Ярость - лучший анестетик

На самом деле, я там оказался случайно. Это все Одноглазый. Одноглазого вечно раздирает любопытство. — Лекарь! — он разыскал меня, мирно дремавшего в тени бастиона, и больно ткнул в бок носком своего пыльного сапога. — Подымайся, говорю! Пошли со мной. — Куда? — сонно прохрипел я, полный недовольства. Ради всех демонов, полуденный сон — это мое законное право, особенно, если никто из братьев не мучается золотухой. К слову сказать, в Берилле такие спокойные деньки выдавались редко. Особенно в последнее время. — Капитан пригласил к себе какого-то хмыря, — Одноглазый скорчил загадочную гримасу. В исполнении его черной, сморщенной, как слива, рожи, это выглядело даже страшновато. — Нужно узнать, что он затевает. — А причем тут я? — Острый камушек больно уперся в бок, и мне пришлось сесть, неуклюже перекатившись через затекшую ногу. — И в особенности — ты? В какой-то степени я его понимал. Берилл, в котором Отряд застрял всеми имеющимися ногами, больше походил на теплую и тошнотворную топь, ну или, если изволите, застоявшуюся воду около Крепостного Острова. Болтаться в такой воде, конечно, спокойно и почти безопасно, но скучно до зубовного скрежета. А колдунишка всегда был любопытным пронырой. Странно, что он, стоило лишь на горизонте появиться заделу на какую-никакую заварушку, не потащил за собой еще и Гоблина. Ну или, на крайний случай, своего брата Там-Тама. — Ты — Летописец, — невозмутимо ответил Одноглазый, приплясывая на месте. — Кому, как не тебе, должно быть интересно узнать последние новости первым? — Если к Капитану наведается отряд шлюх, ты тоже меня пригласишь? — недовольно проворчал я, пытаясь спрятать от вездесущего солнца и без того облупленный нос. Разгар лета в Берилле всегда походил на хорошо протопленную адскую печь. — Только в случае, если шлюхи будут иметь вот такенный зуб на главаря Синих, — заговорщически прошептал Одноглазый, склонившись к моему уху. От него едва заметно разило сивухой. — И в придачу будут знать, где его искать. Я не удержался и присвистнул. Синие и впрямь доставляли синдику — а, значит, и нам — много хлопот. Наши ребята выслеживали и вырезали предводителей мелких объединений, но добраться до главаря не удавалось пока никому. Изворотливый ублюдок, настоящего имени которого не знал даже Капитан, слишком умело прятался. Одноглазый был прав. Таинственный гость Капитана, если, конечно, принесенный колдунишкой слух был правдой, мог поправить положение синдика — а, стало быть, и наше — очень значительно. Как ни крути, мы все любим, когда нам платят. А когда платят сверх обычного за отлично выполненную работу — любим особенно пылко. — А где Гоблин? — спросил я. Одноглазый снова смял лицо в гармошку. — Я этому настырному жабоголовому не собираюсь уступать ни крошечки важных новостей, — произнес он и воровато огляделся. — Не бойся, Костоправ. Мои шпионские заклятья сильнее во сто раз. Возле комнаты, которую занимал Капитан, находилась темная и захламленная подсобка, в которую никто в здравом рассудке не полез бы, опасаясь, что какая-нибудь упавшая со стены старая алебарда переломит его хребет надвое. Одноглазый, одному ему известным способом убедившись, что из-за поворота коридора не появится никаких нежданных свидетелей, лихо вскрыл замок и сделал руками несколько замысловатых пассов. — Ты телепортировал все барахло за городскую стену? — усмехнулся я, переходя на шепот. Одноглазый фыркнул. — Еще чего. Просто теперь, если даже ты свалишь что-нибудь на себя, никто ничего не услышит. Он решительно ступил внутрь, зажег между пальцев синеватый огонек и поманил меня за собой. Когда за нами захлопнулась дверь, я понял, что окружающая темнота действительно не позволяет родиться ни звуку. Я не слышал ни собственных шагов, ни стука об пол разных замшелых вещиц, которые нет-нет да и валились, когда мы их задевали. В конце концов, Одноглазый кивнул на здоровенную картину, прислоненную к стене — кажется, под слоями пыли можно было различить, что на ней изображен Танцор, победоносно въезжающий во врата Рассвета. Жестом Одноглазый приказал мне ее отодвинуть. Я повиновался. И снова ни звука, хотя я с усилием тащил тяжелый холст в раме по полу. Талантливый ублюдок. За картиной было пусто. Пусто, очень пыльно и как-то особенно темно. А потом Одноглазый, беззвучно хихикнув, куда-то ткнул пальцем, и в стене появилась продолговатая щель, из которой полился свет. Он указал мне устроиться рядом, а потом, снова сделав пару пассов, шепнул — и звук этот показался мне громом рока: — Смотри и слушай! Я уселся прямо на грязный пол, молясь, чтобы скрип моих старых костей не услышали с той стороны. Казалось, мы успели к началу разговора. Я приник к щели и обратился в слух. — Надеюсь, Капитан не заметит, что в стене напротив торчат чьи-то глаза, — шепнул я, но Одноглазый гордо покачал головой. Конечно. Создать иллюзию оставшегося на месте кирпича для старейшего из колдунов Отряда ничего не стоило. Капитан прохаживался по комнате с неизменной медвежьей грацией. Его собеседник стоял, прислонившись к противоположной стене. На вид ему было около пятидесяти. Коротко стриженый, гладко выбритый — видать, не боялся подцепить заразу из местной воды. Правую половину лица уродовал глубокий шрам, перечеркнувший навсегда зашитый глаз. Череп с правой стороны казался вдавленным. Я попытался догадаться, чем именно этого незнакомца огрели по голове, но быстро сдался. Моей медицинской смекалки оказалось недостаточно. Все выглядело так, будто ему отрубили кусок черепа вместе со шкурой, а потом прирастили обратно. Что ж, говорят, некоторые колдуны на Севере и не такое умеют. — Итак, Заид, — произнес Капитан. — Давай попробуем начать с начала. Разузнать о тебе было трудно. Отыскать тебя в Берилле — еще труднее. — В этом есть прок, согласись? — хрипло ответил незнакомец, названный Заидом. Судя по плотно скрещенным на потертом желтом нагруднике рукам, он был не слишком расположен к разговору. — Мои дела чаще всего не любят ротозеев вокруг. — Конечно, — кивнул Капитан. — Тем не менее, мы все-таки на тебя вышли. — Передай своим колдунам привет, — сказал Заид, и от его голоса у меня по спине побежали мурашки. Тон не предвещали ничего хорошего. — Будто я не знаю, как это делается. Ни один твой щенок, даже самый умный, не смог бы найти Заида Массани, если бы не чья-то хитроумная помощь. — Не понимаю, о чем ты, — развел руками Капитан. Да, мы обычно не афишировали умений Гоблина, Там-Тама, Молчуна и Одноглазого. Не все любят колдунов. Особенно в Самоцветных городах. — Хрен с тобой, давай к делу, — отмахнулся Заид. — Я так понял, тебя интересуют мои дела с Видо? Капитан качнулся на каблуках. — Интересуют, — ответил он. — Я знаю, что у тебя с ним давние счеты. А у моего нанимателя к нему масса вопросов. Вот я и решил спросить, не хочешь ли ты воспользоваться помощью Черного Отряда. За так. Просто потому, что у нас одна цель. Поверь, такое предложение я не каждому королю делаю. Наша работа обычно стоит очень дорого. Одноглазый толкнул меня в бок. Я оторвался от щели, и он, поймав мой взгляд, воздел палец к небесам, дескать, вот оно! Я отмахнулся от него и вернулся к своей «бойнице». — У меня с ним не только давние, но и очень личные счеты, — выразительно ответил Заид. — Личные, Капитан. А это значит, что никто, висящий на хвосте, мне не нужен. Когда Видо двадцать лет назад предал меня и обрек на расправу, то занес топор сам. Я поклялся отплатить ему той же монетой. — Никто не собирается отбирать у тебя права последнего удара, Заид, — покачал головой Капитан. — Мне нужно лишь убедиться, что Видо мертв. А потом переловить и передавить его верхушку, чтобы убедиться, что Синие больше не полезут в дела синдика. Это выгодно и тебе, и мне, Заид. Ты выводишь нас на Видо, а взамен получаешь прикрытую лучшими воинами Черного Отряда задницу. Не говоря уж о вознаграждении. Синдик будет очень и очень щедр. — А с какой стати мне тебе верить, Капитан? — усмехнулся Заид. — Если ты и впрямь наводил справки, то должен был узнать, что Заид Массани работает один. Как раз начиная с того дня, когда Видо пытался меня убить, я не доверяю больше никому. Вернее — с того дня, когда один колдун собрал обратно мой череп. Я никого не зову с собой. Даже если мне приходится это делать, я не оглядываюсь на тех, кто плетется в хвосте — мне плевать, доживут они до конца вылазки или нет. Я выполняю работу, за которую мне платят, и делаю это сам. За редким, мать его, исключением. Это дело — тоже исключение. Но другого толка. Мне не нужны деньги, чтобы я убил Видо. Мне достаточно собственной ненависти. — Тяжелый кошель с золотом — хорошая приправа к ненависти, Заид, — сказал Капитан. — Ненависть в приправах не нуждается, — процедил Заид. — Она даже может служить обезболивающим, но я никому, чтоб его, не пожелаю проверять этот рецепт. Мне не нужны твои солдаты, чтобы закончить дело жизни, Капитан. Вы, конечно, можете попытаться действовать сами, но запомни — я никому не позволю забрать у себя право зарубить Видо, как бешеную собаку. Так что лучше уйди с дороги. Он резко повернулся и, наградив Капитана сердитым взглядом, двинулся к выходу звякая металлом сабатонов. Капитан же, стоило двери закрыться за спиной неудавшегося соратника, усмехнулся и сказал: — Гоблин, можешь выходить. Одноглазый рядом со мной издал тонкий и отчаянный звук. Гоблин, до той минуты скрытый искусной иллюзией, появился в дальнем углу комнаты и, откашлявшись, хихикнул: — Все в порядке, Капитан. Для того, чтобы проследить за тем, куда он направится — достаточно. — Вот подлиза! — едва сдерживаясь, чтобы не заорать в голос, буйствовал Одноглазый. — Ох, я ему!.. Вечная борьба наших колдунов за первенство не имела шансов утихнуть ни на минуту. — Эй, — я дернул его за рукав. — Помнишь? Нас тут не было! — Ничего, — в единственном глазу колдунишки блеснул нехороший огонек. — Я найду способ обгадить ему малину. Вполне вероятно, что так и произошло. Вероятно, что Одноглазый нашел способ сбить Гоблина со следа таинственного Заида, потому что ни через день, ни через неделю никто так и не отправил нас разбираться с Видо и его окружением. А потом в Некропольский холм ударила невероятной силы молния, сбив печати на склепе форвалак. Но это уже совсем другая история.