Они не знали, что мы семена

      Элладан сидел подле шатра, который он еще несколько дней назад делил с братом, обхватив голову. С момента их прибытия к озеру дела шли хуже некуда: его родной брат пропал, ни оставив и следа, и теперь ни он, Элладан, ни его воины не имели и малейшего представления, где его искать.       — Браннон Элладан, — пред ним предстал воин, коренастый и темноглазый, он мало походил на остальных обитателей Имладриса, да чего уж таить, облик его был невероятно далек от облика чистокровных эльдар. Поговаривали, что мать его прибыла с юга на закате Второй Эпохи уже будучи на сносях, а потом в скорости умерла в родах, оставив Друвалана****, такое имя она дала ему перед смертью, круглым сиротой. Мальчик воспитывался в казармах и, как казалось самому Элладану, вырос искусным воином.       — Я слушаю тебя, Друвалан, — наследник Элронда поднял на воина покрасневшие от многих бессонных ночей глаза.       — Ваш отец в сопровождении браннона Глорфиндэля прибыл из Имладриса, — отрапортовал воин с непроницаемым лицом. — Они разбили свой лагерь рядом с нашим и желают видеть вас сей же час.       — Спасибо, я тебя понял.       Воин хотел было отправиться восвояси, но голос командира остановил его:       — Скажи-ка, Друвалан, — неожиданно для самого себя эльда, измученный бесплодными поисками брата, решил обратиться к тому, кого не тяготил груз принятых решений и тоска по родственной душе. — Будь ты на месте браннона Элрохира, отправился бы ты один на поиски дикарей?       — Никак нет, браннон Элладан, — отчеканил кареглазый воитель. — Это против здравого смысла, а браннон Элрохир, простите мне то, что я позволяю судить себе о нем столь открыто, никогда не слыл тем, кто принимает столь невзвешенные решения.       — Это я уже слышал, — буркнул Элладан, коривший себя за то, что решил разделить свои размышления с простым воином.       — Прощу прощения, браннон… — неуверенно начал воин.       — Ты можешь идти, Друвалан.       Эльф отсалютовал Элладану и, крутанувшись на каблуках, поспешил было прочь, как его вновь настиг вопрос:       — Раз мой брат слыл таким мудрым, то не могло ли это быть похищением, а?       Эмоции вкупе с усталостью взяли верх над разумом Элладана, и он своим неожиданным даже для самого себя вопросом застал Друвалана врасплох. Тот замер, однако не поворачиваясь лицом к своему браннону.       — Я думаю, что ваш брат вскоре найдется, вам не о чем беспокоиться, браннон, — произнес он, немного обернувшись так, что Элладан видел его лицо на треть. На его непроницаемом до сих пор лице теперь играла странная полуулыбка. — Просто есть то, что никогда не принадлежало и не будет принадлежать эльфам. Ваш брат поймет, что чужое, нажитое нечестным путем, никогда не принесет счастья.       Элладан с удивлением воззрился вслед уходящему воину, но с ответом так и не нашелся. В его душе шевельнулся липкий страх, в котором он уловил едкие нотки подозрений и презрения. Полны тайн были слова Друвалана, и сыну Элронда хотелось верить, что тайны эти не были столь темными, как ему показалось.

***

      — Сын мой! — воскликнул Владыка, вставая из-за стола, на котором уже аккуратно были разложены карты, и крепко обнимая своего сына.       — Мне нечем порадовать тебя, отец, — Элладан с грустью взглянул на отца, который, казалось, постарел за эти пять ночей как самый обычный эдайн. — Наши воины денно и нощно исследуют берега озера, но всё тщетно… Следов брата мы не нашли, равно как и другие следы, указавшие бы нам на то, что его похитили. Элрохир, должно быть, слишком хорошо продумал свой уход и не хотел, чтобы мы пошли по его следам…       Элронд в мгновение ока стал чернее тучи, но едва он успел открыть рот, как заговорила та, которую Элладан поначалу и не приметил.       — Элрохир не поступил бы так никогда, — Элладан впервые за то время, что они были знакомы, уловил в ее голосе стальные нотки. Наниша сидела в углу стола, подле лорда Глорфиндэля. Она теперь не была улыбчива и весела, как это бывало обычно: ее медные волосы были убраны в тугую косу, плечи покрывал серебристый плащ, что носили все имладрисские воины, а глубокие темные тени, залегшие под янтарного цвета глазами, говорили о том, что не только Элладан проводил свои ночи без сна.       «Ее еще тут не хватало», — с раздражением подумал эльда и без сил опустился на стул напротив своего отца. Он был зол на Нанишу за то, что именно из-за поисков друидов, из числа которых была и она, его брат угодил в беду.       — Я знаю, что ты не рад меня видеть здесь, — продолжила она, словно читая в мыслях у Элладана. — Но я не виновна в том, что твой брат пропал и…       Она запнулась и покраснела, но тут же справившись со своими эмоциями, закончила:       — Я сама не желала бы этого, поверь. Но я чувствую, что я могу помочь…       Дальше Элладан не слышал того, что говорила девушка. Он, машинально проверив карманы своего жакета, нащупал кое-что, чего, он мог поклясться, там не было с утра, когда он покинул свой шатер. Аккуратно сложенный клочок бумаги, немного пожелтевшей и грубоватой, отличной от той, на которой писали при дворе Элронда. Без печатей и каких-либо знаков, указывавших бы на то, кто был отправителем. Он немеющими руками развернул его и бегло прочел то, что было там.       — Элрохир жив, — не своим голосом произнес он, кладя записку на стол.       — Что? Что ты сказал, сын мой?       — Мой брат жив, нам незачем более искать его, он нашелся сам, — хрипло повторил Элладан, не мигая глядя перед собой.       Элронд быстрым движением притянул записку к себе и прочел уже вслух:       «Дорогой брат Элладан!, — сердце Владыки защемило, когда он узнал почерк сына. — Прошу простить мне то, что по моей вине на ваши плечи свалилось столько бед. Вы, верно, думаете, в чем их причина? Я дам вам ответ. Признаться, его я нашел не сразу и не без посторонней помощи. Мы поступили очень плохо, не только вмешавшись в судьбу нашей гостьи…»       Взгляды сидевших за столом тут же обратились на Нанишу, что с каждым словом становилась белее снега.       «…но хуже всех поступил я, позволив себе дать волю чувствам. Каюсь, я думал даже о браке с этой девушкой, но тогда я не знал, что чем слаще плод, тем больше грехов он таит за своей аппетитной оболочкой. Я виноват, мы все виноваты, но еще не поздно искупить нашу вину: мы должны вернуть Нанишу Полдону, ее законному жениху, и всячески поспособствовать их скорой свадьбе.       Приходите к вратам Аннуминаса завтра на закате. Молю вас, не пытайтесь укрыть девчонку. Верните ее, и тогда я буду свободен», — закончил Элронд. В шатре воцарилось молчание.       — Отчего ты не сказала нам, что помолвлена, девочка? — голос лорда Глорфиндэля звучал глухо и отрешенно.       — Я собиралась, но… — она говорила тихо, словно боялась, что вот-вот все те, кто сидят за столом, накинутся и, связав по рукам и ногам, бросят под стражу, лишив любой возможности объяснить свои поступки.       — Какие здесь могут быть «но»? — не выдержав, яростно вскричал Элладан, ударяя по столу кулаком и вскакивая на ноги. Несколько карт соскользнули со стола и разлетелись в стороны.       — У меня были причины на то, чтобы хранить молчание. Я боялась! — голос Наниши сорвался на крик, в котором Элладану почудился звериный рёв, и она зло взглянула на эльфа, буквально обжигая его взглядом, полным презрения. — Полдон — очень злой и нехороший человек, он совершил немало деяний, от которых у любого эльфа кровь в жилах застынет. Давным-давно он втерся в доверие моему деду, Сидлиану, который был величайшим из друидов в Средиземье, а затем обманом подстроил нашу помолвку, когда я была ребенком. Дед тогда был уже стар и тяжело болел, да и к тому же знал, что моей матери предначертано умереть, защищая меня, и поэтому хотел, чтобы после их смерти остался тот, кто позаботится обо мне. В ту ночь, когда в деревне случился пожар и я сбежала от орков, уйти далеко мне не удалось. Полдон, тогда еще совсем молодой, нашел меня смертельно напуганную и голодную в лесу и отвел к тем уцелевшим друидам, которым чудом удалось спастись.       Новое поселение, вопреки тому, как велел мой дед — уходить за Хитаэглир, — было разбито неподалеку от Эмин Дуир* к юго-западу от Старой Лесной дороги**. Поначалу я была счастлива оказаться среди своих родичей, я думала, что теперь мне нечего бояться: у меня был кров (Полдон поселил меня у своей двоюродной сестры), еда и какая-никакая работа — я помогала женщинам стирать и штопать вещи. К тому же, сразу после смерти моей матери, Полдон по завещанию моего деда стал наместником Верховного друида. Но время шло, я росла, и все меньше во мне оставалось от той напуганной нескладной малышки, найденной им лесу, и в какой-то момент я стала замечать, что Полдон смотрит на меня не просто как на сироту, о которой он заботился. Все начиналось невинно: прикосновения, взгляды, случайные, как мне тогда казалось, встречи наедине. Мне льстило внимание такого красивого и умного юноши, пока в один ужасный день всё не зашло намного дальше. Когда мне исполнилось двадцать девять,*** он в день Зимнего Солнца объявил о нашей помолвке. Вот так просто, не спросив меня. Я была напугана и сбита с толку его заявлением и после праздника явилась к его дому, чтобы отвергнуть предложение о помолвке. Та ночь для меня и стала роковой.       Наниша, до этого украдкой вытиравшая слезы, всхлипнула, и ее сотрясли беззвучные рыдания. Она, стараясь унять ту боль, что выжигала ее душу изнутри, инстинктивно обхватила себя руками. Изумленные эльфы воззрились на нее, а лорд Глорфиндэль, первым пришедший в себя, извлек из внутреннего кармана белоснежной куртки платок и протянул его девушке. Она с благодарностью приняла его и утерла слезы, всё еще подрагивая. Потупив красные от слез глаза, негромко продолжила:       — Он был изрядно пьян и окрылен тем, что брак со мной сделает его Верховным друидом, а не каким-то жалким наместником. Полдон разговаривал со мной дерзко, должно быть, решив, что дело осталось за малой формальностью — нашей свадьбой. Когда я прямо сказала ему, что никогда не выйду за него, то он, отвесив мне пощечину, затащил в дом и там…       Она вновь громко всхлипнула и горячие слезы заструились по щекам:       — …взял меня силой. Наутро он сказал, что раз мы теперь помолвлены, то я могу, не таясь, жить у него. Я пригрозила побегом, и тогда он стал запирать меня дома, позволяя выходить лишь в его сопровождении, да и то не часто. А этот кошмар… он повторялся каждую ночь. Но ему мало было этого, и Полдон, преисполненный ревности и подозрений, лишил меня магии, забрав амулет, без которого я не могла творить чары и обращаться. Теперь я была его пленницей, а он — самым жестоким тюремщиком.       Однажды, когда он и другие мужчины отправились на охоту, я решила бежать. Я долго и бережно вынашивала план своего побега, но так или иначе мне пришлось посвятить в свои планы людей из племени. Многие не любили Полдона и поэтому соглашались тайно помогать мне, но многие и отказывали, страшась его гнева. Одна девушка по имени Ланрилинн достала мне обломок лунного камня — точно такого, как и тот, что был в моем амулете. Простого, разумеется, не наделенного магией. Я смогла подменить его и выкрасть свой амулет. Так я вновь обрела силы. Той ночью он снова издевался надо мной, но я не плакала и не пыталась отбиться от него как обычно. Я молча стерпела всё, а затем я сделала вид, что сплю. Покинув ненавистный мне дом, я тут же обратилась и стремглав бросилась в чащу. Тогда я не знала, что кто-то из помогавших готовить побег предал меня, донеся обо всём Полдону. Он настиг меня много позже, когда я была недалеко от чертогов Ар-Трандуила. Не зная доподлинно дороги, я увязла в болоте. О, он наслаждался тем, что я была беспомощна. Тело мое, хотя я и была в облике зверя, до сих пор хранит те шрамы, оставшиеся от ран, что нанес он мне. На мое счастье, на рычание и визг пришли воины Трандуила, обходившие с дозором владения. Они спугнули его и не дали совершить непоправимое.       Элладан с неподдельным ужасом в глазах взирал на хрупкую девушку, теперь выглядевшую столь же напуганной, сколь сильной и преисполненной жажды отомстить. Лорд Глорфиндэль, вероятно до глубины души потрясенный ее историей, приобнял Нанишу за плечи, губами касаясь ее рыжеватой макушки. Она, теперь не тая свое заплаканное лицо, бесстрастно взирала на собравшихся.       — Черны слова твои, Наниша, но я вижу, что ты говоришь правду, — наконец молвил Владыка Элронд, и голос его, словно острый клинок, полоснул тяжелую тишину, окутавшую шатер. — И всё же есть в них то, что мне непонятно: зачем ты так стремилась найти тех, кто заклеймил тебя, тех, кто желал твоей смерти?       — Разве не ясно, Владыка? — Она горько усмехнулась, и губы ее скривились. — Вот уже почти двести лет мной движет лишь одно — жажда мести. Я не найду покоя, покуда не сотру этого негодяя с лица земли.