душа моя? — устало вздохнул Мустафа и невесомо провёл пальцем по щеке своей возлюбленной. — Нет! — вдруг неожиданно для Мустафы, да и для себя тоже, воскликнула Кёсем, сдвинув брови и смахнув его руку со своей щеки. — Я не позволю тебе прикасаться ко мне! — хоть она и боялась проявлять подобную дерзость — ведь перед ней не кто-то, а сам султан, но почему-то внутренне осознавала, что ей ничего не будет сейчас. Мустафа устало вздохнул, но с нескрываемым удовольствием отметил, что наконец эта девушка начала показывать свои настоящие характер и эмоции, а также высказывать ему свои истинные мысли, которые она столько времени прятала от него. По непонятным причинам ему хотелось, чтобы она относилась к нему лишь как к любимому мужчине, а не как к повелителю. — И почему на этот раз? — с ироничным интересом спросил он. — Надеюсь, сейчас у тебя опять найдётся весомая причина не разрешать мне касаться тебя, — поймав её руку, довольно прошептал он на ухо Кёсем, от чего та поёжилась, почувствовав приятные мурашки, пробежавшие по всему её телу. — Тебе известно, что отныне я свободна! — упрямо заявила Кёсем, хотя и не была рада своему нынешнему положению. — Сегодня между мной и Хюсревом-челеби совершили обряд никаха, и одно моё нахождение здесь — непозволительно, — на этих словах девушка невольно всхлипнула. — Ты думаешь, что я бы позволил тебе принадлежать кому-то, помимо меня? — уже более строго спросил Мустафа, и Кёсем нервно сглотнула, услышав суровую интонацию в его голосе; она попятилась назад, но его крепкая рука её остановила. — Ты полагаешь, я бы отдал тебя так просто? — Нет, — словно завороженная, ответила Кёсем, но в её глазах всё ещё проглядывалась тень недоверия. — Тогда почему я здесь? Ты помешал всему, что произошло? — с надеждой спросила она. — Ты сомневаешься? — смягчился Мустафа, наконец крепко прижимая к себе Кёсем и зарываясь лицом в её ароматные локоны; после этого, казалось бы, обычного действия — после того, как она ощутила его тепло, девушка мигом оттаяла. — Моя любимая султанша, — с нежной улыбкой на лице прошептал султан. — Я султанша? — тихо и весело рассмеялась Кёсем, уткнувшись в его плечо. — А кто же ты, если не султанша? Разве что гурия, — отшутился он в ответ, оставляя лёгкие поцелуи на её щеках. — Юлю часто иронично обращался ко мне «султанша», когда я просила у него слишком много, — продолжала смеяться Кёсем. — Он говорил: «как прикажете, султанша всех султанш». — И будет впредь обращаться так, — шепнул ей на ухо он, убирая оттуда прядь мягких волос. — Только теперь это не будет иронией. — Что? — постепенно с лица Кёсем сползла улыбка, уступая место полному недоумению. — Я не понимаю. — В этом и кроется причина твоего нахождения здесь, Кёсем. Сегодня нас связали узами никаха, — наконец сообщил Мустафа, и Кёсем замерла, практически не моргая. — Отныне ты моя жена. Девушка продолжала изумленно смотреть прямо ему в глаза, слабо соображая. Мустафа долго выбирал момент, чтобы рассказать ей эту новость, однако момент сам выбрал себя. — Но… — лишь смогла выдавить из себя Кёсем, опуская недоумевающий взгляд в пол. — Что с тобой? Разве ты не рада? — Мустафа впервые усомнился в правильности своих действий, ведь реакция от возлюбленной последовала не такая, какую он ожидал. — Нет, я очень рада, но я… — она осеклась. Сначала она обрадовалась, но потом в её сердце закралась тревога: Кёсем прекрасно понимала, что она стала женой не просто любимого мужчины — женой султана, а это значит, что ей придётся делить его со всеми остальными наложницами, придётся стать султаншей, коей быть она никогда не мечтала. Не смела мечтать. — Что опять не так? Разве не ты написала мне письмо, полное любви и нежности? Разве не замужества хочет влюблённая женщина? — начал злиться Мустафа, пытаясь посмотреть в глаза Кёсем. Он уже не знал как подобраться к этой женщине, ведь, будучи искушённым вниманием наложниц, для него подобное поведение от неё было в диковину — он ясно видел, что она влюблена в него, но ей вечно что-то мешало слепо довериться ему. Его это злило, но вместе с тем интриговало. Кёсем же действительно не привыкла пускать всё на самотёк; жестокое время научило её мыслить критически и в любых ситуациях — даже любовных, рассуждать трезво. Да, она откровенно могла признаться: она страшилась, что когда-нибудь она потеряет свою значимость в глазах Мустафы, и это стало бы самым страшным событием в её жизни. — Да, но… что будет, когда я надоем тебе? — Ты сейчас переходишь границы, — с некой угрозой в голосе произнёс он и взмахнул рукой, начиная выходить из себя. — Теперь ты моя жена и говорить здесь больше не о чем, — Мустафа отвернулся, чувствуя свою слабость перед этой женщиной — слабость, кою раньше ему не приходилось испытывать. Это ли любовь? Он не хотел причинять ей боль, но и отпустить никак не мог. Кёсем вздохнула, решив, что зря сказала это прямо сейчас. Тихо ступая по ковру, она подошла к нему сзади и обвила руками грудь своего мужа, уткнувшись лицом в его спину. — Прошу, не злись, — попросила она, крепко сжимая свои объятия, которые для него сейчас были сравнимы с благословенными тисками. — Я не хотела, чтобы это прозвучало именно так. Я просто… очень боюсь потерять тебя. Между ними повисло молчание, которое продлилось всего несколько мгновений, прежде чем Мустафа нарушил его. — Сначала я был очарован тобой, Кёсем. Затем очень сильно увлечён… — еле слышно произнёс падишах, положив свою ладонь на её руки, сжимающие его. — Затем горел огнём страсти овладеть твоим прекрасным телом. Этот огонь сводил меня с ума, и каждый раз, когда что-то мешало, меня переполнял гнев. Затем я захотел узнать тебя, но ты не доверялась мне… Потом в моей груди вспыхнули другие чувства — теперь мне захотелось владеть тобой во всех смыслах. Не только твоим телом, но и разумом, мыслями, твоей улыбкой. Я захотел, чтобы ты полюбила меня, и теперь, когда я этого добился — я ни за что не отпущу тебя. — Я тоже очень этого хочу, — послышался приглушенный голос Кёсем за его спиной. — Я хочу, чтобы ты любил меня. Только меня. Мустафа обернулся к ней и, зажав между средним и указательным пальцем её тёмный локон, выбившийся из причёски, осторожно убрал его ей за ухо. Он любовался своей женой и взглядом её голубых глаз, глядящих на него сейчас с такой любовью. Солнце постепенно скрылось за горизонтом, окрашивая небо в кроваво-красный закат. В покоях дворца стало достаточно темно, но они продолжали одаривать друг друга любовными взглядами. Кёсем смотрела в его глаза и понимала, что теперь для неё не будет роднее человека, чем он. Её муж, её повелитель, мужчина, которому она принадлежит. Жизнь раскололась на «до» и «после» её султана, и теперь она не имела понятия, как она жила до этой любви, до него. — Если ты не желаешь этого сейчас, я тебя не трону, — Мустафа понимал какие потрясения принёс этот день для Кёсем, и он не желал становиться причиной для больших. Он был готов подождать ещё до завтра, пока его жена придёт в себя, осознает своё нынешнее положение, всё взвесит. Султан начал медленно снимать свои руки с талии Кёсем, но девушка внезапно остановила его, положив свои тёплые ладони поверх его. — Нет, я хочу этого сейчас, — дрожащим голосом произнесла она. Сколько же ей потребовалось храбрости произнести эти слова, но она не хотела ждать ровно так же, как и он. Кёсем медленно поднесла руки к красному платку, покрывающему её аккуратную голову, хрупкие плечи и полную грудь, и медленно стянула его, бросая на пол. Мустафа подошёл плотнее к своей жене, не сводя с неё горящих глаз, и провёл носом по пульсирующей венке на её благоухающей шее, обдавая её своим горячим дыханием. В это же время его пальцы нащупали гребень, держащий её длинные волосы в причёске, и он аккуратно вытащил его, после чего тёмные локоны девушки беспорядочно рассыпались по её плечам, издавая ещё более одурманивающий аромат, обволакивающий султана с головы до ног. Кёсем наслаждалась этой близостью, закрывая глаза от блаженства, когда его руки с трепетной нежностью касались её кожи. Она провела ладонями по его широким сильным плечам, очерчивая каждый изгиб его мускул, и чувствовала, что сейчас, после всего случившегося, она наконец находится под защитой. Кончиками своих пальцев Мустафа невесомо обвёл её ключицы, постепенно и медленно спускаясь к её вздымающейся пышной груди. Потянув за один из тонких блестящих шнурков, держащих её верхнее красное платье, он стал нетерпеливыми движениями рвать их, желая поскорее освободить свою женщину от одежды. Взглянув ей в глаза, он увидел лишь улыбку. Лишь улыбку, за которую он готов был положить к ногам Кёсем весь мир. Кёсем поддалась вперед и, взяв лицо Мустафы в свои ладони, шумно сглотнула комок в горле, прерывисто выдыхая обжигающий воздух из своих лёгких. Понимая её намерения, султан так же поддался вперед и наконец накрыл её трепещущие наливные губы своими, затягивая в долгий и головокружительный поцелуй. Он старался передать через этот поцелуй всю свою любовь и желание к этой женщине, передать всю муку от долгого ожидания этого момента. Кёсем перевела ладонь на его затылок, плотнее прижимая к себе мужа. Чувства, которые сейчас она испытывала казались ей самой правильной вещью на свете. Она нашла в нём свою правду, и теперь ей хотелось лишь слышать его голос, видеть его глаза, чувствовать его руки на своём теле — больше ничего. Кёсем стянула с его плеч кафтан и, запустив руки под его белоснежную нижнюю рубаху, нежно провела ими по его спине вверх, наконец снимая последнюю преграду. Мустафа чувствовал, как он постепенно теряет разум от её близости, от понимания, что теперь она принадлежит лишь ему. Её появление в самый мрачный период его жизни, словно свет, пролилось на его существование. Вскоре одеяние Кёсем упало к её ногам, обнажая её перед глазами султана. На её теле оставались лишь немногочисленные украшения в виде жемчужного колье, увесистых серёг и нескольких перстней. Мустафа жадно всматривался в каждый изгиб нагого тела своей возлюбленной, борясь с желанием наброситься на неё прямо сейчас, словно изголодавшийся зверь. Однако, желание не причинить вреда молодой жене оказалось сильнее первобытных инстинктов. Мустафа легко подхватил Кёсем на руки и медленно поднёс к мягкому ложу, укладывая девушку на воздушные шёлковые простыни. — Перевернись, — скомандовал он требовательным, но всё же нежным голосом. Кёсем послушно перевернулась на живот, стыдливо опустив взгляд на подушки. Но стыдилась она вовсе не происходящего, а того, что она будет не в состоянии сегодня ночью подарить наслаждение своему султану, ведь она знала, как он был избалован вниманием обученных искусству любви наложниц. Если бы она только знала, насколько сильно он желает её сейчас, насколько сильно она особенна для него, она вряд ли бы страшилась предстоящего. Мустафа навис над ней, упираясь руками в мягкую постель, и неспешно начал покрывать гладкую спину Кёсем лёгкими поцелуями. Девушка закрыла глаза, чувствуя приятную негу, растекающуюся по всему телу от его горячих поцелуев. Кёсем слегка зажала между зубов указательный палец, сдерживая стон. Мужчина провёл ладонью по её округлым ягодицам, наслаждаясь гладкостью её кожи, и аккуратно перевернул её лицом к себе, снова припадая к её губам страстным чувственным поцелуем. Этот поцелуй был более требовательным, нежели первый; султан водил языком по её нижней губе, слегка покусывая её, в то время как его руки гуляли по её трепещущему телу. Он лёг на бок, как бы возвышаясь над Кёсем, и невесомо провёл кончиками пальцев по ложбинке между её грудей. Девушка подняла на него глаза, но тут же отвернула голову, рвано вдохнув, когда его палец по очереди обвёл её розовые затвердевшие от ласк соски. Мустафа довольно улыбнулся, опускаясь к жене и оставляя продолжительный поцелуй на её виске, пока его пальцы путешествовали к её самому сокровенному месту. Кёсем по наитию сдвинула свои ноги, но мужчина, будто предвидев это, приложил некоторые усилия, и вскоре его ладонь накрыла её взмокшее лоно — теперь она не могла сдерживать свои, пусть тихие, стоны, когда пальцы её султана так настойчиво ублажали её. Мустафа продолжал нежно поглаживать пальцами вздрагивающую плоть Кёсем; он старался расслабить её перед следующим и самым важным действом, хотел довести её до исступления. Он снова начал покрывать её хрупкое молодое тело поцелуями, особое внимание уделяя груди и изнывающим соскам: он то жадно накрывал их ртом, то игрался с ними языком, доводя свою женщину до громких умоляющих стонов. Когда тело Кёсем начало трясти от вожделения, а влага, следствием которой являлся он, от своего обилия стекала по её ногам, Мустафа понял, что теперь она готова к настоящему соитию. Нависнув над ней, он направил свою твёрдую, словно камень, плоть в её нежное лоно, раздвигая её блестящие от влаги лепестки и осторожно прокладывая себе путь в её тесноту. Каких усилий ему стоило не двинуться резко вперед грубым движением, не взять её со всей неистовой страстью, однако он продолжал медленно входить, дабы не причинить ей сильной боли. Кёсем крепко обвила руками шею Мустафы, зажмурив глаза и уткнувшись носом в его плечо. Ей было страшно, но в то же время возбуждение было настолько сильным, что она не могла совладать с собой. В определенный момент Мустафа резко двинулся вперед, и Кёсем болезненно вскрикнула, впиваясь ногтями в спину мужа. Он с усилием остановился, дабы Кёсем смогла привыкнуть к новым ощущениям, и прикоснулся губами к выступившей на её виске венке. Это была мучительная пытка для него: в ней было так горячо и тесно, её влага вперемешку с кровью стекала по его плоти, и ему казалось, будто он вот-вот потеряет рассудок. Для Кёсем эмоции, что испытывала она сейчас, были непередаваемы — эмоции, которые она доселе не испытывала никогда. Ей было больно, но эта боль была вперемешку с жутким возбуждением, которое заставляло её испытать целую бурю из чувств. Она знала, почему Мустафа остановился, и знала, что он мучается, поэтому она немного двинулась ему на встречу, давая понять, что она желает, чтобы он продолжал. Мустафа, накрыв её губы страстным поцелуем, начал аккуратно двигаться в ней, что давалось ему с трудом. Сначала он двигался мучительно медленно, затем, поддавшись страстному искушению, начал ускоряться. Лоно девушки то жадно втягивало его орган при входе, то практически выталкивало его. Теперь он уже не сдерживался — не мог, остатки разума окончательно покинули его. Он забросил её ноги к себе на поясницу и, проведя рукой вверх по её гладкому бедру, начал яростно врываться в её глубины, упиваясь её одобрительными стонами. Кёсем больше не обращала внимания на боль, она желала лишь соединяться со своим возлюбленным в единое целое, чувствовать его в себе. Она сжимала цепкими пальцами его широкие плечи, впиваясь в них короткими, но острыми ногтями. Они переворачивались на уже достаточно смятой постели, усыпая тела друг друга беспорядочными поцелуями, и продолжали сливаться в своей страсти. Они отдавались друг другу в равной степени, ублажали друг друга в равной степени — здесь не существовало титулов. Они старались передать всю свою безграничную любовь друг к другу через трепетные прикосновения и страстные обжигающие поцелуи. Повторится ли эта ночь в тысячи других или нет — неважно, сейчас существовала лишь эта ночь, где они принадлежат лишь друг другу. Вскоре Кёсем почувствовала, как её тело подходит к некой черте, за гранью которой её ждёт неистовое наслаждение, и она не могла противиться этой волне, постепенно накрывающей её тело. Мустафа же ускорился, почувствовав, как лоно Кёсем начало пульсировать, и вскоре девушка ахнула громче обычного, зажмурив глаза и крепко сжав между пальцев смятые простыни. — Ах, Мустафа! — всхлипнула она, жадно хватая ртом накалённый до предела воздух. Султан зарылся носом в её благоухающие локоны, продолжая тяжело входить в неё; её пульсирующее лоно сжимало его орган, словно тиски, и он почувствовал подступающий конец. Нанеся последние удары, он сжал пальцами кожу Кёсем на ягодицах, и наконец излился внутрь неё, издавая громкое гортанное рычание. Обессиленно перевернувшись на спину, он забросил руку за голову и сжал край подушки, устало закрывая глаза. Его грудь тяжело вздымалась, и напряжение никак не могло покинуть его тело, пока мягкие губы Кёсем не прикоснулись к его взмокшему лбу. — Я люблю тебя, — тихо прошептала она, словно благодарность за его проявленную к ней нежность сегодня, и опустила взлохмаченную голову на его грудь, закрывая глаза. Мустафа опустил ладонь на её оголённое плечо, мягко водя по нему пальцами, и постепенно начал погружаться в сон.