***
Собрав вещи, Виктория и Уилл отправились в деревню, где вселились в небольшую гостиницу. Некоторое время спустя они медленно пробирались через замок, лавируя между привычными туристическими и школьными экскурсионными группами, к месту, где им предстояло разделиться. — Последние пожелания? — спросил Уилл, стоя у пропускного пункта. — Подготовка к похоронам Альберта. Кто послал за лордом М? Всё такое в этом духе. Он кивнул. — А ты чем займешься? — Я же говорила. У меня есть подруга, которая работает в Брокет-холле. Позвоню ей, узнаю, может, удастся туда попасть. — С ума сошла. Уже почти лето, королевская семья должна быть там. — Ну, если придется ждать до осени, то и ладно, но я всё равно попробую. И потом, не то чтобы я планировала оказаться там в одно время с королевской семьей. — А что, почаевничала бы с Викторией V, рассказала бы ей свою теорию: знаете ли вы, что ваша прапрабабуля фантазировала, как лорд Мельбурн ее шлепает? — Не говори глупостей. Всё было наоборот. — Сходи к Альберту, — сказал он, направляясь к входу. — Она ведь и мать здесь похоронила. Не очень-то она ее любила!***
Жизнь после управления величайшей страной в мире по понятным причинам была скорее разочарованием, чем облегчением. Жизнь после Виктории была невыносимой. Потому он отошел не только от политики, но и от мира в целом. Для человека, который так глубоко в этом мире погряз, было странно так отстраниться, избегать газет и сплетен. Он вскоре обнаружил, что не знает, сколько прошло дней, сколько месяцев. Мир мог спокойно жить дальше без него. И что с того, если однажды какой-то немецкий принц умер, проезжая через деревню в Хэтфилде? Мельбурн постарался отгородиться и от этих слухов — это ровным счетом ничего не изменило бы. Войдя в дом с черного входа, он обнаружил, что его ждет Пауэлл. — В чем дело? — Сэр Роберт Пиль ожидает в гостиной. — По какому поводу? Дворецкий растерялся. — Не могу знать, милорд. Сэр Роберт шагами мерил просторную комнату. — Сэр Роберт. — Мельбурн. — Чем обязан честью? Пиль долго медлил с ответом: казалось, ему приходится жевать стекло, чтобы выдавить из себя слова. — Я приехал по просьбе ее величества. Разумеется. Мельбурн постарался скрыть свою реакцию. — Она нездорова. — Полагаю, беспокоиться об этом — прерогатива ее супруга. Пиль дернулся как от пощечины. — Принц Альберт умер! — Правда? Пиль продолжал свою тираду. — Она не встает с постели, не желает никого видеть, не желает смотреть на депеши. Право слово, Мельбурн, работа нашего правительства резко встала. — Вашего правительства. Пиль скривился. Мельбурн неустанно отметал от себя любую мысль о правительстве и дворце и почти преуспел в этом, практически исчезнув из общественной жизни. — Неужели вы полагаете, что я бы приехал, будь у меня выбор? Принц-консорт не оставил после себя наследника, и единственное, что стоит между нами и воцарением короля Ганноверского — двадцатилетняя девушка, которая, может статься, выжила из ума. — И вас так страшит подобная перспектива? Помнится, когда-то вы не возражали против такого положения дел. — Вам действительно всё равно, Мельбурн? Вот оно. Пиль одержал верх, потому что знал слабую точку Мельбурна. Мельбурну было не всё равно.***
В Букингемском дворце на Мельбурна повеяло холодом. Когда он был здесь в последний раз, весь особняк купался в тепле и свете счастья новобрачных. Теперь здесь отовсюду дышало смертью. В коридоре он встретил герцогиню. Герцогиня одарила его яростным взглядом, вздернула нос кверху и прошла мимо. Что ж, не всё тут изменилось. — Баронесса, ее величество вызывали меня. — Да, еще несколько дней назад. Она в голубом зале. Мельбурн прошел мимо стоявшего навытяжку лакея. — Ваше величество. Виктория подошла к нему, безмолвно протягивая руку, как делала это всегда. Он запечатлел на ней поцелуй, но королева не стала отнимать руку сразу. Мельбурн старался не смотреть ей в глаза, дабы ненароком не углядеть в них ее мыслей, а уж своих мыслей выдавать он не хотел бы вовсе. Высвободив наконец руку, она подошла к окну. Именно тогда Мельбурн и воспользовался случаем взглянуть на нее. Сколько месяцев прошло? Он пытался убедить себя, что она никак не может быть именно такой красивой, какой он ее помнит, но даже в траурном одеянии… Траурное платье было на ней в день их первой встречи. — Ваше величество, позвольте принести мои глубочайшие соболезнования в связи с кончиной принца. Виктория резко повернула к нему голову, яростно сверкнув голубыми глазами. — Как вы смеете! Мельбурн не знал, что сказать. Чем он успел провиниться? — Простите, мэм, я… — И это первые ваши слова мне? Он нахмурился. — Простите, мэм, я всего лишь думал… — Вы всего лишь думали, что первые слова, которые я хочу от вас услышать, должны быть о моем покойном муже? — Но что вы хотели бы от меня услышать? — Дело не в том, что я хотела бы от вас услышать, дело в том, что вы хотели бы сказать, и я уверена, что вы хотели сказать совсем не то, что сказали. — Быть может, я не вполне свободен говорить то, что я хочу сказать, мэм. — Почему бы вам в таком случае не поговорить о грачах? О да, это предприятие было обречено с самого начала. О чем он только думал, соглашаясь приехать? — Полагаю, мне следует удалиться, мэм. — Вы считаете, что я свободна? Свободна сказать, что ощущаю капельку облегчения? Свободна сказать, как ужасно я себя поэтому чувствую, ведь бедный Альберт этого не заслужил. В конце концов, самое большое его преступление состояло в том, что он не вы, и я не исполнила свой долг, и моя страна теперь снова стоит на краю катастрофы. Она не сводила с него глаз. Секунды тянулись как часы. — Вы в трауре, мэм. — Нет, от вас, лорд М, я не желаю это слышать, — перебила его она. — Вы единственный, кто когда-либо принимал меня всерьез. — Думаю, его королевское высочество принимал вас всерьез. — Прошу вас. Не будем. — Я думаю, вы любили его. — Вероятно, не так сильно, как должна была. Они молчали. Согласиться или опровергнуть эти слова значило бы слишком близко подойти к той самой теме, которую им нужно было избегать. — Лорд-камергер хочет, чтобы я утвердила планы организации похорон. — Она взглянула ему в глазаа. — Вы поможете мне? — Я всегда рад служить вам.***
Уилл направился обратно в гостиницу. Завидев в окне гостиничного ресторана машущую ему Викторию, он свернул к ней. Она приветствовала его поцелуем в губы, привлекая внимание остальных посетителей. Уилл успел уже к этому привыкнуть. Люди думали, что она слишком молода, а он слишком стар. — Я еще не заказывала. — Она всучила ему меню. — Ну что, устроили тебе на выходе полостной досмотр? — Не совсем, но мне где-то даже нравится страдать во имя науки. — Тебе нравится, когда тебя обыскивают в туалете? Ах ты развратник. — За Мельбурном послал сэр Роберт Пиль. — Откуда ты знаешь? — Из дневника Виктории. — Ты смотрел ее дневники? — Так точно, и там — шок и трепет — ни единого слова по поводу ее БДСМ фантазий о Мельбурне… С другой стороны, у нее только что умер муж. — Дай посмотреть. Пожалуйста… Женщина за соседним столиком снова посмотрела на них. Она явно ожидала, что Уилл вынет какое-нибудь украшение или пачку купюр, но это была только распечатка страницы из дневника королевы Виктории, которую он и вручил своей донельзя обрадованной девушке. — У меня и в цифре есть. — Надо будет посмотреть и бумаги Мельбурна, проверить, что он тогда писал. — Твоей подруге удалось устроить нам пропуск в Брокет-холл? Виктория сложила руки на груди. — Не совсем. — То есть, нет? — Я работаю над этим, но мы теперь по крайней мере точно знаем, почему он приехал. — А ты что думала? Он услышал, что принца подстрелили, и решил: вот он, мой шанс? — Была у меня такая теория. — Виктория внезапно смолкла и так изменилась в лице, что он встревожился. — Не смотри туда. — О боже, не Кэрри случаем? — Нет. — Хуже? — Как сказать. — Она улыбнулась. — Профессор Пиль. Роберта Пиль остановилась у их стола. — Профессор Лэм. Доктор Кенсингтон. Не ожидала встретить вас тут. — Что вас так удивляет? Я такой же научный сотрудник Виндзора, как вы. — А доктор Кенсингтон — нет. Виктория улыбнулась. — Пока нет. — Как там продвигается ваш фильм? Этой шпилькой она явно надеялась уколоть Викторию побольнее. Профессор Пиль считала написанную ею биографию королевы Виктории II чересчур популистской и недостаточно академичной. Книга попала в списки бестселлеров, Виктория попала на несколько ток-шоу, а потом голливудский продюсер неожиданно предложил ей неприлично крупную сумму за права на экранизацию. Труды Уилла по Мельбурну были золотым стандартом исторической науки, зато Виктория была популярна, и он был за нее безмерно счастлив. В отличие от Роберты. — По-прежнему на стадии подготовки к съемкам, — сказала Виктория. — Идут переговоры с Фелисити Джонс, на главную роль. Всё это ужасно увлекательно. — С кем? — Фелисити Джонс. «Теория всего». — Нет, «Теория всего» — это же Стивен Хокинг. — Нет, она играла в фильме «Теория всего». И «Звездные войны». Она еще играла в «Звездных войнах». — Я не хожу в кино. — Да что вы говорите. — Какими судьбами здесь, Роберта? — встрял Уилл. — Новое исследование для моей последней работы по принцу Альберту. — Я-то думала, вы уже написали о нем всё, что только можно, — сказала Виктория. — А вы? — Роберта повернулась к Уиллу. Виктория многозначительно взглянула на него. — Мы с Викторией кое над чем работаем. — Секрет? — Да, — сказала Виктория. — Ну, дайте знать, когда фильм выйдет. Роберта отошла. — Ненавижу ее, — прошипела Виктория. — Да ладно, она вполне себе ничего, ну, просто воображения не хватает человеку. — И радости… и сострадания… и элементарного человеческого тепла… — Напомню тебе, что большинство историков сходятся на том, что Альберт и Виктория были в целом счастливы и произвели на свет наследника. — Что, конечно же, чушь на постном масле. — Что ты, конечно же, не можешь доказать. — Что мы, конечно же, докажем. — Ага, ставя под сомнение законнорожденность королевской семьи. Отличный способ. — Уилл снова взял в руки меню. — Не понимаю, какое это имеет значение. Ни один отпрыск Альберта не смог бы ничего унаследовать сам по себе. Альберт был на самом деле не ближе к британскому престолу, чем Мельбурн. — Виктория, всё пройдет гораздо безболезненнее, если ты не будешь тратить время и энергию на то, чего не было на самом деле. — Кто сказал, что этого не было на самом деле? Он вздохнул. — Исторические документы. — Ну а я говорю, что исторические документы, — насмешливо сказала она, — неточны или по меньшей мене неполны. — В истории не бывает дымящихся пистолетов. Она улыбнулась. — Спорим? — На что? — Выбирает тот, кто выигрывает. — Ты так уверена, что выиграешь? — А ты, значит, не уверен. — Хорошо, принимаю твою ставку. Только не дуйся, когда проиграешь. — А ты не дуйся, когда я выиграю, — широко улыбнулась Виктория, пожимая его руку.***
— Год траура. Мельбурн поднял на нее глаза. Они обсудили почти все приготовления с лордом-камергером, оставалось только дождаться прибытия остальных гостей. Он остался помочь ей с депешами и обнаружил, как легко оказалось снова погрузиться в политику, пусть это и была политика сэра Роберта Пиля. — Я должна год носить по нему траур, хотя мы были женаты меньше года. Мельбурн кивнул. Она вдруг взглянула на него. — Вы считаете меня бессердечной? — Нет, мэм. Тяжело, когда любимый человек умирает, оставив после себя неоконченные дела. — Вы так же себя чувствовали, когда умерла ваша жена? — Пожалуй, что да. — Но Альберт никогда… — Она отвернулась. — Насколько мне известно. Может быть, это и произошло бы в будущем. — Вы правда так думаете? — Нет, но от мысли об этом мне становится легче. — Вы что-нибудь ели, мэм? Она озадаченно наморщила лоб. — Лецен приносила мне что-то на подносе утром. Я не сумела доесть. — Тогда я предлагаю, чтобы вы поели и пораньше легли отдыхать. Утром у вас будет много забот. — А вы вернетесь утром? — Да, мэм. Она улыбнулась. Он поклонился и пятясь вышел. Обреченное предприятие.