Любовь, пронзающая волны

Волны... есть ли в мире что-то, по красоте превосходящее красоту изумрудной поверхности океана, мягко шелестящих о берег волн прибоя или яростно бушующих водяных лавин во время шторма? Дэйви Джонс был уверен, что нет и быть не может. Всю свою сознательную жизнь, начиная с юношества, он отдал морю. С ранних лет, плененный манящей его стихией, он пошел в морское училище, твердо для себя решив научиться всему, что должен знать настоящий моряк. И уж там с них спускали три шкуры, обучая корабельной науке, навигации, ориентированию по звездам и другим разнообразным необходимым в океане навыкам. Он был бесстрашным, гордым юношей, ничего не боялся, жил с собой в ладу и по совести. Во времена его молодости море было почти не освоено ― многие люди боялись его и не понимали тех, кто очертя голову просил отправить его с рейсом. Слишком много кораблей пропало без вести, слишком многие утонули, отдав души морским богам. Дэйви не понимали тех, кто боялся рисковать. Бояться – значит не жить, считал он про себя. И он показывал всем, что такое истинная отвага. Он часто уходил с рейсами – торговыми и сопровождающими, ему было без разницы. Молодой моряк жаждал испытать себя, показать себе и всем окружающим, из чего он сделан и чего стоит. Джонс исколесил полмира вдоль и поперек, не боясь ни пиратов, ни штормов. Собственно, и пиратов было во времена его молодости мало – несколько лихих шаек, да и они чаще топились сами, чем пускали на дно другие корабли. Через некоторое время Дэйви заметили и стали продвигать по карьерной лестнице. Он побывал юнгой, матросом, капером, помощником капитана, и с каждый повышением все больше отдалялся помыслами от суши и всего, что его связывало с землей. Чего ради, считал он, жить благочестивой и кроткой жизнью, выращивая коз, обустраивая хозяйство и радея о жене? Он просто не видел таким свое будущее, был уверен – это не для него. Не то чтобы Джонс был плохим человеком, нет. Он был честным, смелым, безжалостным к врагам и верным к друзьям. Через несколько лет, когда ему оставалось несколько месяцев до двадцати семилетия, ему даровали титул капитана. Он считал её своей семьей. Джонс никогда не выказывал высокомерия, работая наравне со всеми, а его ребята души в нем не чаяли: за два года из команды не ушел ни один человек. Они вместе терпели все невзгоды и лишения: голодали, болели цингой, изнывали под жарким солнцем и тряслись от шквального рваного ветра. Команда по-настоящему любила своего капитана, потому что Джонс заботился о них как о своих сыновьях, которых у него не было. Не встретил он свою единственную, которая покорила бы его сердце. Годы шли, но и спустя пять лет Джонса все так же тянула, гнала вперед жажда познания неизведанного. Постепенно взгляды его менялись, с возрастом, должно быть. Пираты, несмотря на их беззакония, грабежи и убийства, внушали ему уважение ― отнюдь не своими гнусными злодеяниями, которые были ему непонятны и омерзительны, а свободой, смелостью и откровенностью мыслей и поступков, которые сильно отличались от накрахмаленных кавалеров в париках с постоянными вежливыми расшаркиваниями на балах и приемах. Он исследовал моря и океаны, заплывая все дальше и дальше, пока ему все это не наскучило. Мир был тогда молод, как и боги, которым молились создавшие их люди. Да, именно люди создавали богов, как это ни покажется странным. Великое строится из малого, так и Боги возникали из молитв и помыслов обыкновенных моряков. Первые морские божества были своенравны и лукавы. Они не подчинялись всем просившим их, и были избирательны в оказании помощи. Услуг удостаивались лишь те, кто по-настоящему в этом нуждались и почитали их н из корысти, а искренне. Но, в отличие от своих собратьев, Дэйви Джонс отнюдь не собирался идти на поклон кому бы то ни было, слишком он ценил волю и не собирался просить помощи у кого бы то ни было, уважая дружбу, а не мольбы. Разумеется, богам это совсем не нравилось, но не наказывали они Джонса. Им был, что таить, интересен этот удалой капитан, проявлявший почти абсолютное пренебрежение к раболепствованию, лени и сытой жизни.