Ты - задира

Во время событий прошлой главы Я поставил кружку в раковину. Посуда с грохотом упала — горка не выдержала. Отец выглянул из комнаты и прокричал: — Паша! Что это? — Посуда упала, — пробормотал я, пытаясь расставить всё на место. Вряд ли он вообще понял, что я ответил. «Сейчас прибежит». Услышал, как он громкими шагами прётся ко мне. Встал рядом, сложил руки по бокам. Уставился на меня, напрягая постаревшее раньше времени лицо. — Может, ты её помоешь, наконец? — сказал отец и врезал смачного подзатыльника. К счастью, это его максимум. А я даже не дёрнулся, потому что, когда он злится, всегда делает именно так. Хоть это не выводила меня из себя, не доводило до срыва и панических атак. И то, только потому, что уже успел привыкнуть. — Ты таблетку выпил? «Чёрт, вот же…». Машинально опустил взгляд, и отец грубой, но худой рукой схватил за плечо. — Паша… — выдохнул он, — ну, пожалуйста, ну, сделай это ради меня. Ты не справишься сам, понимаешь? Ну, для кого я стараюсь? Для кого я взял отпуск? Для кого я сижу целый день дома? Для тебя! Но ты же не хочешь ничего! Ничего, Паша! — Разве тебе не знаешь, что лучше не повышать на меня голос! Тело пробило дрожью. В глазах лёгкое помутнее. Я, трясущимися пальцами, схватил отца за футболку и оттолкнул назад. Я не мог позволить себе навредить ему. Тогда единственный вариант — выпилиться из этой жизни и жить счастливо где-нибудь там, в параллельной вселенной. Обычно папа спокойный человек. Его звали Дмитрий Сергеевич, в прошлом владелец нескольких кафешек в городе, с хорошим достатком и любимой женой, моей матерью. Теперь он всего лишь «Дима», лишившийся всего, что когда-то ему принадлежало — денег, семьи и любимой. И молодости. Я имею в виду внешней красоты, всяких там дорогих костюмов, часов, начищенных до блеска ботинок. Теперь он обычный фрилансер, зарабатывающий на жизнь переводом текстов с английского, немецкого и испанского языков. На первые нужды хватало. Летом я подрабатывал, как раз хватило на цепочку, которую я стараюсь постоянно носить с собой, как напоминание о первой вещи, на которую заработал сам. — Прошу, — тихо дрожащим голос сказал отец, — выпей её. Он смотрел так умоляюще, так жалостливо. А я не хотел пичкать себя этой фигнёй, потому что до последнего думал, что смогу контролировать всё сам. Каждый звоночек злости, каждую искорку агрессии. Особенно по отношению к любимым людям, которых было не так много. — Ладно. Пап, не волнуйся. Я выпью. Ради тебя. Только не нервничай. — Ты заставляешь меня нервничать, — стало больно от такого подавленого голоса. — Прости. Просто попытайся понять меня. Зашёл в комнату со стаканом воды в руке, открыл ящик. «Рисперидон», — про себя прочитал название. Закинул в рот и быстро запил. Гадость редкостная. Я был уверен на сто процентов, что никакие таблетки не помогут справиться с этим. Только моя сила самоконтроля, которая в последний раз неплохо так подвела. Квартира стала коробкой, в которой мозг медленно деградировал. Но это лучше, чем бить лицо кому попало и злиться на тех, кто этого не заслуживал. Я уже, сидя дома несколько дней — честно, не помнил сколько, потому что потерял счёт и даже не знал день недели, — заведомо понимал, что в школу не вернусь. И без меня там неплохо было. Хотя, им, наверное, обидно, такого клоуна потеряли! Кто же теперь будет хамить старухе на геометрии, бить невинных, кричать, как сумасшедший? Ох, как однокласснички-то расстроились. Ну, только одна причина могла удержать меня в этом жилище дьявола. Рыжая, неуверенная в себе — хотя в последнее время даже наоборот — вечно стесняющаяся причина. Мелкая заноза, которая всеми силами хотела сблизиться и пыталась в сарказм. Надо признать, иногда у неё получалось, что не могло не радовать. Из-за этих волос, которые так переливались на солнце, она напоминала мне маму. Да, единственное, что у них было общее — волосы. Почему-то я так за них зацепился. Длинные, прямые, густые. Глупо было вспоминать о маме после приёма рисперидона, как-то даже нелогично. Хотя бессмысленно было отталкивать мысли, потому что вся квартира напоминала о ней. «Как она там? Появились ли у неё ещё дети?». К чёрту. К чёрту, к чёрту, к чёрту. Только сам заставлял себя нервничать. Надо бы пройти прогуляться. Сменил футболку, сверху напялил толстовку, накинул капюшон перед выходом. Чем больше одежды тем лучше. Правда, выйдя на солнце во всём чёрном, сразу об этом пожалел — какое необдуманное решение! На часах семь вечера. Время, когда вся гопота района собирается вместе и ждёт какого-нибудь лоха. К великому счастью, я всегда был на него похож. Хилый, щуплый, худой. Мало ел — много двигался. Раньше. Сейчас-то каждый день зависал дома, только выходил вот на такие прогулки до парка и обратно. Тишина — огромный плюс жизни в маленьком городе. Стоило свернуть с центральной дороги, — и никого. Конечно, кроме всяких оленей, обычно вылазиющих из нор в это время. Мне всегда казалось, что они остались в две тысячи десятом вместе со своими спортивными костюмами, кепками и неуместными прозвищами, типа: «Эй, лошара» или «очкарик», ну, или что-нибудь ещё до чёртиков банальное. Видимо, до этого города все тренды доходили с опозданием. С большим опозданием! Как же иронично, что именно в тот момент, когда я вышел погулять на пути встретились местные альфа-самцы. Когда-то я уже дрался с ними, эти подонки чуть не сорвали с шеи цепочку. Поэтому теперь по вечерам на улицу я её не надевал. Посмотрим, до чего они заходят докопаться сейчас. Может, им понравится моя покалеченная толстовка? Или… кроссовки? Их трое. Всего лишь трое. Всё по канону — первый, он же центральный, в очках, в спортивках, шёл, заправив руки в карманы. Двое по бокам — преданная свита, готовая в любой момент предать вожака. Тупые животные. Хотя… я чем отличался? В последнее время такое же животное. Может, немного милее на морду. — У-у, — протянул альфа, — наш старый знакомый. Малышки беты сразу насупились, я бросил взгляд на их кулаки. Ну, надо признать, довольно мощные, в прошлый раз хорошенько досталось. Я не останавливался. Может, смогу пройти мимо. Отделаться. — Не хочешь извинится? — спросил центральный, останавливая меня за живот. Он нагло вытянул руку и не пропускал дальше. Малышки беты сильнее разозлились. — За что извиниться? Другой рукой он стал шарить по широким карманам штанов. Вытащил телефон и буквально ткнул им в лицо. — Трещины. Твоих рук дело. Серьёзно? — Там одна трещина и то, еле видная. Это раз. И, чёрт возьми, ты такой мелочный, в самом деле? — не смог сдержать усмешку. Забавная стая. — Либо ты отдаёшь деньги за ремонт. Либо, лучше тебе не знать. Я улыбнулся шире. — Ты фильмов про криминал пересмотрел? Прилетел первый неожиданный удар. Опять по лицу! Опять мне придётся носить очки! Чёрт, больно же было… Единственное, чего я не хотел, чтобы подключались бешеные шавки, стоящие по бокам. Они, точно злющие собаки в прошлый раз отмудохали меня. Хорошо, хоть рёбра целы остались. Ещё один раз такую боль я бы не захотел испытывать. Да, у мамы удар был что надо! Не помню, сколько тогда мне было, но срасталось это дело долго и мучительно. Я всё время повторял себе: «Терпи, казак! Атаманом будешь!». Ну, я казаком не был, поэтому атаманом тем более не стал. Но вытерпел. Медаль за это никакую не давали. Только отправили домой, к любимой мамочке и к страдающему отцу, который ничего не мог сделать. Любовь зла, да? — Я же сказал, что лучше на глаза не попадаться мне! Он больно схватил за волосы на затылке. Дыхание спёрлось. Пальцы задрожали. Я схватил его за шею. Не знал, почему именно за шею. Вообще, в такие моменты я мало чего понимал. Сразу побежали те двое парней. Их силы хватило, чтобы оттолкнуть меня на землю. Вот, блин, любимая толстовка будет в пыли… Спасибо! Зато боль приводила в чувства. Я знал, что они сильнее меня, но одновременно это и успокаивало, и злило. Альфа наклонился ко мне, сжал волосы, став ближе. — Десять косарей, чувак. Десять косарей. До послезавтра. — А почему тогда не потребовал свои десять косарей? И вообще, кто знает, может, это ты его разбил специально, а с меня просишь. Прилетела смешная пощёчина. — Умный слишком? До завтра деньги. До десяти вечера время. Казалось, это было последней каплей. Я попробовал вскочить, но двое бет взяли меня под руки и сжали их за моей спиной в замок. Центральный подошёл ближе, и с каждым его медленным шагом я чувствовал, как становилось хреново — я не мог себя сдерживать: брыкался, впивался ногтями в кожу, еле дышал. Мир стирался понемногу. Злость окутала быстрыми мурашками, словно импульсом в сердце: «Дерись! Бей! Давай! Это уроды провоцируют тебя! Оскорбляют! Врежь им! Ударь! Разбей лицо! Бей до тех пор, пока они не потеряют сознание!». Я моментально нарисовал в голове образ рыжей. Дышать становилось легче. Она говорила мне: «Тише, успокойся, я не кусаюсь». Голос успокаивал. Альфа вдруг ударил в живот, выбрасывая Карину прочь из мыслей, но парни не давали упасть. Второй удар, третий. Я дышал глубоко, съёживаясь от боли и раня ладони, царапая уже и без того тонкую кожу, уставшую от постоянных атак. Они отпустили, и я рухнул на землю. Классная вышла прогулка. Вот только я до сих пор не мог успокоиться. Как только парни отошли на шаг, во мне откуда-то взялись силы. Я вскочил и набросился на того, кто стоял ближе всех. Повалил, ударил раз, ударил два, по носу, в глаз, в шею. Может, мне казалось, что я наношу удары, а на деле они все шли мимо. Сконцентрироваться слишком сложно. Даже тем, кто пытался оттащить меня, не удавалась сделать этого. Я бёдрами обвил чужие, коленки неприятно впивались в мелкие камешки на земле. Остановиться уже невозможно. Я не понимал, что происходит, где я, что делаю. Единственное, чего хотелось, чтобы обидчик ответил по заслугам. Остальные били по бокам, по спине, но эта боль ничто по сравнению с тем, какая борьба шла в мыслях между мной и… мной. И даже изредка всплывающий образ рыжей девушки не спасал от гнева. Раньше это помогало. Резкая пульсация в затылке. И темнота. Открыл глаза. Папа сидел рядом, опустив голову вниз и о чём-то думая. — Пап, — голос почему-то хриплый. Отец услышал и дёрнулся. Сразу прильнул ко мне, шершавыми ладонями погладил по голове и поцеловал в лоб. Его забота иногда бывала слишком трогательная. — Паша, ты опять подрался… Те уроды скрылись, но мы обязательно их найдём! Понемногу приходило осознание. Первый вопрос, который я сам себе задал — избил ли я кого-то до такого состояния, что пришлось звонить в скорую? Решил, что если отец промолчит, значит, нет. — Что со мной? Папа протянул бутылку воды. — Просто сильный удар в голову. Тебя не тошнит? — Нет, — ответил я уже без неприятной хрипотцы. — Хорошо… Паша, скажи мне, ты первый полез в драку? — На что ты намекаешь? Нет, они первые полезли. Я защищался. — Я понял, ты защищался, а потом у тебя случился приступ, — я хотел вставить свои пять копеек, но отец не дал заговорить. — Значит, так, мне это надоело. Я веду тебя к психиатру, и мы будем думать, что делать. Может, хоть ему удастся заставить тебя нормально пить таблетки! Мне было жалко смотреть на отца. Видимо, правда, самому это не преодолеть. Однажды я был на приёме у психиатра, лет в пятнадцать-шестнадцать, когда в порыве ярости разбил чужую машину. Сначала полиция, потом штрафы, потом психолог и направление к психиатру. Честно, для меня это была та ещё пытка. Бесполезные вопросы, по типу: «Что тебя тревожит? Расскажи?». Рассказывать что-то о своей жизни чужим людям — то ещё удовольствие. Лучше и не придумаешь. Ну, а у психиатра уже поставили РПВ, оно же расстройство прерывистой вспыльчивости, оно же эксплозивная психопатия. Я понимал в этом мало что, но диагноз запомнил, потому что постоянно гуглил и читал о таких психах, как я. Всё началось, когда мама срывала злость на мне, а я был вынужден молчать. Пискну — и прилетит ещё. Так смачно, сильно, будто бы она не хрупкая женщина, а огромный мужик. А потом мама ушла, бояться стало некого. Вроде несколько лет прошло, а злость всё ещё сидит. Корёжит зараза, как кошка. Самый главный страх — стать опасным не только для себя, но и для общества. Тогда можно попрощаться с нормальной жизнью и постоянно сидеть на нейролептиках и антидепрессантах. Ещё и в комнате с белыми стенами. И в смирительной рубашке. Ладно, ладно, просто шутка. Попытался подняться. Голова заболела сильнее. Папа взял за руку. — Не надо так резко, всё-таки, у тебя там приличный синяк будет, — сказал он. — Давай останешься тут на ночь? — И когда ты поведёшь меня к своему психиатру? — спросил я, не двигаясь. — Как можно скорее. Завтра. Не было смысла сопротивляться. Пришло время браться за голову и делать всё возможное, чтобы стать нормальным человеком. Чтобы не быть в одиночестве всю жизнь и перестать отталкивать тех, кто проявляет заботу. В конце концов, как минимум не быть идиотом. — Пап, я хотел поговорить насчёт школы. Не думаю, что мне стоит там появляться. Тем более, ты сам дал мне такой огромный выходной. — Я дал его тебе, чтобы ты пил лекарство и восстанавливался. Как я понял… всё бестолку. Но, как только станет лучше, мигом на занятия. В наше время без образования никуда. — Пап, я месяц пропустил, можно сказать. Я не сдам экзамены. Смысл? Там мне только хуже и хуже… — Давай посмотрим, что скажет врач, ладно? Я кивнул. Ну, какой из меня спорщик тогда? Никакой. «Интересно, — подумал я, — а Карина бы сильно расстроилась, узнав, что я больше не буду ходить в школу? Может, она уже и забыла обо мне… А я тут сижу, теории строю». *** Врач спрашивал слишком много вопросов. Отправил на мрт головного мозга, чтобы убедиться, псих я или нет. А может, не для этого. Опять же, я во всех таких штуках мало чего понимал, но пересилил себя и попробовал довериться специалисту. Это была частная клиника. Отец отдал кучу денег за обычную консультацию. — Я бы, — начал строгий мужчина, — посоветовал вам сменить обстановку. Уехать куда-нибудь на море, отвлечься от домашних забот, работы. Просто абстрагироваться от мира. Естественно, работая с врачом и следуя терапии. У тебя, Паш, ещё не всё так запущенно и причин для госпитализации я не вижу. Но необходимо обеспечить спокойную обстановку. — Да, у меня сестра живёт у моря, — папа закивал, я глянул на него. — Отлично. Это было бы замечательно! Ты мог бы приходить ко мне на консультации до отъезда. Я дам пару рекомендаций, выпишу рецепты, а дальше только своими силами. Про наезд отцу рассказывать не стал. Никаких десяти тысяч они от меня не дождутся. Всё равно такие отморозки как они любили больше молоть языком. Ждать от них чего-то серьёзно не стоило. Спать как всегда боялся. Уже можно было бы и привыкнуть к кошмарам, но я всё никак не мог. Поэтому тратил ночь в играх. Настроение было нейтральным до тех пор, пока я не запорол очередной матч, и незнакомка стала гнать, что я плохо играю. Я: Ты такая смелая только в интернетах. Ещё скажи, что я не прав. Она: Какой ты зануда, напоминаешь мне одного знакомого, он такой же дурак, как и ты. Я: Я? Зануда? Вероятно, ты меня с кем-то спутала. Она: Смирнов, разлогинься. Я: Рыжая, это ты? И никакого ответа. «Хм, — подумал я, — неужели испугалась?». А потом увидел, что вовсе вышла. Докатились — она уже и боятся меня начала. Неужели я такой противный, ну? Да быть не может. У меня даже духи с запахом мандаринок. Раньше постоянно ими пользовался. Карина никогда не отличалась смелостью, поэтому, скорее всего дело не во мне, а в ней. Я бы мог ходить в школу только для того, чтобы видеть её лицо и поглядывать с последней парты, как она дёргает коленкой, но не замечает. Или как перешёптывается с подругой, косясь на учительницу. Или как пытается сделаться увереннее, когда видит меня. Сразу выпрямляется, голову выше. Надо заметить, выглядело это мило. Нечасто я признавался в этом себе, но сегодня почему-то решился. Надоело уже скрываться за подколками, как маленький мальчик. Всё равно я обо всём догадывался. Мало того, что её выдавали блестящие глаза, так ещё и желание всегда и везде помочь. Это немного ставило в тупик. Я пытался отдалиться, потому что, как бы это глупо не звучало, иногда видел в ней маму. Смотреть со стороны было гораздо приятнее. Такая же хрупкость, те же жесты, тот же цвет волосы. Вроде и ничего — но мелкие моменты сложились в один большой ком. Одно радовало — иногда она действовала как сильное успокоительное. Наверное, в этом и была её главная прелесть.