***
Уилл перевернулся на спину, и его взгляду предстала озаренная утренним солнцем Виктория. — Ты что, мою книгу читаешь? — Хотела перечитать главу про свадьбу, — ответила она. — «Хотя в глазах общественности две невесты Мельбурна были едва ли не полными противоположностями, Мельбурн видел то главное, что их объединяло. Неистовый страстный дух, который он никогда не стремился обуздать, и его пылкая любовь. Именно этот день официально ознаменовал начало третьей общественной жизни лорда Мельбурна — в качестве королевского консорта».***
— Вы только взгляните на них, — воскликнула Эмили. — Какие красавцы. — Ты что тут делаешь? — Пришла проверить, как у вас дела. Колльер прохаживался щеткой по куртке мундира Мельбурна. — Я всё же считаю, что какая-нибудь военная форма… — Я отказываюсь носить военную форму, на которую я не имею права. Королева уже пыталась меня убедить. Виндзорский мундир прекрасно подойдет, он совершенно… — Совершенно неудобный, — проворчал Фредерик, ежась и поводя плечами в безуспешных попытках устроиться уютнее в непривычной куртке. — О да, ты, наверное, испытываешь ужасные страдания… — Братья обернулись к ней. — Корсет, китовый ус, всё впивается и стискивает ребра… Ах ты бедняжка. Мельбурн взглянул на Фредерика. — Ты проигрываешь этот спор. Внимание Эмили вернулось к Мельбурну. — Готов? — Готов. — Волнуешься? Он вздохнул. — Значит, всё-таки волнуешься? — Я не волнуюсь! — Тебе известно, что там снаружи примерно тысяча человек, и все ждут твоего появления. — Я не волнуюсь. — Не оступись на лестнице. Не хватало, чтобы сэр Роберт кричал, что ты слишком немощен, чтобы жениться на королеве. — К величайшему разочарованию герцогини Кентской, я не оступлюсь.***
Уилл удивился, заметив, что Эмми одета и готова к выходу. — Ты с нами? — Я обожаю королевские свадьбы. Я видела все серии «Молодой королевы». — Не сериал, а сплошная желтуха, достойная таблоидов, — усмехнулся он. — Так тебе не понравилась та сцена с Мельбурном в мокрой прозрачной рубашке? — перебила его Виктория. Уилл закатил глаза. — А тебе, Эмми? — спросила Виктория. — Мне больше понравился тот момент, где он съездил принцу Альберту по роже. Как ты думаешь, он и правда бросил королеву в лесу с ее собачкой? — Ах, эта ранимая мужественность, — сказала Виктория. — Сомневаюсь, что такое вообще было на самом деле, — заметил Уилл. — Ну всё, отчаливаем. У нас встреча назначена все-таки.***
Виктория глядела в зеркало. Вот она и снова невеста, хотя теперь из зеркала на нее смотрела другая женщина, не та девочка, что шла к алтарю навстречу жениху, не зная, сделает ли он ее когда-нибудь счастливой. На сей раз она выглядела королевой — украшение достаточное для удовлетворения тщеславия любого монарха. Она обернулась: подошли Гарриет и Дженкинс с деревянной шкатулкой в руках. — Что это? — Подарок от лорда Мельбурна — украсить ваши волосы вместо орхидей. Остальные фрейлины собрались вокруг. Дженкинс открыла шкатулку. На бархате лежали бриллианты, сплетающиеся в орхидеи — в центре каждой голубой камешек. И украшение для королевы, и символ их любви. Виктория улыбнулась.***
— Доброе утро! — жизнерадостным голосом воскликнула Флора, поджидавшая их у входа во дворец Святого Джеймса. — Ура, — кисло пробормотала Виктория. — Оставь ее в покое. — Уилл повернулся к блондинке с приветливой улыбкой: — Доброе утро. — Привет, — сказала Виктория. Уилл махнул в сторону Эмми: — Моя племянница, Эмми Купер. Надеюсь, ты не против. — Ой, конечно, нет. Я знаю куратора. — Флора взглянула на Эмми. — Вас интересуют королевские свадьбы? Они прошли внутрь. Флора показала пропуск охраннику. В вестибюле было несколько человек. — Ну, мы с сестрой провели ночь накануне свадьбы королевской принцессы на тротуаре напротив Вестминстерского аббатства. — Вот это преданность делу. — Оно того стоило. Ветер был такой сильный, что нам удалось углядеть кусочек голого бедра герцога Монтроза. Флора рассмеялась. — Ну вот, пожалуйста, первое викторианское свадебное платье. Платье, в котором Виктория I выходила замуж на Альберта выставлялось рядом с картиной, изображавшей само событие. Оно висело на безликом манекене, на голове которого был венок из флердоранжа, а в руке букет. Эмми вгляделась в картину. — Мне всегда казалось, что Мельбурн на этих картинах выглядит печальным. — Так он, пожалуй, и был печальным, — фыркнула Виктория. — Я бы точно печалился, — сказал Уилл. — Невесты обычно позже использовали части своего свадебного платья, например, можно было снять кружево, но Виктория I этого не сделала, как мы видим, — сказала Флора. — Для крестильной сорочки, — заметила Виктория. — Но она заказала совсем новую сорочку, кружево на которой было с узором из орхидей. Флора повернулась к Виктории. — Ты всё никак не слезешь со своего конька? — Ты и не подозреваешь, как прочно я на него засела. — Погоди, вы что, нашли что-то? Уилл прочистил горло. Женщины обернулись: к ним шла Роберта Пиль. — Надо же, какие люди, — сказала она. — Вообще-то, меня пускают во все места, куда пускают вас, — ощетинилась Виктория. — Кроме Виндзора. — Кроме Виндзора. Зато мне разрешено бывать в Брокет-холле. Роберта перевела взгляд на Уилла. — Да, так уж вышло, что мы первые научные сотрудники Брокет-холла, — кивнул Уилл. — Вот это да, это ужасно интересно! — воскликнула Флора. — Еще как, — согласилась Виктория. — Дневники лорда Мельбурна, эскизы Виктории… — Каким образом вы получили приглашение? — С королевского разрешения, разумеется. — Ну что, взглянем на второе платье? — спросила Флора. Они отправились дальше, оставив Роберту обсуждать с кем-то свадебный мундир Альберта. — Орхидейная диадема, — пояснила Флора, обращаясь к Эмми. — Свадебный подарок лорда Мельбурна королеве Виктории I, с тех пор ее надевали на свою свадьбу все их дочери и каждая последующая Виктория. — И виндзорский мундир, — сказала Виктория. Она взглянула на Уилла: — Ты не думал приобрести такой для себя? — Сомневаюсь, что мне было бы куда его надеть. — А у меня вот есть как минимум одно соображение на этот счет. — Оно такое роскошное по сравнению с тем, в котором она выходила за Альберта, — заметила Эмми. — В этом и различие между двумя этим мужчинами, — хмыкнул Уилл, — один из которых чувствовал себя неуверенно, потому что женился на королеве.***
Улицы переполнял народ. Виктория попыталась вспомнить, столько ли людей собралось посмотреть на ее с Альбертом свадьбу, но сейчас ей, ослепленной эмоциями, казалось, что весь день свадьбы стерся из ее памяти. Однако она помнила, как покидала в тот день лорда М в последний, как оба они думали, раз. Гарриет, сидевшая напротив нее в экипаже, улыбнулась ей. У часовни толпа сгустилась еще плотнее. Люди взорвались радостными криками: открылась дверца экипажа, и дядя Сассекс протянул руку, помогая Виктории сойти по ступенькам. Впереди с церемониальным мечом вышагивал Пиль. Она не шла, а парила безо всякой нервозности, смотря в спину лорда М, чья великолепная фигура вырастала перед ней по мере ее приближения к алтарю. И вот она наконец встала рядом с ним перед всем белым светом. Свершилось.***
Не грезит ли он? Первая свадьба Мельбурна была озарена в его воспоминаниях сиянием молодости, которой неведомы были грядущие испытания и трагедии. И сияние это каким-то образом вернулось к нему, и не воспоминанием, не видением, а живое и настоящее. Только теперь он смотрел в сияющее лицо Виктории, в которой царственное величие королевы пыталось обуздать искрящееся ликование молодой невесты. — Уильям, — начал архиепископ, возвращая его к действительности, — берешь ли ты эту женщину в законные жены, чтобы жить с нею по законам Божьим в священном браке? Будешь ли ты любить ее, утешать ее, почитать и беречь её в болезни и здравии, и, оставив всех прочих, хранить верность ей одной, пока вы оба живы? — Да. Вероятно, он сказал это слишком быстро. В конце концов, он хотел успеть ответить, прежде чем кто-нибудь придет в себя и помешает им. Вскоре прозвучало эхом и «да» Виктории, и Сассекс вложил ее руку в его ладонь. Нет, он не грезит.***
— Ты никак не можешь знать, что он чувствовал себя неуверенно, — сказала Флора. Их спор не стихал еще со второго платья, хотя они уже добрались до свадебного платья Виктории IV. Это было простой наряд: завитки белой ткани почти без прикрас. — Ну честное слово… — простонала Виктория. — Как я могу по достоинству оценить это платье, когда рядом такое творится? — Он был мелкий немецкий принц, — бросил Уилл. — Неужели ты и правда думаешь, что кто-нибудь сейчас вообще знал бы, кто он такой, не женись он на королеве Англии? — А знал ли бы кто-нибудь, кто такой Мельбурн… — попыталась перебить его Флора. — Мельбурн в любом случае был премьер-министром, вне зависимости от твоего мнения о его достижениях! — Которых у него не было! Эмми повернулась к Виктории. — И вот так они всегда? — Да, твой дядя очень серьезно воспринимает посягательства на честь лорда М. Флора обратилась к Виктории: — Нашли вы что-нибудь в поддержку твоей теории? — Какой теории? — Сама знаешь какой. Виктория взглянула на Уилла. — Возможно, — сказал он. — Значит, нашли? — Вообще-то, мы не вправе разглашать эту информацию, — объяснил Уилл. — Значит, королевская семья в курсе? Вы это в Брокет-холле нашли? — Ага, так мы тебе всё и рассказали, — сказала Виктория. — Ладно, но что бы вы там ни нашли, надеюсь, у вас осталась копия.***
Шествие от алтаря тонуло в оглушающем колокольном звоне. Открылись двери, и, ступив через порог прямо в яркий свет весеннего дня и какофонию ликующего города, они направились к экипажу. — Боже, храни королеву! — Боже, храни лорда Мельбурна! Он что-то сказал ей, но не услышал собственных слов и почти немедленно забыл их. Он помог ей сесть в экипаж и сел сам. Дверца закрылась, и они наконец могли слышать друг друга. Она поцеловала его сразу же, как экипаж тронулся. Это увидела толпа снаружи и разразилась пронзительным свистом. — Спасибо за диадему, — сказала она. — Она мне очень нравится. — Я рад. Она стиснула свои пальцы в его ладонях. — Я едва могу в это поверить. Я ваша. — Я ваш. Она поцеловала его опять, и он отдался поцелую, захлестнутый белой тканью. — Виктория, мы у дворца. Мельбурн вышел первым, помог ей сойти, и тогда Виктория стремглав помчалась во дворец вперед мужа, ухватив шлейф, так, что только юбки летели. — Куда вы бежите? — позвал он вслед ей. — Вам придется это выяснить! Он поднялся за ней по лестнице, последовал за ней по коридору в ее покои. Она закрыла за ним дверь. — Что вы предлагаете? — По-моему, некогда существовал обычай, по которому пара консуммировала брак сразу после церемонии. — И где же вы об этом узнали? Она улыбнулась. — Если я извлеку вас из этого платья, мне нипочем не удастся снова вас в него одеть. — Я жестоко разочарована скудостью вашего воображения. — Должен ли я счесть ваши слова вызовом? — Я надеюсь, именно это вы и сделаете. Сняв перчатки, он положил их на столик и подошел к ней. От хищного блеска в его глазах у нее сладко закружилась голова. Он властно прижался губами к ее губам, толкнул ее к стене, задрал ее юбки, сунув подол ей в руки. Виктория широко улыбалась, глядя, как он расстегивает свои бриджи. Он приподнял ее, прижав к стене, а руки его меж тем скользнули в прорезь ее панталон. — Я вижу, вы готовы? — Прошло уже несколько месяцев! — Она готова была кричать на него от нетерпения. Его пальцы гладили ее в прорези панталон, его губы скользили по линии выреза ее платья. Она и рада была помочь, но он прижал ее к стене, и между ними было слишком много ткани. Он согнул одну ее ногу, затем другую и устремился в ожидающее его влажное тепло. Она кончила как раз перед тем, как он излился в нее, и вот уже они оба хватали ртами воздух. — О, лорд М… — Виктория. Когда они пришли в себя, он опустил ее юбки, она взамен пригладила его виндзорский мундир и помогла застегнуть бриджи. Она чувствовала себя такой развратной, ощущая под свадебным платьем липкость, оставленную им на ее бедрах. Мельбурн поправил диадему на ее волосах и надел перчатки. — Как вы думаете, люди поймут? — Что если и так? — Не знаю, — нахмурилась она. Они отправились в детскую, где Регина в белом шелковом платьице играла на полу. — Регина, как чудесно ты выглядишь. — Мельбурн поднял дочь на руки. — О, ваше величество, вы здесь, — сказала Гарриет. — А мы думаем, куда вы оба исчезли.***
Последним, конечно, было сшитое на заказ платье королевской принцессы от Вивьен Вествуд. — А оно и правда лучше выглядит вживую, — сказала Виктория. — Каждую деталь видно, — заметила Эмми. — Штука в том, что она и в бумажном пакете смотрелась бы шикарно, — сказала Виктория. — Конечно, такое бывает, когда у тебя мама супермодель. — Вот о чем еще никто не написал книгу, — вставил Уилл. — Не думаю, что королева была в восторге. — Думаешь, никто не пытался написать? — заговорила Флора. — Вся эта тема стала запретной, когда принцесса умерла. — Бедняжка королевская принцесса, — сказала Эмми. — Тяжело должно быть, вот так потерять папу, а через два года маму. — И расти единственным ребенком в Букингемском дворце, — подхватила Виктория. — Ей, наверное, было так одиноко. Флора взглянула на Уилла. — Было такое в дневнике Мельбурна? — Кстати, Уилл, надо выяснить, когда нам можно будет посмотреть секс-дневник Виктории. — Эмми вытаращилась на нее. — Первой Виктории. — У королевы Виктории был секс-дневник? — спросила Эмми. — По всей видимости. Не обращая на нее внимания, Уилл посмотрел на Флору. — Думаешь, он это записал бы?***
— Я буду так скучать по тебе. Регина захихикала — Мельбурн подхватил ее на руки. Виктория удалилась переодеться к поездке в Брокет-холл. Гости не разъезжались, ожидая их отбытия, и царственные родичи старательно избегали бесед с Мельбурном. Тот не возражал: ему предстояло несколько дней разлуки с Региной, и он чувствовал себя гораздо счастливее в ее обществе. — Я всегда буду рядом, так и знай, — прошептал он на ухо малышке. — Я никогда тебя не покину. — Лорд Мельбурн. Подняв голову, он увидел перед собой Эрнста. — Моя племянница, кажется, очарована вами, — улыбнулся тот Регине. Его племянница. Мельбурн едва не ощетинился. Нет, нельзя. — Я очарован ею. Он невольно крепче прижал Регину к себе. — Я рад видеть, что о ней так заботятся, — сказал Эрнст. Конечно, принц думал о своем покойном брате. В таких случаях, пожалуй, можно было бы сказать нечто вроде: «Мой брат был бы рад, что о его ребенке так заботятся», но они оба знали, что Альберт не обладал настолько великодушным духом. Да и в этом конкретном случае проявлять великодушие его духу не было никакой нужды. Мельбурн кивнул. — Долго ли вы собираетесь пробыть в Англии? — Нет, я уезжаю с дядей Леопольдом, а затем направлюсь домой в Кобург. А, доктор фон Стокмар. — Ваше высочество, — Стокмар склонил голову, приветствуя принца и намеренно игнорируя присутствие Мельбурна. — Лорд М, вот вы где. — Виктория подошла к нему, уже в дорожном платье. Она поцеловала Регину. — Нам почти пора отправляться. Мельбурн взглянул на Регину. Он не хотел оставлять ее, совсем не хотел. Увлекаемый Викторией из детской, он бросил на Стокмара мрачный взгляд.***
Они обедали все вместе, вчетвером. Эмми листала каталог выставки. — Но ты же не думаешь, что вам позволят опубликовать что-то, порочащее королевскую семью? — сказала Флора. — И потом, как же это твое «ребенок, оставшийся без отца, и отец, оставшийся без детей»? Уилл притворился удивленным: — Так ты всё же читала мою книгу? Виктория покачала головой. — Скандал плюс время равняется отсутствию проблемы. — Конечно, ты просто хочешь привлечь внимание к своему фильму. — О, точно, фильм, — сказала Эмми. — Что там слышно о Фелисити Джонс? — Она согласилась, — ответила Виктория. — Но там еще работы непочатый край, прежде чем начнется что-то мало-мальски интересное. — И как последствия новой книги повлияют на твою последнюю книгу? — спросила Флора. — Мельбурн вырастил Регину. Все об этом знали. Какая разница, растил он чужую дочь как родную или растил родную дочь? — Мы уже знали, что она была исключительно проницательным с политической точки зрения монархом, — заметил Уилл. — И эта проницательность наследовалась всеми последующими поколениями. Это ты называешь посредственностью? Флора покачала головой. — Ну сколько ж можно…***
Свершилось. Герцогиня смотрела вместе со всеми вслед уезжавшему экипажу, затем распрощалась с гостями. — Она счастлива, — сказал Леопольд, прохаживаясь с сестрой по дворцовым коридорам после ужина. — Придется нам довольствоваться этим. Мельбурн очевидно глубоко привязан к Регине. Нам следует этому радоваться. — Но она могла бы найти гораздо лучшего мужа. Кого-нибудь, похожего на Альберта… — Боюсь, у нас был только один шанс. Бедный милый Альберт. — Да, бедный милый Альберт, замененный виконтом. — Ты хочешь, чтобы я сообщил Стокмару? Это ведь я его нашел для Альберта. Герцогиня замешкалась. — Мари… — упрекнул ее он. — Ты ведь понимаешь, что его поступок был слишком жесток, ему нельзя больше здесь оставаться. — Разумеется, понимаю, — вздохнула она. — Я не могу его оправдывать. — Я поговорю с ним… — Нет, я сама. — Она взглянула на брата. — Спасибо. — Ты по-прежнему собираешься ехать в Виндзор утром? — Да, разумеется. — Стало быть, до встречи утром. Герцогиня направилась в покои Стокмара. — Герцогиня. — Прошу прощения за беспокойство, доктор, это займет всего минуту. — День был утомительный, — сказал Стокмар. — Доктор фон Стокмар, не знаю, как сказать, но… Он вопросительно взглянул на нее. — Я помню вашу преданную службу моей дочери королеве и королевской принцессе, а также покойному супругу моей дочери, однако… — Она вновь запнулась, не в силах поверить, что дело зашло так далеко. — Однако, я не могу попустительствовать жестокости, проявленной вами в отношении лорда Мельбурна. — Жестокости? — Книги его сына. Выбросить память об умершем ребенке… — Вы принимаете его сторону? — Я принимаю сторону своей дочери. Боюсь, это мой долг. На сей раз она права. Вы должны оставить двор и вернуться в Кобург. Я предпочла избавить вас от унижения публичной отставки, и никому в Кобурге нет необходимости знать… — Я предпочел бы, чтобы все в Кобурге знали. Я расскажу всё, что мне известно. — О чем вы говорите? — озадаченно произнесла герцогиня. — Мельбурн — отец королевской принцессы. Герцогиня едва не рассмеялась. — Что? — Вы помните бурю, разразившуюся после похорон принца? — Причем тут какой-то дождь? — Я видел ее выходящей из коридора, ведущего к покоям Мельбурна, в одной ночной рубашке. — Не сомневаюсь, что этому есть вполне невинное объяснение… — А чем вы объясните то, сколько времени они проводили наедине? И почему принцесса родилась так поздно, но была такой маленькой? А ее глаза? — Что ее глаза? — Это же глаза Мельбурна. Я не удивлюсь, если окажется, что они сами разыграли сцену покушения на принцессу! Герцогиня задумалась, вызывая в памяти события той ночи и ужас в глазах дочери, когда та поняла, как близка она была к тому, чтобы потерять Регину. Тот же ужас отражался в глазах Мельбурна. Она вспомнила, как Мельбурн ждал снаружи, пока Виктория рожала. Сама герцогиня выходила дважды, поддавшись на уговоры своей фрейлины подкрепиться, однако она не помнила, чтобы Мельбурн сдвинулся с места. Почему он предложил на должность главной фрейлины принцессы свою племянницу? — Это возмутительное обвинение, — сказала она. — Всё это, всё это необоснованная клевета. Вам должно быть стыдно. — Герцогиня, взгляните на улики… — Какие улики? Ваша ложь? Стокмар взирал на нее недоуменно. — Ваша милость, я никогда бы не стал лгать вам… Она покачала головой. — Я полагаю, моя дочь ошиблась. Вам не стоит ждать отъезда моего брата. Вы отправитесь в порт завтра же и закажете каюту на первый же корабль через Ла-Манш. — Герцогиня, вы не можете быть слепы… — Я не слепа, доктор, но я на стороне своей дочери, и если меня спросят, я по-прежнему буду на ее стороне. Стокмар вздохнул. — Какую эпоху мы потеряли в вашей дочери. — Возможно.***
Герцогиня проделала долгий путь к новой детской Регины. Когда она вошла, ночная няня встала и сделала книксен. Герцогиня приблизилась к колыбели. Свет свечи, каминного пламени и ясная ночь всё ей открыли. С лица внучки на нее действительно смотрели глаза Мельбурна. Почему она не видела этого раньше? Неужто она так увлеченно искала в этом ребенке частицу Альберта, которой там не было, что оставалась слепа к очевидному? Дитя ее дочери. Ей не нравился отец внучки: она боготворила Альберта и никогда не будет боготворить Мельбурна. — Meine Frechdachs*, ты не спишь? Она вынула малышку из колыбели, размышляя о прошедших месяцах. Правда не изменила ее любви к ребенку. Она была сердита на дочь, но ошибка была совершена уже так давно, а теперь и вовсе исправлена настолько, насколько то позволяла честь. И Мельбурн. Ей так хотелось разгневаться на Мельбурна, но она знала характер дочери. Виктория наверняка виновата была не меньше его. Нет, пожалуй, она была несправедлива к лорду Мельбурну. Его любовь к Регине не имела скрытого смысла, никакой подоплеки. Она почти год или даже больше злилась на его вмешательства, в то время как он лишь пытался всеми доступными ему способами позаботиться о своем ребенке. Уж это она могла понять. Герцогиня улыбнулась Регине. — Не волнуйся, meine Leibe**. Бабушка тебя защитит.