Тогда и теперь

      — Мамочка, а тетя Китнисс и дядя Пит не боялись? — Мелоди нетерпеливо дергает меня за рукав плаща, — Огонь это же больно! Голос дочери возвращает меня к действительности. Я снова на центральной площади, смотрю на огненную колесницу. Площадь успела опустеть. Я и не заметила, как закончилось празднование.       — Нет, милая, это был не настоящий огонь, им не было страшно, — дочь, отлично знает историю об огненном триумфе трибутов из дистрикта Двенадцать, но сегодня тот день, когда ее нужно повторять, — Тетя Китнисс и дядя Пит никогда ничего не боялись. Они были самыми смелыми людьми на свете.       — Даже смелее папы? — в глазах Мелоди, я вижу недоверие, ей сложно представить, что кто-то может быть смелее ее отца. — Намного смелее меня, — Гейл поднимает дочь на руки, подбрасывая в воздух. Мелоди радостно смеется, мне нравится, слышать детский смех на центральной площади.       — Не правда, — несмотря на юный возраст, Мелоди настоящая упрямица, вся в отца, — Папочка, ты самый смелый на свете.       — Но не такой как дядя Пит. Он очень сильно любил Китнисс.       — Так же сильно, как ты любишь мамочку?       Гейл ничего не отвечает, и я вижу печаль в его глазах. Я знаю, что даже спустя столько лет, муж до сих пор любит мою сестру и похоже никогда не сможет разлюбить. Думаю, в глубине души он сожалеет, что не последовал примеру Китнисс и не вызвался добровольцем. Многое бы тогда сложилось по-другому, но одно я знаю наверняка, у меня никогда не было бы Мелоди.       Девочке быстро становится не интересен разговор взрослых, и она снова подходит посмотреть на памятник. Я рада этому, потому что она не слышит следующих слов Гейла.       — Это я виноват. Не нужно было тогда выпускать Китнисс из подвала. Я так боялся, что она выберет Пита, что позволил ей рисковать и потерял навсегда.       — Не глупи парень, — Хеймитч хлопает Гейла по плечу, стараясь ободрить. Между ними всегда было много разногласий, но они оба любили Китнисс, — Ты ничего не смог бы сделать, она бы все равно нашла способ добраться до Сноу. Такой уж была наша Китнисс.       Хеймитч прав, никто не смог заставить мою сестру поменять однажды принятое решение.       — Жаль, что меня не было рядом с ней на площади.       — Ты все равно ничего не смог бы изменить, — глажу мужа по щеке и переглядываюсь с Хеймитчем. Смертельные раны в изуродованных телах возникают перед глазами. Будь Гейл тогда на площади у дворца Сноу, я могла потерять и его. К горлу подступает волна тошноты. Чувствую, что земля уходит из-под ног.       — Смотри, до чего ты довел жену, болван, — рычит Хеймитч, и первым подхватывает меня, не давая упасть, — Хочешь, чтобы она ребенок родился раньше времени?