Хороший человек

Появление Джозефа в его жизни ощущалось катастрофой. Ещё одной в ряду случившихся с Чарльзом Фрэнсисом Ксавье в последнее время. Это, разумеется, только доказывало, насколько он был безнадёжен. Чувство облегчения от свершившегося чуда, от того, что его старый друг каким-то образом остался жив, толком не пришло. Стыд-стыд-стыд жёг душу, и каждый взгляд в помолодевшее, но такое знакомое лицо, был испытанием. Очередным тычком в больную совесть. Справедливости ради, тошно ему было смотреть решительно на всех, начиная с самого себя в зеркале по утрам. И всё-таки... Вот это было уже слишком. Изменения помимо физических, произошедшие с Магнусом, странно тревожили. Какая ирония: если бы только Чарльз в принципе мог сейчас почувствовать себя счастливым, он бы признал, что это именно счастье: то лучшее, в самом высоком смысле человеческое, несомненно прекрасное, что всегда особенно влекло его к другу, было более чем живо. Боролось. Искало. Торжествовало! Если бы он мог сейчас радоваться вообще. Смотреть в глаза этому вдохновенному молодому правдоискателю, бесконечно спрашивающему с самого себя, было абсолютно невозможно. Ма... Джозеф (Чарльз чувствовал, что словно прячется за этим новым именем) просил помощи. Ха! Искал истину. Но какую истину мог дать ему Чарльз после всего, что произошло? Мог ли он вообще браться разъяснять какие-то истины теперь? На второй вопрос ответ найти было проще всего: нет, разумеется. - Профессор!- голос, выдернувший его в реальность, заставил вздрогнуть. Чарльз прикрыл глаза. Упорство Джозефа могло посоперничать, кажется, даже с упорством Логана. Эти двое всё ещё настойчиво тормошили его, когда он так отчаянно желал отгородиться от окружающих. Хуже всего было то, что Джозеф был куда более живым, чем настрадавшийся Росомаха. Более... тёплым. И это тепло манило, мешало уползти в тень и туман собственной усталости и отвращения и отвернуться от мира: всё. Хватит. Доигрался. Тепло было знакомым. В каком-то смысле... родным. Недосягаемым - даже будь его силы в полном порядке, Чарльз больше не позволил бы себе коснуться сознания этого человека Но желание прикоснуться всё ещё жило. Это было нечестно. Старая привязанность сидела в нём так крепко даже сейчас. - Профессор, - Джозеф уже, оказывается, преодолел расстояние, разделявшее их, снова вспугнул чужие спасительно-путанные мысли. День был ясным, погода улучшилась. Когда Чарльз всё-таки поднял глаза, солнечный луч брызнул сквозь листву, ярко высветив разметавшиеся от движения пряди волос подошедшего. На миг стало полегче: это немножко отвлекало. Как вспышка чистого света. Он заставил себя отреагировать: - Да, Джозеф? Вот снова. На лице появилось знакомое выражение скрытой досады, ещё невысказанного упрёка. Пусть Джозеф, возможно, ничего толком не осознавал и даже не стремился к этому. - Вы снова не завтракали. Чарльз промолчал. Он действительно завтракал не каждый день, а если и ел, то не со всеми. Джозеф вздохнул. Логан смерил бы его отчаянным долгим взглядом, задушил бы в горле ворчание и, пожалуй, всё-таки ушёл. Магнус рассказал бы ему в красках, насколько он дурак, и, пожалуй, попытался бы скормить ему какой-нибудь еды, пользуясь старыми навыками санитара... Нет, Джозеф не стал. Он вдруг просто сделал ещё шаг и сел на траву возле кресла.Положил рядом толстую папку, рассеянно придавив её камнем... Чарльз всё-таки покосился на него. Он смутно знал, над чем работает Джозеф. Вещь была связана с Роуг. Спрашивать он не хотел. Отвечать на какие-либо вопросы - тоже. Но их всё не было, а Чарльз, помимо воли, ждал. Это опять не давало погрузиться в себя. Джозеф просто сидел рядом, ветерок шевелил его волосы, и обстановку можно было даже назвать мирной. Вот это было непривычно. До сих пор Чарльз видел только знакомые черты изменившегося друга. Сидеть и молчать почему-то оказалось удивительно уютно, и постепенно ожидание подвоха оставило Чарльза. Теперь отсутствие беспокойства не означало оцепенения - по крайней мере, пока. Пускай он не имел возможности коснуться знакомого сознания, ощущение этого присутствия рядом удерживало на поверхности. За всё последнее время теперешнее шаткое состояние равновесия в тишине сада больше всего походило на настоящий покой. Паралич опять сыграл с Чарльзом шутку: он не успел понять, когда именно что-то изменилось, до того, как новый порыв ветра встревожил длинные волосы Джозефа, и светлые пряди накрыли лежавшую на колене руку Чарльза. Оторвав взгляд от границы сада, Чарльз слегка вздрогнул и замер. Джозеф... спал. Спал неудобно, задремав сидя и слегка прислонившись головой к ногам профессора. Во сне его лицо казалось ещё моложе. Чарльз попытался вспомнить, доводилось ли ему видеть Магнуса спящим вот так. Пожалуй, да, хотя и очень редко. Это было хорошее время. Тёплое прикосновение мягких волос к тыльной стороне ладони казалось напоминанием о старом доверии. Хотелось осторожно погладить спящего по голове. По лицу Джозефа скользнула какая-то тревожная тень, дрогнули брови, губы - и в ту же секунду это воистину был Магнус - его тёмная, горькая, страшная боль вот так же омрачала даже дни их молодости. В груди снова болезненно сжалось. Редко, так редко всё-таки застав друга спящим после нескольких ночей дежурства, Чарльз силился прогнать и его кошмары. Он никогда не признавался Магнусу - это была ноша, которую друг не хотел делить ни с кем. Это было слишком явно даже в отголосках его мыслей. И Чарльз не желал, чтобы тот догадывался о его знании. Но с Джозефом он не мог себе этого позволить. Сдуть кошмар, как паутину с волос, спугнуть, как хищную птицу. Не было сил, и липкий страх и вина, сковывая, пришли вслед за порывом. Оставалось одно, и Чарльз, почти не дыша, осторожно опустил всё-таки руку, коснувшись головы спящего. Никаких сил. Осторожно пропустил несколько прядей сквозь пальцы. Казалось, это сработало. Ненадолго, он позволил себе просто слушать чужое дыхание: выровнялось, потом стало чуть глубже... - Это странно. - Чарльз вздрогнул, не успев отвести взгляд. Несколько мгновений они смотрели друг другу в лицо, кажется, почти одинаково растерянные. - Виноват, - тихо сказал Чарльз, убирая руку - Я не об этом, - Джозеф медленно принял изначальное положение. Подавил зевок и продолжил: я не так легко засыпаю, когда кто-то рядом. Он снова посмотрел на Чарльза. - Вы человек из моего прошлого, но не хотите говорить о нём. Я знаю, что мы были врагами - от других. Но сейчас, мне кажется, я понял одну вещь: я вам доверял как мало кому могу. Чарльз прикрыл глаза. - Почему вы молчите? "Доверял" Он не знал, насколько, даже будучи телепатом. Может быть, Магнус и сам не знал. - Мы не всегда были врагами, - уронил Чарльз тихо. - Даже, когда стали... оставалось ещё что-то. Но сейчас - Он помолчал, - это не изменит того, что произошло. - Вы боитесь, Чарльз? Была в этом какая-то мальчишеская прямота. И он вдруг ответил просто, не придумав обтекаемой конструкции: - Да. И прежде, чем успел остановить себя: - Не тебя, а того, что сделал. Я не тот человек, которым меня считают. Джозеф склонил голову и посмотрел куда-то вдаль. - Человек не всегда знает сам себя достаточно - сказал он, после недолгой паузы. - Можно ошибаться, оценивая себя и других. Чарльз почувствовал, как пальцы помимо воли стиснули подлокотник. - Что... - Послушайте! Это работает в обе стороны. Вы можете быть хуже, чем о вас думают, но, - он снова поднял взгляд, - я знаю, что вы хороший человек. Это было странно. Что-то сломалось, отпустило, исчезло. - Почему ты так уверен? - голос, кажется, плохо слушался, но Чарльз надеялся, что это не очень заметно. Джозеф пожал плечами. - Так нужно. Одна женщина сказала мне эти слова. И я не знал, откуда неё уверенность в сказанном, мы не очень долго друг друга знали. Но она сказала мне это. Я... - по лицу его вновь скользнула тень, - знаю, что совершал поступки, которые нельзя назвать хорошими. Совершенно точно. Но я должен также знать, кем я действительно хочу быть. И если даже она ошиблась... Я хочу, чтобы её слова были правдой. Или стали ею. - И я... - И вы можете решить, профессор. То, что я сказал - это то, что я знаю о вас. Я могу ошибаться - сильно, или не очень, но это то, что я знаю. И что вы должны знать о себе и помнить. Чтобы выбирать. Чтобы держаться за это - понял Чарльз. Как Джозеф с его детским упорством. Почему-то захотелось засмеяться. Кто из них ещё у кого учился. Ветер вновь взметнул белые пряди, мазнув по коленям Чарльза. - Джозеф? - была ещё одна вещь. Было честно спросить о ней, раз уж Джозеф так легко заставил его сказать правду. Пусть даже это казалось мелочью. - Да? - Почему ты не стрижёшься? - Не то чтобы он был против. По правде сказать, это несходство успокаивало. Джозеф опять помолчал, словно собирая слова. - Я тоже боюсь. Вот так. Спрашивать, всё-таки, было нечестно. - Когда я впервые посмотрел в зеркало, после того, как меня нашли, я не узнал того, кого увидел. До этого я, кажется, смотрел в воду и тоже не узнал человека в отражении, - Джозеф внимательно разглядывал собственные руки. - Но тогда я испугался, потому что не узнал себя. А с зеркалом... забавно... Я испугался, что могу узнать. - Твоё лицо... -Я знаю. Моложе. -Джозеф убрал руки с колен и вновь посмотрел на Чарльза. Чарльз заставил себя выдержать этот взгляд. - Но мне всё кажется, что если я их обрежу... Я увижу кого-то другого. И тогда этот кто-то станет настоящим, не так, как на фотографиях и в качестве голограмм. Чарльз подавил вздох. Тени внутри. Другие и не менее настоящие. Да, кажется, теперь они жили в них обоих. - Глупо, да? - Джозеф выглядел немного виноватым и снова - совершенным мальчишкой. - Вовсе нет. - Тогда придётся с этим жить. Что им ещё-то оставалось, в конце концов. *** Гребешок был старенький и короткозубый, но прочный. Наверное, подумал Чарльз, тоже подарок той женщины. Разобрал ещё одну спутанную ветром прядь. - У вас хорошо получается. - Возможно, - ответил он со всей чопорностью, на какую был способен, - но тебе лучше научиться плести косы, как считаешь? - Это будет ужасно. "Будем жить с этим".