Прекрасное время до падения Троста

«Завтра…завтра тот самый роковой день» — вертелось в голове у Энни. Она сильно переживала и ворочалась от этого на кровати. Тихо и без эмоций. Никто никогда не видел, как мисс Леонахард смеется или плачет, волнуется или смущается. Все думали о ней как о бесчувственной эгоистке. Все, кроме него… *** Поздним вечером из второго корпуса раздавался смех и чьи-то крики. Энни бродила по окрестностям кадетского училища и всё думала: «Завтра в шесть вечера состоится церемония выпуска, затем нам разрешат переночевать в корпусе, а потом отправят туда, в неизвестность». Размышления девушки прервал глухой стук, сопровождаемый юношеской перебранкой. — Слышь ты, безбашенный, а ну-ка повтори, что ты там вякнул? — после этих слов раздался громкий крик, напоминавший вопль раненного зверя. Видимо кого-то ударили. Девушка не обратила никакого внимания на это, так как прекрасно знала, что дерутся Жан и Эрен, и, наверное, первому уже успела влепить несколько затрещин Микаса. «Так, на чем я остановилась?» — мысли совершенно не хотели снова образовываться в голове, и девушка зевнула от усталости. От которой, впрочем, и не заметила как дошла до столовой. Подергав ручку, она убедилась, что все закрыто и вряд ли откроется до утра. Ступеньки крыльца уже успели остыть после жаркого дневного солнца, но оставшаяся теплота расслабла. Девушка, думая о том, что не знает о месте, куда их должны были отправять, медленно погружалась в сон. *** «Вот же гад ты, Жан! Нахрена было меня бить?» — юноша шел быстро насколько это было возможно, и пытался вспомнить все известные ему ругательства, отправляя их в адрес Жана. Голова звенела от удара, оглушительного боевого крика Микасы, которая постоянно его от всех защищает. Эрена немного раздражало такое ее поведение. — Вот блин, закрыто! — юноша бранил уже не только Кирштейна, но попутно все что было на планете. Он уже собирался уйти, но заметил прислонившуюся к поручням лестницы блондинку. — Какая милая, — невольно прошептал Эрен. Поднялся холодный ветер, принесший раскаты далекого грома. Быстро оценив ситуацию, Эрен поднял девушку и решил отнести ее в корпус. « Она такая легкая..будто пушинка» — Йегер вмиг залился краской. Он давно испытывал любовные чувства к Энни Леонхард, но не смел ей об этом говорить. Почему? Да он сам толком-то и не понимал. Что тут такого сложного? Нужно просто сказать «Я тебя люблю» и все, но с ней все было по-другому. Все знали ее как безэмоциональную девушку, но Эрен знал, что это не так. «Если человек не показывает своих эмоций, это не значит, что их у него нет» — такой истины придерживался Йегер по отношению к Леонхард. «Когда она спит, выглядит маленькой беззащитной фарфоровой куклой. Нет..да же не куклой. Она похожа на прекрасную белую розу» — сейчас ему было наплевать на всех: на чрезвычайно опекающую его Микасу, на наглого Жана, на постоянно голодную Браус. Ему было плевать на всех, кто полностью или частично его раздражал. Сейчас они только вдвоем, он и его прекрасная роза, Энни. В женском корпусе никого не было: все по-прежнему были в мужском. «Наверное, они до сих пор играют» — воспоминания об игре, сразу навеяли мысли о той потасовка с “Конярой” — Вот же ж придурок, — выругался Эрен еле слышно, почти шепотом, чтоб не разбудить свое сокровище. Он долго ходил по корпусу с Энни на руках, пытаясь отыскать ее кровать. — Спи спокойно мой ангел, — прошептал Йегер на ухо своей принцессе, аккуратно укладывая ее в кровать, и поцеловал ее в лоб. Девушка крепко спала и не услышала его слов, по крайней мере Эрен думал так, но все оказалась наоборот. Энни слышала все, о чем он говорил, но не подавала виду. Ей хотелось встать с кровати и обнять юношу, крепко-крепко, но что-то, в глубине души, заставило ее передумать. Может, мысль о мести Микасы? Нет, она не боялась ее, но ей не хотелось разбивать чувства девушки. Ведь, Аккерман давно его любит. Может, мысль о роковом дне, до которого еще есть время. Энни сама не понимала, что ее держит. Почему она не может сказать, что тоже любит его? Почему не может обнять, показать свои чувства? Почему? Что ей мешает быть как все? Эрен шел в свою «родную нору» и думал, как все изменится после их выпуска. Ребята все еще играли в карты, только уже на желания. Микаса куда-то ушла, видимо решив узнать куда же он подевался. А вот он – среди остальных солдат. Он шмыгнул носом и угрожающее, посмотрев на Кирштейна, лег спать