Новая жизнь спустя семнадцать месяцев

      Сидя на балконе, наблюдая оттуда за тренировкой своих солдат, незаконный медленно размышлял над своим следующим шагом. Умиротворённо прикрыв на минуту глаза, но всё же открыв их через пару секунд, он посмотрел на ползающих в метре от себя детей, что заинтригованно наблюдали за тем, как пять тысяч солдат улучшали свои навыки в обращении с Хайлинг Боген и некоторыми разработками отряда Научных Исследователей, который образовался в ходе присоединения большого количества довольно смышлёных людей, которых заметили учёные семьи Йеон. Пуонг и Ван проделали колоссальную работу, в который раз отмечал Куросаки, снова задумываясь о том, что поток новых рекрутов с уже пройденных двадцати Этажей не прекращался. Некогда небольшие отряды Вана, насчитывающие чуть меньше трёхсот людей, сейчас же исчислялись тысячами. Именно в уже существующие три отряда, которыми командовал бывший наёмник, было решено распределить пять тысяч солдат, а из приходящих рекрутов создать группы поддержки, которые будут отвечать за связь и передачу информации между основными отрядами и группами, что сейчас находятся вне Зильберна и Лихтрейха.       — О чём задумался? — тихо задрожал металлический голос "минуса", материализовавшегося слева от своего напарника.       — Да так, — водя пальцами по губам, всё ещё опираясь головой на правую кисть, вздохнул Куросаки, после смотря на Пустого. И он и воплощение силы Бога Смерти чувствовали — его дни сочтены. — Не о чём, — пожав плечами, он в очередной раз отметил крохотные изменения во внешности своего занпакто. Башня изменила не только его, но и Хичиго. Тот стал более угрожающим, более жестоким и стал обладать невероятно властной, даже подавляющей аурой силы, что незримым багровым ореолом окружала его. Да, признавал напарник, сила его занпакто увеличилась в десятки раз. — Не хочешь поучаствовать? — Ичиго со смешком кинул на своих солдат задумчивый, но между тем скорбный взгляд. Если всё пойдёт так и дальше, то ему и правда осталось недолго.       Пустой оскалился, тихо хихикая и упираясь руки в бока немного уводя локти назад и нагибаясь слегка вперёд, будто стараясь найти кого-то достойного из этой толпы пушечного мяса. Он верил и ждал, что глупый напарник образумится, остановится, но тот остался всё таким же упёртым бараном. Его белая одежда Синигами находилась в приталенной форме и имела чёрные края и красные полы, немного удлинённые и поделённые на две части сзади. Он и сам видел свои изменения. Просто в какой-то период времени, когда Куросаки достиг "баланса", его сила пробудилась вместе с силами Императора Квинси. Если бы он только мог, то запечатал бы её, но подобное было ему неподвластно.       — В чём? — занпакто скосился на своего напарника, а после посмотрел на старика Яхве, что вырос из тени возле стены. Воплощение сил Квинси сохраняло нейтралитет. Как Пустой не вмешивался в его дела, так и он не решался на подобное. Чисто из уважения к обоим. — А вот с ним бы я сразился, — его улыбка тотчас сменилась азартным оскалам. Давно он уже не сражался со старым Императором Квинси.       — После, — безразлично отмахнулся Яхве, приклоняясь перед сидящими возле края балкона детьми. Ему уже почти не удавалось смотреть на этих двоих без боли, но понимание того, что перед Ичиго появилась ещё большая проблема, которая уничтожала само его "естество", его духовный баланс, разрывало его на части. — Они и правда учатся? — в слух размышлял он, проводя ладонью по головам детей. Насколько же его напарники отчаялись, раз просто скинули проблемы воспитания на него и Иларде? Это и так было не смешно, но сейчас уже просто не шло ни в какое сравнение! — Понимают, что происходит вокруг?       — Будь уверен, понимают, — замечая на себе пристальный, изучающий взгляд Микадо, тянет Пустой. Он также видит, замечает, как терзает себя сомнениями этот старый дух, но молчит. Горло сжимает глупая гордость, которая не позволяет попросить помощи, а тот и не предложит, потому что Яхве такой же упёртый гордец, как они. — Жутко, — он также примечает и взгляд маленькой Мичико. Боль в груди становится всё ощутимее и более реальной — старая оболочка больше не может удерживать скопившуюся внутри силу.       — Кто помимо тебя обучает солдат? — вздыхает Куросаки, больше не в силах наблюдать за этим молчаливым представлением. Ему не нужно объяснять, он и сам прекрасно знает, что рано или поздно, но этот момент должен был наступить. Всё-таки сила Бога Смерти не может принадлежать живому человеку, пускай и обладающему регенерацией Пустого и телом Квинси. Его тело просто израсходовало свой лимит и теперь медленно и незримо для всех сгорает изнутри, духовная сила стремится обрести завершённую, духовную форму, как ей и положено.       — Ещё пара офицеров, — ответил Яхве, проводя рукой по губам и отводя взгляд в сторону. Он не будет смотреть на него со скорбью или с сожалением. Нет! Ичиго никогда не простит близких людей, которые посмеют его жалеть за подобное. Ведь это его решение. — Но большую часть, конечно же, выполняют люди, которых приставил ко мне Ван. Он очень смышлёный человек, поэтому я уверен, если тебе придётся ненадолго отлучиться, то он сможет стать временно исполняющим обязанности правителя Этажа, — его губы слегка растянулись в усмешке. — Мне такие нравятся, — довольно хмыкнул он, беспомощно сжимая кулаки. — Эти офицеры, если можно так выразиться, вещают все мои слова и доносят их до ушей тех, кто их не услышал.       — Ясно, — кивает Ичиго. Видеть то, как оба его напарника обмениваются еле заметными для него жестами, которые, порой, они и сами не замечают за собой, было не противно, но страшно. Печально, если он имеет право так выразиться. — Но я не об этом. В семье Йеон есть офицеры из разных семей. Из семьи Ха, Ту Пери, Арье. Где они? — но даже так, он сделает всё, чтобы поверившие в него люди смогли достичь поставленных перед собой вершин. Не ему, давшему надежду на будущее и обезопасившему их от угроз извне, жалеть себя сейчас. — Я думал, что ясно выразился, когда приказал Лихтриттерам обучать солдат. Разве нет? — да, каждый из офицеров должен раздавить в себе своё высокомерие и принять факт того, что они стали одним целым. Они все больше не офицеры и Избранные, они — Квинси.       — Возможно, они считают, что обычные солдаты недостойны подобного? — злорадно протянул занпакто, понимая, что этих глупцов ждало довольно жестокое наказание. Куросаки, казалось бы, ясно дал всем понять, что став Квинси, они отреклись от любой из великих семей и какой бы то ни было организации. И каждый, нарушивший этот приказ, будет жестоко наказан.       — Мне всё равно, что они считают, — вздохнул незаконный. Тело уже понемногу начинало отталкивать духовную силу, которая грозилась в любое мгновение выйти из-под его контроля и уничтожить всё, чего коснётся. Сейчас же, когда он довёл себя до своего максимума, духовная мощь больше не отличала "своих" от "чужих", так что даже его "дети" могли серьёзно пострадать, если и вовсе не отправиться на тот свет, что было большей правдой. — Пусть офицеры займутся делом. Бывшие члены семьи Ха обязаны обучить моих солдат техникам, усиливающим тело. Бывшие члены семьи Ту Пери обязаны обучить моих солдат управляться со светочами на должном уровне. А бывшие члены семьи Арье обязаны обучить их техникам меча. Мои солдаты должны быть подготовлены во всём. Мы не в том положении, чтобы упускать возможность усилить нашу армию, особенно, когда имеем такой огромный ассортимент учителей.

***

      Ту Пери прошёл вперёд, останавливаясь посреди кабинета правителя Этажа. Мужчина с яркими волосами выглядел крайне плачевно и это видели все. Все это заметили и молчали. Понимание того, что если в Башне пойдёт слух, что новый глава семьи Йеон в плохом состоянии, то это может вызвать неминуемые и вполне ожидаемые последствия со стороны империи Захард. Информация о трёх приказах Короля Башни была известна немногим, но и понимания этого небольшого круга людей хватало, чтобы держать язык за зубами и делать тоже, что и их предводитель: сжать челюсти и, подняв гордый взгляд, дальше сминать все препятствия на своём пути. Единственное, пожалуй, что все они могли сделать и чем немного уменьшали груз ответственности, который нёс Ичиго, это стать теми столпами, той опорой новой Империи, которую он создал для них.       — Знаешь, что это такое? — незаконный вытянул правую руку вперёд, сжимая в пальцах сферическое нечто, отливающее голубоватым металлическим блеском. Это последний подарок для его драгоценных друзей, что он им оставит, прежде чем уйти.       — Похоже на маяк, — держа руки за спиной, предположил адепт света. Его терзало сожаление и обида за то, что он слишком мало провёл времени рядом с этим незаконным. Он ворвался в привычный жизненный ритм Башни и разрушил если не все, то многие известные законы, показав всему миру, что даже незаконные не являются "абсолютом" и что и их можно победить.       — Вот и мне так кажется, — согласился Куросаки, резко подбрасывая инструмент в воздух. — Опера, активация!       Подброшенный светоч ослепительно засиял, мгновенно увеличившись в размерах в несколько десятков раз и так и зависнув в воздухе.       — Активировать основные функции и запустить протокол "Наблюдение".       Довольно большой кабинет правителя вздрогнул, а через ещё пару секунд стены осыпались, словно листья с дерева.       — Удивительно, — Пуонг быстро замотал головой, смотря по сторонам. Вместо стен теперь здесь были десятки мониторов, которые показывали всех офицеров, что сейчас находились на Этаже. Рабочий стол Куросаки также слегка изменился. Теперь на нём появилось три клавиатуры разного размера, пара джойстиков, два микрофона и ещё несколько каких-то непонятных шлемов, оборудованных дисплеями. И за всем этим сидел он. Тот, кто открыл перед ними совсем другие двери и наделил такими возможностями, о которых никто и не мечтал. Когда-то, ещё совсем недавно, связанные призраками прошло, некоторые из них искали убежища в Крылатом Древе, а кто-то, отчаявшись от безысходности, пошёл дорогой F. U. G. Но он превзошёл все ожидания, когда позволил не только им, носителям шрифта, но и обычным Избранным пойти за ним. Да, не всем, но тысячам.       — Покажи нам всех, кто находится на Адском Экспрессе, — снова скомандовал Ичиго. Он улыбнулся. Чувство боли пронзило тело, но было безэмоционально проигнорировано, так как он не хотел делать свою слабость очевидной, не хотел, чтобы в последние дни его запомнили таким.       Адепт света непонимающе изогнул бровь, но после посмотрел на выделяющийся большой монитор, что находился слева от стола Куросаки, что крепко сжимал руки в замок. Там высветился полный список людей, что сейчас были на Экспрессе, но даже так, многие были замазаны программой, что свидетельствовало о довольно могущественных лицах. А после комната наполнилась какофонией различных звуков и множества голосов. Оглядевшись, Ту Пери не мог поверить своим глазам, что находясь здесь, они могли видеть то, что происходило где-то за пределами этого Этажа. Эта вещь и правда была за гранью понимания для обычного человека.       — Выруби звук, — избавляясь от противного и непонятного звучания, произнёс Куросаки, после смотря на Ту Пери. Тот выглядел поражённым. Оно и понятно. Именно такой реакции незаконный и добивался. — Покажи мне Захарда!       Пуонг одеревенел, не в силах поднять взгляда. Все мысли, кроме одной, тотчас покинули его голову. Неужели, это приспособление способно и на такое?!       — Видишь, — Ичиго ткнул пальцем в монитор, что был позади адепта света. Тот, нехотя, обернулся. — Опера выдаёт ошибку. Каждый раз, когда я приказываю ей показать мне главу семьи или Захарда или Сто Тридцать Пятый Этаж, она всегда выдаёт мне одну и туже ошибку. Никакой информации нет.       — Опера? — адепт света удивлённо посмотрел на Ичиго. Немного бледного, но от этого не менее сильного. Он догадывался, что тело человека вряд ли могло выдержать подобную мощь. Но что тогда по поводу глав семей? Ему удалось найти лишь один ответ: сила Куросаки сильно отличалась от силы глав семей и Захарда. Она была чем-то иным.       — Эта вещь и правда прикольная, — вслух размышлял Куросаки, смотря куда-то в потолок. Он уже успел вдоволь поиграться с этой игрушкой. — Говорят, что человек, который сможет с ней совладать, будет способен занять любую позицию в команде. И это не только из-за её возможностей в разведке. Опера также обладает "Защитным" и "Атакующим" режимами. Но есть одно "но", — вздохнул он. Столь длинные предложения становились для него настоящим испытанием, которое грозилось сжечь ему горло. Уже сейчас ему казалось, что вместо слов из его глотки вырывается горячий пар, если не огонь. — Она становится бесполезной, если находится у меня. Поэтому, она твоя.       Окружающие их экраны тотчас треснули, осыпаясь и показывая привычные стены, а Ичиго протянул трясущуюся руку с Оперой Ту Пери.       — Я обещал, что дам тебе силу, которая позволит выйти далеко за пределы твоих возможностей. Вместе с силой твоего шрифта и Оперой, больше для тебя нет такого места, в которое ты не смог бы попасть. Надеюсь, что научившись ею управлять, ты сможешь совладать с нынешними масштабами твоих теперешних обязанностей и ответственности, которую я на тебя взвалю.       Держа в руках легендарный светоч, Пуонг всё ещё не верил, что настолько могущественная вещь может быть столь крохотной и непримечательной. Опера, которую он принял из рук своего товарища, была невероятно горяча на ощупь, что заставило тревогу проявиться на его лице. Ему физически невыносимо от того, что все они так мало провели времени с таким удивительным человеком.

***

      Смотреть вперёд и не бояться, идти дальше — не оглядываясь назад. Жертвовать, переступать через убитых, зная, что никто и ни чем не отличаются от тех людей, которых ты пытаешься защитить. Интересно, какого это? Он стал часто спрашивать у себя это после того, как решил отвернуться от своих друзей, что остались в той, другой вселенной. И чем больше спрашивал, чем больше ставил себя на их место, чем чаще посещал свой внутренний мир для ментальных тренировок, тем лучше он осознавал произошедшее в прошлом. Ненавидел ли он их, презирал ли или нечто в этом духе? Нет. Теперь нет. Наивный, глупый ребёнок, который ничего не знал. Вот кем он был тогда, а его поступок — самое жалкое проявление трусости и ослеплённости.       — Лицемер, — горячо выдыхает Пустой, высекая лезвием глубокую борозду на теле своего напарника. Лицо того внешне оставалось бесстрастным, как и прежде. — Признайся, Ичиго, ты чудовище. Ты лицемер, — яростно скрипя зубами, скалится, прожигает бесстрастное лицо своего хозяина. — Высшая цель? Ширма, — он разводит руками, делая шаг назад. Боль, которую ощущал его напарник, пронизывала каждый квадратный метр внутреннего мира. И даже так, небо оставалось невероятно ясным — без единого облачка. Как он и обещал когда-то давно, здесь больше не шли дожди. Занпакто снова смотрит на своего напарника, что теперь пришёл и за Его силой. Да. "Минус" знал, что Ичиго придёт за ней. Ведь она принадлежит им обоим. Они принадлежат друг другу. — Защищаешь семью? — хрипя, высокомерно фыркает, испуская просто колоссальное для внутреннего мира духовную мощь, которая причиняет ещё большую боль для них обоих. Но ему уже всё равно.       Казалось, ещё пара мгновений и душа Куросаки лопнет, как перекаченный воздушный шарик. Сила занпакто человека, который превзошёл по уровню духовного развития всех капитанов, уже не могла копиться внутри тела живого существа. И это загоняло их в тупик, сужая рамки с каждым днём всё сильнее и сильнее, словно они находились под прессом, который был способен раздавить весь мир.       — Ересь! — ядовито-жёлтые глаза Пустого смотрят ровно в центр груди своего напарника. Где-то там, на нежной, слегка огрубевшей коже расцветали паутины чёрных вен, которые означали медленное разложение живого организма на духовные частицы. И всё бы нормально, так и должно быть, ведь подобное — норма, но Куросаки сопротивляется этому, желая провести среди своих знакомых как можно больше времени. — Ты защищаешь? Ты уже не защитник! — выплёвывает он, опуская руку с клинком вниз, а второй заглаживая волосы назад. Этот глупый ребёнок вечно ставил тех немногих, которых он называл семьёй, на первое место. — Смех да и только! Ты поступаешь, как ублюдок. И не можешь этого отрицать!       Кисти Ичиго, так как он стоял на коленях, бессильно касаются бледных стен многоэтажного здания. Он чувствовал мощь своего напарника, своего занпакто, которому просто надоело быть наблюдателем и частью эгоистичной маски, которую он надел. Да. Зангетсу всегда был таким. Молчал, когда это требовалось, и не стеснялся говорить правду, даже если правда грозилась свести его драгоценного напарника с ума. В этом и заключалось главное отличие Яхве и Зангетсу. Первый был лишь духовным наставником, уже прожившим свою "тысячу лет". Второй же был молодым, таким же, как и его напарник. Оба не любили ложь, но показывали это по разному. Один — мечом. Другой — словами.       — Признай уже, напарник, ты сдулся, — истерически хохочет занпакто, стараясь металлическим скрежетом заглушить свою собственную боль, что подобно сотням игол пронизывали его тело. Духовная мощь хотела найти тот самый несуществующий выход, но из-за его отсутствия она лишь разрушала человеческое тело. — Хватит цепляться за этих отбросов, — шепчет. У него уже нет сил смотреть на то, как медленно умирает телом его напарник. — Отпусти их...       Напарник занпакто хмыкает, уводя взгляд в сторону. Он уже когда-то давно слышал от кого-то из Готей-13, что живой человек может высвободить лишь тридцать процентов своей силы, остальные же семьдесят остаются запечатанными глубоко внутри. По подобному принципу работали их печати, которыми они запечатывали силу тех лейтенантов и капитанов, которые были посланы по каким-либо причинам на Грунт, в Мир людей, чтобы те своей гигантской духовной силой случайно не навлекли непоправимых изменений. И как бы он этого не хотел, но он всё ещё оставался живым человеком. Но... и у его тела, как оказалось, есть предел. Предел, который уже остался давно позади "его тридцати процентов".       — Разве не для этого ты заключил Контракт с Хранителем? — занпакто тихо молит. Надежда на "достучаться до здравого рассудка своего напарника" всё сильнее угасает, а понимание, что Ичиго никогда не предаст веры в него своих товарищей, никак не покидает его сознание. — Разве не для этого ты достал Оперу и наперёд договорился с тем кузнецом о своих детях?       — Я не хочу их бросать, — он криво улыбается, из последних сил смотря на изувеченный внутренний мир. Занпакто напротив него хмурится и с громким вздохом отводит взгляд в сторону, не в силах больше произнести ничего, а между тем Куросаки слегка откидывает тело назад, смотря в чистое небо, где нету места сомнениям и страхам. — Не хочу, чтобы мои дети росли без отца... — эмоции горячим комком становятся поперёк горла, не давая и секунды, чтобы сделать долгожданный вдох. — Го-од, — хрипит. Духовная мощь, как угли на нежной коже, медленно прожигают его насквозь, причиняя адские муки, как бы намекая, что вскоре всё закончится. — Чёртов год! — он резко сгибается пополам от чего его напарник нервно дёргается, чуть ли в панике не подбегая к нему, чтобы помочь. — Почему? — он касается дрожащими пальцами глаз, умоляюще смотря на своего напарника. — Почему нет слёз? Ведь мне больно! — еле шевелит сухими, слипающимися губами. — Почему мне так больно?       Занпакто, больше не зная, что ему нужно сказать, просто подходит ближе. Настолько, насколько он мог. Мир вокруг них был чист и светел, здесь давно уже не было дождей, а на небе не появлялись серые тучи и даже тени от домов казались светлыми и приветливыми. Но занпакто знал, понимал, что подобные признаки никак нельзя было назвать признаками чего-то хорошего.       — Дурак, — с еле слышными рычащими нотками вздыхает дух меча, проводя рукой по глазам. — Твоё желание защитить оказалось ярче, чем солнце, — улыбается. Просто из-за безысходности. — Ты спалил грусть, — пожимает плечами, хмыкая, а после смотря в небо. — А после исчезли страхи, — беспомощно смотрит вниз, где у основания многоэтажек стали видны пустынные дороги. — А затем просто перестал обращать внимание на свою боль. Ты почти уничтожил свою душу ради них. Прошу, оставь их всех, как бы больно тебе после этого не было, но им ты сделаешь только больнее. Не будь конченным лицемером.       Он уже не понимает, что происходит вокруг, но чувствует, как ложится на плечо рука напарника, а после падает вниз. Здания начинают крошится. Сначала понемногу, после всё больше и больше. И вот вниз падают верхние этажи зданий, а за ними, ломаясь пополам, вдогонку сыплются следующие, разлетаясь на куски, словно это карточный домик. Сознание окутывают сотни чувств, но самое сильное — тело, будто находящееся в горниле, медленно тает, объятое языками пламени.