Новая жизнь спустя семнадцать месяцев

      Задумывались ли вы, что значит потерять духовную силу? Нет? Вот и Ичиго не задумывался, пока не потерял её всю до последней капли. Пока он не перестал слышать голос своего напарника и достающего его «минуса». Пока не стал чувствовать неимоверную пустоту у себя внутри, где-то в груди, прямо под сердцем, чуть выше желудка, прямо перед почками. Примерно в том месте у Куросаки образовался неизвестный, твёрдый... шар, эллипсоид, квадрат? Скорее всего, клякса. Да, именно клякса, ведь только так можно было описать бесформенную пустоту, словно кусок свинца, тянущего его к земле. Это чувство преследовало его везде: в доме его семьи, в школе, на тренировках, в спортзалах различных школ боевых искусств, за столом в больничной комнате ожидания, во сне и наяву, даже тогда, когда ему приходилось закрывать глаза всего на пару секунд. Оно преследовало его повсюду, напоминая лишь об одном: о его бессилии, беспомощности, слабости.       Первые недели оказались самыми отвратительными. Отец заставлял ходить его в школу, где ему приходилось пересекаться со старыми друзьями. С Исидой — не по годам высокомерным Квинси — Белым Монахом. С Чадом — мускулистым метисом, который умел держать язык за зубами, да и в общем — умельцем держать себя особняком. С Орихимэ — весёлой, жизнерадостной красавицей, слегка глуповатой, но доброй девушкой — обладательницей сил, способных, начхав на время и пространство, вернуть из небытия то, чего уже нет. Он виделся с ними каждый день, заводил обыденные разговоры, шутил на популярные темы, обсуждал то, что происходило вне школы, даже пытался поговорить с Кейго о девушках, делая при этом заинтересованный вид. Было ли ему интересно говорить обо всём этом? Нет. Он лишь старался узнать о том, что происходит в том мире, которого он больше не видит. Отвечали ли ему друзья на этот вопрос? Нет. Отмалчивались, косились в сторону, как дураки, отнекивались, мол, им ничего не известно. Лгали ли они ему? Да. И в таком духе прошёл месяц. Месяц, за который Ичиго увидел, надел и снял с себя столько масок, что и не счесть.       Он продолжал поддерживать со всеми дружественные отношения. Старался изо всех сил не стать обузой, тем, кого не позовут даже на уличную драку. Он пахал на тренировках как проклятый: махал боккеном так усердно и с таким энтузиазмом, что, будь старик Зангетсу с ним, в его внутреннем мире, то точно бы оценил такое рвение, а Хичиго уж точно бы не оставил ярость своего «короля» без внимания, отмочив какую-нибудь колкость. Но помимо занятий кендо, которые были назначены у него на вторник, четверг и субботу, Ичиго также стал посещать бойцовские школы с несколько не свойственными ему единоборствами, такие как школы каратэ и джиу-джитсу, которые отняли у него свободное время окончательно. Были ли рады за него друзья, что, так сказать, их бывший боевой товарищ нашёл чем себя занять? Неизвестно, потому как те даже не заметили изменений в своём «друге». Некогда трое самых верных друзей были поглощены открывшимися масштабами новой «работы». Теперь под их защитой находился целый город, за души жителей которых они несли непосредственную ответственность, тратя на это чуть ли не по пять-семь часов ежедневно. А ведь когда-то для защиты целого города хватало и его одного. Стал ли Ичиго замечать, что его друзья больше в нём не нуждаются? Да, стал, но не придал этому значения. Зачем? Ведь они забыли о его существовании первыми. Не о нём самом. Нет! Они всё также здоровались с ним, общались, обедали на крыше во время большой перемены, но они похоронили его как «боевого товарища», на которого можно было положиться, а он лишь похоронил их в ответ. И против никто не был. В такой атмосфере прошло ещё два месяца.       Его тело окрепло, взгляд стал суровей, а волосы теперь были собраны в ярко-рыжий хвост. Гардероб слегка потерпел изменений: на место строгости и «профессиональной серости» пришли более яркие, свежие цвета. Хотя Куросаки-младший и не изменял своей любви к добросовестным туфлям из ненастоящей кожи, которые отличались крайним «долгожительством», которое ставилось на первое место после красоты. Удобные, светлые брюки с широким ремнём, бежевая, приталенная рубашка, тёмный пиджак, серьга-гвоздик в правом ухе и солнцезащитные очки, которые пришлось заказывать, чтобы те соответствовали тем, которые были у старика Зангетсу. Вся школа гудела, когда он явил себя обновлённого через шесть месяцев «его собственного траура», о котором знали многие, да, но не многие по-настоящему могли себе представить те изменения, которые претерпел Ичиго, раз за разом выходя на многочисленные ринги, сражаясь в десятках новых дуэлях на боккенах и врукопашную. Тело Куросаки претерпело не меньших изменений, чем его душа. Он не сдался, не опустил рук, не забился в угол, а точнее перестал это делать где-то через неделю после того, как перестал видеть призраков, он пошёл намного дальше, стараясь не терять формы, делать то, что было в его силах, чтобы друзья снова увидели в нём того старого «напарника по оружию». Вы спросите: «Они увидели?» А Куросаки, горько улыбнувшись и надев очки обратно на глаза, спросит в ответ: «А смотрели ли они? Задавались ли они вопросом, что с ним, что он делает, где он? Да зашли они хоть раз к нему домой за эти пол года?!» Нет! Вытерев слёзы, делая вид, словно он поправляет очки, он просто развернётся в тот день и, легко шагая, просто уйдёт из школы. «Школьные друзья» зададутся этим вопросом только спустя ещё три месяца, когда Садо зайдёт в непримечательный бар «У Койота».       К тому дню он не сильно-то и изменил своему вкусу в одежде, лишь пробил второе ухо, надев серьгу в форме черепа, так символизируя «похороны» своей старой жизни. Он начал жизнь с нуля: досрочно закончил школу, договорившись с директором и преподавателями, договорился с новыми знакомыми о финансовой помощи в открытии своего собственного дела, которым стал бар «У Койота», стал снимать квартиру, преждевременно съехал от отца и сестёр, некоторое время ночуя у знакомых из школы по кендо. И это всё ещё была даже не половина всего того, что с ним произошло. Утонув в мире боевых искусств, когда он пытался, как Ичиго сейчас говорит, найти новый путь в жизни, ему удалось добиться некоторых успехов на нескольких довольно-таки известных турнирах по фехтованию и джиу-джитсу, к которому у него, кстати, был врождённый талант. Так как Куросаки-младший всегда встревал в передряги с противниками, которые были много сильнее него самого, и поэтому применять силу врага против него самого было очень даже полезно, а иногда другого выбора просто и не оставалось. Плюс деньги, которые давались за призовые места в турнирах, также помогли ему обустроить свою новую жизнь, которую он решил посветить своему маленькому бизнесу.       Ясутора недоверчиво косился на бармена, который был невероятно похож на его друга, так неожиданно исчезнувшего из школы некоторое время назад. Как пояснил потом директор и некоторые преподаватели, то Ичиго сам предложил досрочно сдать все экзамены и заняться семейным делом. Но как после выяснили трое друзей, Куросаки не стал работать в семейной поликлинике, что подтверждал Иссин, и даже больше! Как выяснилось, Ичиго съехал от отца и сейчас где-то снимал квартиру, подрабатывая в баре. По правде говоря Исида лишь радовался, что его «старому боевому товарищу» удалось найти место в жизни, а Иноуэ, также вытирая счастливые слёзы, улыбалась, поддакивая и согласно кивая, ведь её любимый человек больше не подвергал себя ежедневным опасностям, ставя на кон свою жизнь. Сам же Садо, хоть и был доволен разворачивающимися событиями, всё ещё был не уверен в том, что они поступают правильно, пуская всё на самотёк. Поэтому-то он и решил навестить «старого друга», придя по адресу, который ему удалось отыскать каким-то чудом у одного из своих знакомых. Бар выглядел крайне престижным, хоть и не был огромным и даже не большим, так пять-семь прямоугольных столиков на четверых-семерых людей, не больше. Сделанный в довольно свежем, ярком стиле, где уместно контрастировали чёрный, красный, зелёный, синий и жёлтый цвета. Немаловажным составляющим в этом месте стала музыка: лёгкая, мелодичная, плавная, легко застревающая в голове и вертящаяся на языке, что благополучно способствовало поддержанию весёлой, не давящей на голову атмосферы, а вкупе с несколькими цветами и растениями, которые стояли на подоконниках или на столе, если того желал посетитель, это создавало по-настоящему приятную картину. И Ясутора, увидев преобразившегося, сильного Ичиго, теперь уже точно не сомневался в том, что у его «старого товарища» всё хорошо. Куросаки, краем глаза зацепившись за широкие плечи школьного друга, уходящего из бара, уронил поднос с тремя кружками кофе. О нём вспомнили? К нему приходили? Сейчас? Зачем? Почему ушли ничего не сказав? Такие мысли роились в голове у молодого мужчины, но они быстро исчезли, а на их место встал придуманный, холодный ответ: «Показалось...» Да. О нём забыли, так как к нему ни разу за эти девять месяцев никто не пришёл, он им не нужен, так как они перестали его просить о чём-либо, он стал лишним, ведь они теперь даже не пытаются найти с ним контактов. Он им не нужен, тогда зачем они ему? Да, пускай всё идёт своим чередом, ведь так лучше им всем.       Спустя долгий год, вихрь событий унёс всё, что сковывало его руки, ноги и душу с прошлым. Ичиго удалось наладить контакт с сёстрами, которые росли не по дням, а, как назло, по меркам Мира духов. Духовная сила сестёр Куросаки росла скачками, и хоть сам хозяин бара «У Койота» этого не чувствовал, но понимал, нутром осознавал. И в бешенстве «ломал» пальцы, молясь всем богам лишь об одном, чтобы его сестёр не трогали треклятые синигами. Относился ли он к ним с теми же чувствами, что и год назад? Естественно, что нет! Остались ли у него схожие чувства или обзавёлся он новыми? Категоричное «НЕТ!» Ему, как никому другому, было известно, что Готей-13 имеет в Каракуре «своего человека», а значит проблем с тем, чтобы связаться с ним, у них не было. Да и мысль такая это просто апогей дурости! Ведь здесь, всего в каких-то десяти кварталах, осел экс-капитан двенадцатого отряда, некогда создавший и возглавивший Научно Исследовательский Институт синигами. Да и у самых близких «экс-друзей» Ичиго «с того света» также, скорее всего, имеется способ, чтобы связаться с ним. Взять хотя бы Рукию, эту мелкую заразу из семьи Кучики, у неё ведь, как у представительницы одной из благородных домов есть не регистрирующие перемещения между мирами ворота Сенкаймон, а у Рендзи, как у лейтенанта, ведь тоже должны быть связи, как никак его капитан — это сам Кучики Бьякуя, брат Рукии, а значит... Ичиго сжимает голову руками, пытаясь отогнать противную мигрень. Все эти размышления, больше похожие на «сопли», заставляют его голову невероятно болеть. Да и зачем он вообще думает об этом, ведь ответ на все проблемы его «мёртвых друзей» сидит и пьёт чай с конфетами всего в десяти кварталах от него, но и тот не спешит прийти к нему хоть с каким-нибудь банальным сообщением, мол, «Мы помним о тебе» или «Как ты там?», но нет, все молчат. «Ну и пусть молчат!» Даже голос в его голове дрожал от злости и горького разочарования, понимания, в какой же отвратительной ситуации он сейчас находился. Ведь им, как не прискорбно, пользовались, и, нужно отметить, довольно продуктивно. Сначала для защиты города, после — устранения «неудавшегося эксперимента тысячелетней давности», а после и для битвы с армией «финального босса». Ну что же, Ичиго понял, что был дураком и простофилей, теперь же он не купится на такую чушь. Достаточно! Больше у него нет знакомых, друзей, товарищей...       Уже прошло пятнадцать месяцев. Куросаки-младший, считая выручку, складывал деньги в сейф, а после, налив себе в высокий бокал первоклассное вино и распустив волосы, сейчас уже опускающиеся до лопаток, сел в мягкое кресло, закидывая ноги на край своего стола, привезённого из-за границы. Дела у его маленького предприятия шли как нельзя хорошо, он бы даже сказал «Отлично!», но, чтобы не сглазить, всем знакомым говорит, что «Дела идут хорошо, своим чередом», а после слабо улыбается. И знакомые понимают, что хозяин бара злится, хоть и не показывает этого внешне. Выдержке молодого мужчины завидовали даже многие «старики», в большинстве это были мужчины от двадцати двух до двадцати семи лет, те, кто увлекались теми же боевыми искусствами, что и сам Ичиго. Они и помогли молодому юноше основать его дело. Рыжеволосый парень вызывал у них у всех обманчивое чувство: с одной стороны они помнят его «побитого жизнью», когда он только переступил через порог бойцовской школы, когда в его глазах горела злость, чистейшая ярость, а его кулаки били настолько ожесточённо, что первое время его приходилось сдерживать, а то он мог ненароком кого-то и убить. Настолько он был потерян. Но в конце, который наступил совсем недавно, Ичиго смог встретить человека, который также, как и он, оказался в ловушке прошлого, в золотой клетке, ключ от которой был потерян, казалось, навсегда. Имя этому человеку Юри Ёсиока, и да — это была женщина. Первая встреча Куросаки с Ёсиокай произошла на дружественном спарринге по кендо, пять месяцев назад, а их первая «настоящая встреча», которой было суждено случиться сразу же по завершению финала того же турнира по кендо, состоялась четыре месяца назад и именно с тех пор Юри начала работать в баре Куросаки-младшего, взяв на себя обязанности официантки. Хозяин бара был доволен новой работницей, почуяв в ней родственную душу, но идти на сближение не спешил, прекрасно помня недавнее событие, ещё чувствуя, как внутри его души невидимые раны покрываются грубыми рубцами. Но долго метаться из крайности в крайность, молчать или неожиданно начинать разговор, отводить взгляд в сторону или наслаждаться красотой молодой девушки, ему не пришлось. Впервые он потерял инициативу, не пожалев при этом. Её слова были подобны грому, оглушившего его, молнии, своей вспышкой ослепившей его, необузданному урагану, уничтожившего его привычный ход мыслей. Одна фраза: «Выходи за меня» И его привычный ход событий словно взорвался, самоуничтожился, стал пылью, превратился в ничто, во что-то совершенно уже не важное, сместившееся на второй план. И он отказал, а она уволилась, ушла навсегда, оставив его одного с горящей от пощёчины щекой. Он было рванул за ней, но схватившись за край стола, замер, поняв, что так будет лучше. Ведь его прошлое — это лишь его ноша, то, что он не расскажет никому, ведь даже самый любящий человек усомниться в здравости ума любимого, услышав такую чушь, чего уж говорить о молодой и красивой девушке, которая поддалась чувствам, которые исчезнут буквально через день-два. Да, ему лучше быть одному, так будет лучше всем.       Мысли тянули его на самое дно. Изо дня в день он уходил в работу с головой, открывая за этот месяц уже четвёртый бар, превращая бар «У Койота» в настоящую «Стаю». Дела молодого бизнесмена шли в гору, а сам он продолжал падать в непроглядную бездну своих эмоций и чувств. Новые знакомые, ставшие партнёрами по бизнесу, с опаской начинали с ним разговор, зная, что сила молодого мужчины росла с каждым днём, с каждым днём тренировок, о которых Ичиго не забыл никогда, словно они были спасительным кругом, удерживающим его на плаву. Тело рыжеволосого мужчины соответствовало даже самому придирчивому женскому мнению: крепкие ноги, упругий пресс, широкие плечи, ужасающе сильные руки и на удивление красивое, но безумно холодное лицо, обрамляемое несколькими прядями волос, сзади собранных в конский хвост, опускающийся уже ниже лопаток. Молодой, успешный, красивый — таким его видели женщины, захаживающие в бар. Сильный, холодный, жестокий — таким его знали «партнёры по бизнесу». Некоторые же шептались, что хозяин ряда баров «У Койота» находится в крайне тёплых отношения с городской мафией, якудза, так как другого объяснения столь быстрому финансовому росту и популярности больше не находилось. Но у самого Ичиго голова была забита совершенно другими мыслями: сегодня, спустя семнадцать месяцев после потери им сил проводника душ, «старая жизнь» напомнила о себе. Забредший в бар человек назвался Куго Гинджоу, он сходу, как только он с Ичиго остались наедине, заявил, что может вернуть силу синигами Куросаки-младшему, за что тут же получил под дых и свалившись на пол, схватился за живот, выплёвывая кровь. Но вот, спустя несколько часов, после того как Ичиго отдал Куго медикам, он сидит в кресле за столом и крутит в руках визитку «ЭКЗЕКУЦИЯ». С одной стороны он хотел пойти по написанному адресу, а с другой прекрасно понимал, что сейчас его вновь пытаются для чего-то использовать, только теперь вместо синигами и Готей Тринадцать были «обычные люди» и «ЭКЗЕКУЦИЯ», чтобы она не значила. Что же, бросая визитку на стол, думал Куросаки, набирая номер организации. Он сыграет в эту игру, будет идти по какому-то «неизвестному ему» сценарию, вновь отыграет роль «дурочка-простачка» или, как говорят в простонародье, «доблестного защитника». В конце стерев в пыль всех, кто решит им помыкать!       Он стоял на коленях, сжимая широкое лезвие меча, торчащего у него из груди. Духовное оружие доставляло физическому телу боли ничуть не меньше, чем настоящее, материальное. Этот Гинджоу, как и предполагалось, лгал, играл роль, преследуя свою цель, «ступенькой» в достижении к которой стала крупица силы Ичиго, той, которой удалось скрыться где-то в глубине души, на самом дне «сосуда». И у Куго всё получилось, по большей части благодаря тому, что сам хозяин бара «У Койота» не сильно-то и сопротивлялся происходящему. И даже новость о том, что его... «старые друзья» были использованы, как куклы, ведь их «загипнотизировали», обвели вокруг пальца, не сильно-то его и волновала. Ведь он похоронил их, как своих «боевых товарищей». После шли длительные и усердные тренировки, которые казались ему словно передышкой от его «новых» тренировок по кендо и боевым искусствам. Как оказалось, вся его оставшаяся сила была сокрыта в деревяшке, которой оказалось «удостоверение» Исполняющего Обязанности синигами. Был ли Ичиго удивлён? Не-ет. Он был даже слегка доволен этим, ведь во время тренировок с членами «ЭКЗЕКУЦИИ», ему удалось запечатать довольно-таки большую часть своей духовной силы обратно в удостоверение, чтобы, если его первоначальный план не удастся, он был не бессилен. Ну а сейчас, когда на его лице застыла фальшивая маска удивления и отчаяния, а из глаз начали скатывать солёные дорожки, он мысленно усмехался, совершенно не чувствуя душевных терзаний-разочарований или боли. Да ему было в стократ больнее и отвратительнее от отказа, которым он отплатил Юри за её доброту и отзывчивость! Пожалуй, это был единственный случай, когда он по-настоящему ощущал себя паршиво за всё время, пока он был без сил проводника душ. Меч Гинджоу засветился, когда его хозяин принялся поглощать духовную силу бывшего И. О. синигами, а сам он усмехнулся, стоило только «щупальцам из реацу» коснуться груди и нижней части лица рыжеволосого мужчины, волосы которого сейчас свободно развевались под холодным и мокрым ветром, смешавшимся с дождём. Ичиго, стоило признаться, удивился всего лишь раз, когда Гинджоу начал рассказывать о предназначении так называемых «Исполняющих Обязанности синигами», как оказалось, сам главарь «ЭКЗЕКУЦИИ» тоже был бывшим И. О. синигами. Этот факт заставил Куросаки мысленно заржать. Вот ведь Укитаке, седой выродок! Но вот улыбка ушла с лица Куго, а сам он панически схватился за своё удостоверение, пытаясь вытянуть его из гарды своего огромного меча. Поток духовной энергии, который должен был поступать от Ичиго прямо в тело Гинджоу, двигался с точностью да наоборот. Теперь пришло время ухмыляться Куросаки: Куго оказался таким человеком, которым Ичиго его себе и представлял. Высокомерный, амбициозный, озлобленный, самоуверенный. Всё это и сгубило его. Теперь сила главаря «ЭКЗЕКУЦИИ» принадлежала Ичиго. Но только встав на ноги, когда тело Куго упало на колени, Куросаки даже не успел взять своё удостоверение синигами в руки, как его грудь пронзила голубая катана, вонзённая в спину.       Миниатюрная брюнетка, еле сдерживая слёзы, держит дрожащими руками рукоять «духовного клинка», вонзившегося в спину её старого товарища. Наконец-то, спустя столько времени, они смогли создать «нечто», что сможет вернуть силы Ичиго.       У него дрожат глаза, мелко двигаются губы, а руки судорожно сжимаются и разжимаются, повторяя каждое предыдущее действие по несколько раз за несколько секунду. За своей спиной, первым делом, он видит полосатую шляпу, слабую щетину и домашний халат. Рядом своего отца: хмурого, серьёзного, но чем-то встревоженного; его взгляд дрожит, когда он встречается глазами со своим сыном, а сам он понимает, что они уже опоздали. Но отец молчит, позволяя сыну самому выбрать свой дальнейший путь, лишь слабо кивает в сторону, указывая на взволнованную девушку.       Ичиго, делая усилие, косится ещё немного левее, хотя, казалось, сильнее уже было некуда. В его груди вскипает пламя эмоций: злость, ярость, ненависть, презрение. А среди всего этого лишь одна мысль, одно предложение: «Я никогда не забуду вашего предательства».