Алое золото

Издавна фокусы припасены в кармане лепрекона: ему остается решить какой трюк явит он ей. На протяжении веков дамы восхищались ловкости рук многолетнего фокусника. Они вздыхали, почти умоляли раскрыть секрет кочующей по воздуху золотой монеты, беспамятно тянулись к опытным ручищам. Она глядит так, словно факир давно разоблачен. Всё же упрямец прикидывает в голове, как вкладывает монету в одну ладонь, пока другой обхватывает небольшую кисть, заставляя хрупкие пальцы сжаться в кулак, чтобы монета… Её руки. Немного потёртые, контрастно покрасневшие участки кожи, явно видимые на фоне всей белоснежности, в районе ударной поверхности кисти на правой руке, и отлично перебинтованные на левой. Кому ты разбила лицо, малышка? Такие раны рождаются от удара об костлявое, заросшее щетиной лицо. Ему ли не знать. К горлу подступил вязкий ком. Суини не может позволить себе волноваться о ком-то, кроме себя. Нижняя челюсть со скрежетом стиснулась с верхней. Божеству нет дела до простолюдин. Но мысль о том, что под одеянием может таиться не один участок травмированной кожи, одолевает языческого воителя. Девушка ловит пытливый взгляд. С невинностью пожимает плечами, не пряча рук. Так уж получилось, говорит этот жест. Карие глаза продолжают жечь едва заживающие раны. Посмотрел бы он на себя: на его фалангах нет живого места. Она убедила товарищей в том, что только недавно стала боксировать, что судорога охватила левую часть тела, что кулак по инерции вписался в стенку, пролетев мимо груши. И они поверили ей, как наивный зритель верит доброму фокуснику. Должно быть она — прекрасный фокусник. Как и мужчина, стоящий напротив. Его взгляд разоблачителен. Откровенен с ней. Она готова сложить руки на груди, сознаваясь безымянному существу, что взрос под чужим для неё солнцем. Разве она может. Ей остаётся лишь стоять и смотреть на него. Ирландец вынимает из кармана штанин монету. Перебирает сокровище меж пальцев, покуда удача любовно согревает кожу. Подкидывает осязаемую удачу, заставляя исчезнуть, чтобы в следующий миг поймать её из собственной тени. Бросает ещё раз, подставляя свету лампы великолепие чистого золота. Ловит, сведя ладони вместе. Разводит их, сжимает пальцы в кулаки, поднимая руки перед собой. — В какой? — вопрошает лепрекон. — Ни в одной. С бесстрастием ответила зрительница. В самом деле: в руках волшебника ничего нет. Суини показывает чистые ладони и не понимает, чему она так радуется. Как если бы испанский конкистадор наконец-то отыскал зовущий его в грёзах Эльдарадо. Знавал Дух холмов неудачников-золотоискателей, кои пили вместе с ним, а позже дрались с ним самим, так и не узнав, что лепрекон и есть el dorado. Она глядит на него, будто он усыпан золотом. Будто он и есть золото. Но руки божества пусты — агатовые глаза полны восторга, ведь она победила в этой доброй игре заблуждения. Благодаря ему. — Суини, тащи сюда свою хорошенькую задницу! — раздаются голоса подвыпивших женщин в дальнем углу бара. — Где ты ходишь, Джейн? — слышатся наигранно возмущённые возгласы в противоположной стороне. «Джейн. Что ещё за Джейн? Джанин. Джозефа. Джастин. Нет-нет. Чушь!» — имена углями потрескивают в огненной голове. Его ладонь окутывает тыльную сторону хрупкой кисти. Дрожь настигает её, когда длань незнакомца соприкасается с разбитыми суставами пальцев. — Имя. Оно не твое. Хватка становится крепче. Фокусник забывает обо всех существующих трюках. Он не помнит ничего, кроме холода белой кожи. И той силы, что отяготила его, великого и древнего воина изумрудных земель. Божество наклоняется ближе, кладя вторую руку ей на ладонь, мягко складывая белые перстни в кулачок. Руки его горячие. Дрожь унимается, встречая тепло нечеловеческого прикосновения. — «Суини» не твое имя тоже. Только сейчас он замечает усталость, целующую бледные веки. Шёпот берёз белых. Лучи медового солнца. Звон колоколов. Миг. Король отнимает руки. Несколько грубо. Отходит назад, бездумно пятясь. Понимает, что не хотел этого, когда обеспокоенное выражение девичьего лица находит его растерявшегося. Театрально смотрит по сторонам и разворачивается, возвращаясь к столику. Барышни радостно подскакивают, игриво приглашают рыжего героя выпить «что-то покрепче». Мужчина выпивает залпом, слыша их, но не слушая. Обостряется ощущение шершавости злосчастных ран. «Женских ран не должно быть». Потирает ладони, заговаривая их, дабы не быть околдованным, прекрасно зная теперь, что нет здесь ни магии, ни волшебства. Одни божества говорят о подобных ей одно: «Человек, укравший силу у бога». Иные скажут: «Человек, одаренный богом». «Если я ошибаюсь, то пусть всё мое золото будет украдено, » — решает хранитель сокровищ. И будет.