Ярость - лучший анестетик

Гостиницы на Омеге — хлам, даже я это признаю. Но у нее, казалось, горело везде, где только может гореть, а потому она затащила меня в первый попавшийся отель, даже забыв справиться насчет того, как давно тут травили клопов. Давненько на меня так девицы не вешались — я даже начал подозревать, что у меня с мордой что-то не то. Мужика порой сломать нетрудно — просто скажи, что ты его не хочешь потому, что... и оставь объяснения при себе. Шучу, конечно. Девицы — это приятно, но от дела, как ни крути, отвлекают. Я думал, что она мне шею сломает. Хотя целовалась она, стоит заметить, отлично. Руки ее шарили по моим бокам, пытаясь то ли найти застежки нагрудника, то ли выяснить, сколько «сюрпризов» припрятано в броне. Я успел перехватить их, пока они не добрались до одного такого укромного местечка и, сжав оба запястья пятерней, прижал ее к стенке. — Заид... — умоляюще простонала она, и я клянусь, что даже пустила слезинку из одного глаза. Типа я должен был на это купиться. — Тебе может не понравиться, — сказал я мягко, но угрожающе. — Мои вкусы слишком специфичны. — Мне не терпится в них разобраться, — прошептала она и картинно закусила лиловую губку. Что ж. Импровизация — штука благодарная. Иногда. Если ее хорошо продумать. Наручники, позаимствованные у одного знакомого офицера СБЦ, я всегда таскаю с собой. Никогда не знаешь, где подобная штука может пригодиться. — Раздевайся, — приказал я и кивнул на неразобранную кровать. Хорошо, что мне не придется на ней спать — характерного запаха инсектицида я все-таки не ощущал. Она почти покорно начала раздеваться под моим взглядом. Казалось, то, что я пялюсь, как она нервно сбрасывает свои одежки, не раздеваясь сам, и впрямь ее заводило. Что ж. Я сделал вид, что верю. Когда она улеглась и поманила меня к себе, я достал-таки свою маленькую игрушку. — Не люблю, когда меня трогают, — объяснил я, уселся рядом с ней на потасканное покрывало и, с силой заведя ее руки за голову, включил хитроумный механизм. Магнитные замки даже не щелкнули, стягивая ее запястья и покорно приклеиваясь к стальной спинке кровати. Превосходно. — И что же ты будешь со мной делать? — игриво спросила она, красиво — да, азари это умеют — елозя по ткани своими точеными ногами. Оседлав ее бедра и прижав покрепче, я наклонился и выдохнул ей в губы: — Сейчас увидишь. Инъектор с нейропарализатором выехал из-за кромки рукава послушно и четко. Она даже не успела вскрикнуть, когда я всадил иглу ей в бедро. — Хорошая девочка, — усмехнулся я, глядя в ее вытаращенные глаза. — А теперь дай папочке проверить, что там у тебя с собой. Эта сучка, конечно, не догадывалась, что я смог перехватить ее переписку. План ее был прост, а потому должен был сработать безотказно. Найти меня, предложить работу. Посулить за выполнение сумму, куда большую, чем такая работа стоит. Отвлечь меня совместным планированием операции, обосновав это тем, что без нее я на точку не попаду. Перед самой вылазкой затащить в бар, потом — в отель. А потом, обняв своей гребаной вечностью, вырубить и сдать своему боссу. Голова Заида Массани до сих пор стоит дорого. Наверное, ей было холодно. Хрен с ней. Ненавижу, когда меня пытаются наколоть так топорно. Я нашел коммуникатор среди ее тряпья. Он нетерпеливо подмигивал зеленым глазком. — Забери свою шлюху в «Пятидесяти оттенках», Тарак, — сказал я, слушая, как она давится сухим воздухом. — И передай привет Видо. Скажи, что я все еще его люблю. Динамик разразился батарианской руганью, но я не дослушал — раздавил мигающую хрень каблуком. По моим расчетам, парализатор будет действовать еще часа три. Достаточно времени, чтобы убраться отсюда подальше. И — ну раз уж дельце не выгорело — продать ее «Апостол» одному приятелю на черном рынке. Хоть какая-никакая, а копеечка. Оставаться без прибыли я тоже ненавижу.