Дело о вредной мачехе

    Осмотр места преступления я считала своей самой неприятной обязанностью. В этих помещениях было что-то... Дело заключалось вовсе не в трупах, ибо за свою довольно длительную деятельность на ниве любительских расследований я их навидалась вдоволь. От них веяло абсолютным отчаянием. Каждый предмет обстановки словно кричал: "Тут было совершено зверство!". Сложно было представить, что когда-то в этой комнате кипела жизнь... Я подошла к телу и, присев на корточки, с жалостью посмотрела на тонкие и привлекательные черты лица покойной, уже приобретшие посмертную заостренность. Её элегантный костюм цвета лосося, казалось, продолжал жить, в отличие от хозяйки: ни единая складочка не помялась даже при падении. Я больше для проформы провела рукой по карманам. Ничего. Бесс и Джесс стояли у самой двери и вполголоса разговаривали, стараясь не смотреть в сторону убитой. Мои подруги, в отличие от меня, никак не могли привыкнуть к тому, что в этом мире случается такое, и я их не винила: мне самой порой бывало тошно от того, на что способен человек. Санни остановился у ящика с кормом и рассматривал его, слегка склонив голову набок. Так же, как и мои товарки, он избегал смотреть на тело, что неудивительно: он-то впервые видел её. И тут меня пронзила одна мысль... Я спешно опустила голову, сделав вид, что продолжаю осматривать покойную. Мужчины и женщины воспринимают цвета по-разному – это научно доказанный факт. Наш спектр куда шире. Что сказал Санни в течение допросов? "Бедняжка Дафна в своём оранжевом костюме"?.. Убитая была облачена в брючный ансамбль цвета лосося, который, пусть с некоторой натяжкой, но всё же можно было обозвать оранжевым. И отсюда вытекал вопрос: откуда кореец знал, во что переоделась сеньора Лучиану? Насколько мне помнится, на обеде она была совсем в другом. После банкета азиат и Рамон Диаш ушли в свои комнаты дальше по коридору, и мой старый знакомый никак не мог увидеть одежду Дафны, которая, в чем я ни капли не сомневалась, к тому времени ещё не завершила туалет. Остаётся только одно: Санни каким-то образом увидел жертву после того, как она переоделась, и скрыл это от меня. Почему? Может, из-за того, что тогда Дафна уже не была жива?.. Я осторожно покосилась на корейца. Он рассматривал ёмкость с кормом, заложив руки за спину, чтобы не оставить лишних отпечатков пальцев. Так же, как и мы, он был здесь иностранцем, и дело об убийстве могло существенно повлиять на его планы. А последние у этого Фигаро всегда имелись, не просто же так он устроился на работу в этот НИИ, используя подложные документы... Я встала на ноги и подошла к азиату. С этим человеком трудно, но за многие расследования, что мы с ним провели вместе, я поняла одно: наилучшей тактикой с ним будет прямота. – Ужасно, правда? – спросила я, кивнув на тело. – Невесело, – согласился Санни, не отрывая взгляда от корма, напоминавшего своей консистенцией песок. – Как ты там сказал? – я наморщила лоб, делая вид, что припоминаю. – "Бедняжка Дафна в оранжевом костюме"?.. – Которую никто не любил, – прибавил кореец, поворачиваясь ко мне. – Разве не это – величайшая трагедия для любого человеческого существа? Решив проигнорировать сию философскую сентенцию, я указала на труп и вымолвила: – Это называется "цвет лосося". Конечно, его можно назвать оранжевым, но это было бы не совсем точно. Особенно при том, что за обедом покойная была облачена в нечто совсем другое. Азиат хмыкнул. – Мой дедушка любой цвет, которому не может подобрать характеристику, называл "невнятным", – произнес он, скрестив руки на груди. – "Цвет лосося"... Подумать только! – Санни, отвечай на вопрос, – оборвала его я. – Ты его ещё не задала, милая Нэнси, – напомнил мне кореец. Я глубоко вздохнула. Он явно пытался выторговать время для того, чтобы придумать мало-мальски удобную отговорку... Что ж, придется играть по его правилам. – Когда именно ты увидел Дафну в этом костюме? – я шагнула по направлению к азиату. – В каком состоянии она была? – Она ходила и даже улыбалась, так, что, думаю, это произошло до её безвременной кончины, – передернул плечами Санни. – Я искал снимки для старины Рамона, и вдруг мне показалось, что дверь в его покои открыли, и кто-то вышел в коридор. Я подумал, что он пошел по мою душу, и решил выглянуть, чтобы попросить отсрочки, но в коридоре Диаша не оказалось. Вместо него я узрел блистательную сеньору в этом туалете цвета плоти недавно убиенного лосося... Я правильно сказал? – Не отвлекайся, – сурово приказала я. – Слушаюсь, мэм, – кореец бросил взгляд на труп и тут же отвел глаза. – Дафна улыбнулась мне и кивнула, я тоже показал зубы – у людей, в отличие от животных, это является знаком дружеской расположенности. Сеньора пошла дальше, я же вновь скрылся в недрах своих апартаментов и принялся искать снимок. Я медленно склонила голову. Мне было понятно, почему мой старый знакомый скрыл от меня сей незначительный факт: он мог запросто бросить на него тень подозрений. – Надеюсь, ты понимаешь, что это делает тебя одним из самых важных свидетелей? – спросила я. – А в глазах полиции, возможно, и подозреваемым? – Хорошо, что не подследственным, – заметил кореец, хрустнув пальцами. – Надо бы спросить у Федерико, кто хуже: подозреваемый или подследственный, но я думаю, что всё же последний... Кстати, ты заметила, что у Елены пропал акцент? Скорее всего, это вы трое так благотворно повлияли на полутуземку... Я его не слушала. В моей голове, как картинки в трубке калейдоскопа, вертелись различные факты. Они пока не желали находить своё место, не вставали в стройную и логически выверенную цепочку, и это означало, что у меня не было всей информации. Я покосилась на внушительную вмятину в пескообразном корме. Хладнокровно спланированное убийство... Я не позволю виновнику избежать наказания. Ни за что. Пусть я и детектив-любитель, но у меня тоже есть и профессиональная гордость, и чувство справедливости. У меня меньше суток на то, чтобы вывести преступника на чистую воду, но, клянусь незрячими очами Фемиды, я это сделаю! – Джесс, – я резко развернулась к подругам. – Пожалуйста, сходи к нашим свидетелям и спроси у Луиса Лучиану, что именно получала Дафна в случае развода. – Будет сделано, – Джорджина, не задавая лишних вопросов, быстро направилась к двери. Я вытащила мобильный телефон и сделала несколько снимков, затем вышла из комнаты и посторонилась, пропуская за собой Бесс и Санни. Как только они покинули помещение, я прикрыла дверь и, вытащив из сумки ленту скотча, наклеила несколько полосок так, чтобы они действовали аналогично печати. Повернувшись к своим спутникам, я промолвила: – Что ж, Санни, показывай кабинет Диаша и свои хоромы. – К вашим услугам, – долговязый кореец быстро пошел вдоль по коридору, и нам с Элизабет пришлось поднажать, чтобы не отстать. К счастью, наш путь был недолгим, и вскоре азиат распахнул перед нами одну из деревянных дверей. Рамон Диаш явно был предан своему делу: по всему кабинету стояли коробки, заполненные оберточной бумагой. Кости лежали повсюду, даже на солидном деревянном стеллаже была отведена целая полка только под черепа. Огромный дубовый стол, заваленный бумагами, рентгеновскими снимками и сколами различной степени древности, вентилятор на потолке, удобные мягкие кресла, подробная карта мира на одной из стен – вот таким и предстало перед нами царство учёного. – Вот это да! – Бесс боязливо тронула пальцем одну из костей, торчавшую из коробки. – Так вот как выглядит логово настоящего антрополога! Я нагнулась над столешницей, изучая бумаги, но мне – лицу непосвященному – они ничего не сказали. Аккуратно подняв за уголки несколько рентгеновских снимков, я обернулась к Санни. – Сколько их ты нашел для Диаша? – спросила я. – Пять, – отозвался кореец, замерев в дверном проёме. – Один так и не обнаружился. Я посмотрела на снимки в моих руках. Их было шесть... Что ж, этому может быть сотня рациональных объяснений; в любом случае, покумекать над этим фактом можно и потом. Сейчас меня куда больше занимал этот авантюрный перекати-поле, который умудрялся оказаться как раз там, куда меня вновь и вновь звали расследования. – Как насчет посмотреть твою комнату? – я повернулась к Санни, положив стопку снимков на место. – Как я могу отказать? – пожал плечами кореец. Он вышел в коридор и, подождав нас, театральным жестом распахнул соседнюю дверь. Мы оказались в небольшой каморке с узкой кроватью, столом, стулом, табуреткой, служившей ночным столиком, и небольшим слуховым окошком. В углу в раскрытом состоянии стояла большая дорожная сумка, на которой лежал небрежно свёрнутый поношенный костюм – тот самый, который был на Санни во время обеда. Я присела на корточки рядом с сумкой и без стеснения начала там рыться. – Чувствуй себя, как дома, – прокомментировал кореец, но я пропустила это мимо ушей. Я расследую убийство, а в этом случае немного любопытства не повредит. Но внутри багажа не было ничего особенного или подозрительного: пара чистых сорочек, документы на корейском языке, несколько книг по антропологии, какие-то микросхемы, довольно скромный набор туалетных принадлежностей, перочинный нож, распечатки про археологические раскопки в дикий районах страны... Ничего интересного. Я встала и осмотрелась. В этой тесной комнатушке просто не было места, чтобы что-либо спрятать... Но это ещё ни о чем не говорило. Подойдя к кровати, я легонько постучала по штукатурке. Стена между апартаментами Санни и кабинетом Диаша была тонкой, почти как перегородка, поэтому вполне вероятно, что кореец и вправду слышал, как учёный в своих владениях заботливо упаковывает кости. – Думаю, тут мы закончили, – решила я. – Бесс, Санни, пожалуйста, сходите в зал и объявите всем нашим свидетелям, что они могут выйти оттуда и свободно передвигаться по зданию. Элизабет удивленно посмотрела на меня. – Нэнси, ты уверена? – уточнила она, машинально поправляя криво стоявший ботинок из пары, примостившейся у входа. – Абсолютно, – кивнула я. – Идите; я вас догоню. Азиат, галантно пропустив Бесс вперед, тут же устремился направо; моя лучшая подруга потянулась за ним. Я же, покинув комнату, медленно пошла по коридору: мне необходимо было систематизировать информацию у себя в голове. Луис Лучиану, известный магнат, настоящий Мидас, умеющий делать деньги буквально из воздуха... Фабиола Лучиану, настоящая сеньора, которую беспокоил её брат... Джой и Фелиция, две бывшие жены... Роберт Лучиану, весельчак с ленцой, унаследовавший от отца любовь к материальному благополучию... Вероника Барр, теледива, усиленно делавшая вид, что она куда глупее, чем было на самом деле... Рамон Диаш, старый друг Луиса... Альма, преданная своей семье... Кристиан с хронической формой обсессивно-компульсивного расстройства... Расист Федерико... Елена, которая смотрит и видит куда больше положенного... Грейс, лицо, посвященное во все внутренние дела клана Лучиану... Санни, авантюрист, преследовавший какие-то свои цели... И Дафна. Она хотела удобно устроиться – она этого добилась. Выйдя замуж за Луиса, эта дама рассчитывала стать настоящей светской львицей, но, увы, не смогла: с этим надо родиться, как, например, Фабиоле. Санни был абсолютно прав: трагедия третьей супруги Луиса состояла в том, что её никто не любил. Две отставные жены, их дети, которые явно недополучили отцовского внимания в своё время, их вторые половинки с невнятными мотивами... Дафна не вписывалась в это окружение. Для клана Лучиану она навсегда оставалась вредной мачехой, той самой выскочкой, которая решила пробиться наверх за счет состоятельного мужа. Эта особа была высокомерной, неискренней, лицемерной, способной на мелкие подлости и получавшей от них истинное удовольствие. Но смерти она не заслуживала. Я остановилась у входа на лестницу и решительно повернула ручку. Передо мной обнаружился полутемный пролёт... Кажется, я по ошибке попала к пожарному выходу... Что ж, ничего страшного: воспользуюсь этой лестницей. Я шагнула вперед, и вдруг мне на лицо легла влажная ткань.