С криком «я люблю тебя»

Земля сегодня была благосклонна, по крайней мере, так казалось Кларк. Бессонница, ставшая за несколько месяцев неотъемлемой частью её жизни, сегодня внушала оптимизм. Ну, а стала бы Гриффин, ничем не страдая, встречать рассвет вот так — в Аркадии… Пожалуй, нет. Не будь такого количества проблем, она бы умчалась на холм. Её холм. Это место стало для неё родным. Было так прекрасно, стоять на вершине, ощущать поддержку леса, шелестящего вокруг, да и просто поддержку. В эти мгновения она была обычным человеком, счастливой девушкой, принцессой… Кстати о принцессах. Беллами всю неделю был сам не свой. Конечно, Гриффин понимала, что Октавия в Полисе, грядёт очередной тотальный апокалипсис, и вообще «скоро рассвет, выхода нет», но всё-таки он — единственная константа в её сумбурной, мягко выражаясь, жизни, так что выяснить, что произошло, было просто необходимо. Для этого (и только для этого) Кларк забила на попытки представить восход на холме и отправилась в комнату лучшего друга. И плевать, что то, что было между ними, в рамки дружбы не укладывалось. Сейчас ей нужен был он. Просто его присутствие. Сумасшествие, да. Но к чёрту всё! Когда Гриффин распахнула дверь, она ожидала чего угодно, но не дула пистолета, направленного прямо на неё. Чтобы проанализировать сложившуюся ситуацию хватило десяти секунд. Беллами забыл запереть дверь, значит, вчерашняя смена далась ему очень нелегко. Она влетела без стука, на автомате, зная, что её здесь всегда ждут. (Что ты вообще несёшь, женщина?) Тело Блейка среагировало мгновенно, направляя оружие на потенциального врага, а вот мозг парня никак не хотел просыпаться. Наконец, он очнулся и, с удивлением глядя на свою руку и растрёпанную принцессу, стоящую перед ним, опустил оружие. — Беллами, я без тебя пропаду, — с порога заявила она, видимо, осознав, что смерть от его руки ей сегодня не грозит. Поборов острое желание констатировать, что она «ёбу дала, так делать», Блейк честно ответил: — Ты и со мной пропадёшь, принцесса. Приключений, что сваливаются на твою блондинистую задницу, хватит на шестерых, — отложил пистолет, посмотрел на неё почти серьёзно, потирая глаза. (Бедный ребёнок хочет спать.) — Тебе только в любви признаваться! — это она только что сказала? «Спокойно, Блейк! Ты точно вчера не ел орехов с Джаспером?» — Что? — умеет Кларк озадачить с утра пораньше. Который час, кстати? — Что? — пять утра?! Она, правда, не понимает?! — Ты мне это в любви так призналась? — самого аж передёрнуло. А почему они, собственно, разговаривают с отрытой дверью? Куча же любопытных соседей. — Тебе показалось, — «Орехи, значит…» — Ты только что сказала… — встаёт с кровати, обходит, запирает дверь. «Боже, как я устал». «Боже, где его футболка?» — Ну мало ли, что я… — прерывает раньше, чем она успевает закончить свою страшную мысль. (Страшную? Серьёзно? Великая Ванхеда!) — Кларк, стоп! — во взгляде вопрос, пытается придумать отмазку. «Гриффин, какая же ты блондинка! Мало тебе проблем на Земле? Нет, надо ещё и единственного разумного близкого человека оттолкнуть!» — Ты когда в последний раз спала? — «Чёрт меня знает? Я уже не помню? Что ты хочешь от меня услышать?» А через пару секунд неожиданное: «Вот и люби его — такого идиота…» — Сейчас не до того, — довольно складно, учитывая, какой хаос в её голове. — Ты заявляешься в мою палатку в пять часов утра с криком «я люблю тебя», потом полчаса это отрицаешь, а времени на поспать у тебя нет? — упакуйте мне этого парня, он прекрасен! — Беллами… — ну понеслась. — Не белламикай тут! Живо ко мне в постель! — он вообще думает, что говорит? «Как в постель? К тебе в постель? Я?» (Она?) — Что? — это она от счастья тормозит. Правда же, принцесса? — Что? — Блейк, по ходу, вообще не понимает, что сказал. Предложил поспать прямо здесь и сейчас, а что в этом такого? «Живо ко мне в постель!» (Упс.) — Ты мне только что секс предложил? — заикаясь переспросила Гриффин. Выражение лица Блейка можно было охарактеризовать как «рукалицо». — Эти земные лесбиянки совсем тебя испортили! — «Ты это вслух сказал? Мужик!» — Но, Беллами… — опять, двадцать пять! — Я сказал, не белламикай мне! Раздейвася и в кровать! — больно злой он сегодня. «Ты просто не так часто будишь его в пять утра». — Вернусь через полчаса с завтраком, чтобы ты уже спала, ясно? — чуть менее грозно. (И почему она записалась в лесбиянки?) — Так ты не останешься? — И тут в голове Блейка пронеслись три мысли: «Издеваешься, принцесса?», «Стоп, она хочет, чтобы я остался?» и «А лесбийские штучки пошли принцессе на пользу». Но озвучил он то, что беспокоило его недо-геройскую душу уже несколько недель. — Не можешь одна заснуть? — слишком заботливый. — Вообще не могу. Проваливаюсь только после настойки Найлы и то на пару часов, не больше, — слишком честно? — Принцессы должны спать, — слишком уверенно. — Как? — слишком игриво? (Да сегодня день «слишком»!) — Сладко и мирно, закинув ногу на что-нибудь, ну или кого-нибудь, — улыбается. «Что это с ним?» — Найла не любит обниматься, — «Снова Найла!» — Есть ещё какие-нибудь варианты? — голос даже не дрогнул, а так хотелось сорваться. — Нет, я больше ни с кем… — «Не сорваться!» — Без подробностей, пожалуйста, — слишком быстро. — А то я решу, что у тебя комплексы и передумаю выдвигать свою кандидатуру на роль ночного обнимателя, — «Ты предлагаешь ей спать вместе?» — Шутишь? — не похоже. — Боишься спать со мной? — «Да, чёрт тебя побери!» — У тебя ведь девушки, то есть «-ка», ну в общем… — мямля! — А когда ты врывалась в мою спальню с криком «я люблю тебя», тоже думала о моей личной жизни? — «Иногда я его ненавижу, но в большинстве случаев…» — Я не врывалась. И не кричала. И не думала, да, — «Боже, помоги, как он закатывает глаза!» — Хотя бы не отрицаешь, что любишь, — подвёл итог. Подошёл, поднял, как ребёнка, поставил на кровать. «Что за двусмысленное положение? Как же ей идёт быть сверху!» — Беллами! — положил, лёг рядом, в одежде. Обнял. Стало легче. — Спи давай, белламикалка, — «Что за дурацкое прозвище?» — Сними штаны! — «Лесбийские замашки, говорите…» — Эм, принцесса? — а что прикажете, исполнять всё, что взбредёт в её светлую голову? — Ну, то есть, я не в том смысле, просто… — «Такая наивная! Прекрати ею восхищаться!» — Великая Ванхеда, просто признай, что хочешь меня! — «Какие ямочки на щеках. Блейк, улыбайся вечно, а?» — Неправда, — она выводит. — Ни капельки, ни сантиметра? — сарказм наше всё, так держать! — Ты испачкаешь постель грязными штанами, — логично. Было бы. Если бы он не спал в них до её прихода. — На горизонте конец света, а ты, наш бессменный лидер, не можешь спать и беспокишься о сохранности моего постельного белья? — мегасарказм. — Беллами… — ему надоело. Хоть собственое имя в её исполнении звучало ну просто божественно (нет-нет, он, конечно, не смел себе в этом признаться), но… Короче, просто захотелось оттянуть застёжку лифчика Гриффин и отпустить, шарахнув её по спине. В шутку. Наказать за белламиканье. А получилось у него… Твою мать! — Ты всё ещё уверен, что это я хочу тебя? — как ни в чём не бывало. — Оно само, — нисколько не виновато. — То есть ты сознательно взялся за застёжку моего лифчика, после того, как я попросила тебя снять штаны, но расстегнулся он совершенно случайно?! — у кого это она научилась? — А знаешь что? — угрожает. — Что? — принимает вызов. — Если тебе так не нравятся мои штаны, снимай их сама, а я лучше займусь остальной твоей одеждой… — смело! — Но. Ты… — никаких протестов! — Сама напросилась! — в глазах недобрый блеск. — Белл… — не успела договорить. — Аррр, — «Почему его рычание заводит?» — Я люблю тебя, — «Вот это номер!» — Что? — моргнул? Она победила? — Что? — чёртов тон, бесит. — Ты с дуба упала?! — Нет, решила признаться до того, как мы… — вот зачем ты издеваешься? Он добрых полчаса представляет, как вы… — Так ты серьёзно? — повёлся? «Кларк, пожалуйста, только не шути!» — Но я же влетела в твою палатку, — а соблазнять её так, кто научил? — И призналась в любви, — подлил масла в огонь. — А ты в одних штанах, — раздела мысленно. — А ты уже без лифчика, — улыбается, близко, безумно. «Когда он успел его снять?» — И нас разделяет… — «Ну всё, Гриффин, ты сама напросилась!» — Только чёртово одеяло, — «Давай от него избавимся!» Кларк соблазнительно облизнула нижнюю губу, ненамеренно конечно. — А знаешь, что? Мне даже нравится твоя бессонница. *** Утром заместителя канцлера все потеряли. Лагерь почти погрузился в хаос, и спасать людей от самих себя пришлось друзьям «сладкой парочки» — Рэйвен и Монти. Они недобрым словом поминали куда-то пропавшую Гриффин, а когда в обед оказалось, что и Блейка нет, заподозрили неладное. Ворвавшись в комнату к блондинке и никого там не обнаружив, друзья направились к Беллу, где картина была, кхм, что надо. Он обнимает её, лёжа в одних штанах. Она закинула на него ногу, голова на сильном мужском плече, судя по открытой спине — голая. Оба спят. Между ними одеяло. — Думаешь они сделали это? — осторожно спрашивает Грин. — Я тебя тоже люблю, принцесса, — ворчит Беллами в полубреду, крепче прижимая к себе мирно сопящую Кларк. Рейес и Монти удаляются, ни черта не понимая в этой грёбанной жизни.