Закрой, пожалуйста, глаза...

Дальше все снова двигается в обычном режиме, даже чуть быстрее, чем она может осознать: оператор поднимается на ноги, все куда-то бегут, мешаются в один беспокойный, говорливый ком. Кто-то поднимает ее саму, тащит подальше от суеты и даже проверяет, в порядке ли плечи, и руки, и саднящие ладони. - Камера, наверное, разбилась… - бормочет Крис. – Это же целое состояние. - Да какая камера, - восклицает ЛиЁн. – Ты как? - Я тебя вижу, не волнуйся… Да, не двух или трех, мне тебя и одной хватит. Все по-прежнему шумят, суетятся, звонят, набиваются в гримерку до отказа. - Живая? – только спрашивает менеджер поверх чьих-то голов. Крис утвердительно качает головой. На этот раз съемки действительно окончены, хотя, судя по часам, все назначенные встречи Крис может уже со спокойной совестью считать пропущенными и никуда не рваться. Она терпеливо дожидается, когда проясняется, что там с техником: его выносят на носилках – кажется, сердечный приступ, а потом хватает сумку, чтобы поскорее выйти на улицу: в гримерке быстро становится жарко и нечем дышать. Хватит на сегодня волнений. Но на улице снова мнётся: сначала ждет, пока отъедет машина скорой помощи, потом не решается ступить на дорогу, потому что вокруг все еще снуют беспокойные зеваки – откуда их столько на ночь глядя? В конце концов, Крис возвращается в здание и становится поодаль от входа – там, где «живая» стена и диванчики, расположенные полукругом. Свет уже давно приглушили, поэтому в полумраке никто ее и не заметит. Почему-то именно сейчас накатывает дрожь. Запоздало, словно мозгу требовалось время, чтобы обработать полученные кадры и прийти к какой-то реакции. Крис трет пальцы о джинсы, чтобы заставить их хоть как-то слушаться, но они касаются ткани, не чувствуя ее поверхности. - Ну же! – шепчет она и несильно трясет ладонями, разгоняя кровь. Мимо снова проходят люди, пора и ей пошевеливаться: не хватает еще остаться здесь запертой до утра. Хотя… ночевать-то ей все равно особенно негде. - Что с тобой? Крис пугается, потому что только что рядом никого не было, а теперь есть, и не кто-нибудь, а Джин – с сумкой через плечо и бейсболкой, надвинутой на самые глаза. - Я думал, ты уже давно ушла, - говорит он, видимо, надеясь услышать что-то в ответ, но Крис снова молчит, только машинально сжимает и разжимает пальцы и чуть качает головой: нет, нет, не знаю… В голове одна пустота без всякого просвета на мысль. Джин машет куда-то через плечо, чтобы шли без него, а потом неожиданно снимает сумку и ставит на пол, а сам садится напротив, на краешек стола: - Не надоело еще? – А когда она по-прежнему никак не реагирует, просит уже гораздо мягче: - Поговори со мной. Кажется, он во что бы то ни стало решил добиться своего. Да Крис и не против: до ужаса надоела эта странная игра, которая и началась-то непонятно как и зачем. Она облизывает пересохшие губы кончиком языка. Чуть кашляет, чтобы вспомнить, как работает горло, и только тогда у нее, наконец, получается преодолеть этот барьер. Она отрывается от земли и ныряет в неизвестность. - Руки отчего-то никак не перестанут дрожать… - Даже выходит улыбнуться, словно это такая смешная вещь – трясущиеся пальцы. Джин шумно выдыхает, не скрывая своего облегчения, и тянется к ее ладоням, как будто и без этого не видно, что она не придумывает. - Ты очень смелая, - говорит он, накрывая ее руки своими. Для этого ему приходится чуть придвинуться. – Спасла сегодня человека. - Я? – Крис опять нервно кашляет. – По правде, сама не понимаю, как все вышло. Должно быть, просто не успела испугаться. Вообще я ужасная трусиха. - Да? По тебе и не скажешь… Он наклоняется еще ближе и дышит прямо в узел сцепленных пальцев. Козырек бейсболки заслоняет от нее эту картину, но по плечам уже идет волна мурашек, поднимаясь по шее к затылку, и Крис на миг застывает от необыкновенного ощущения: внутри, за грудной клеткой, становится тепло и чуточку щекотно. Пора бы уже отодвинуться, нашептывает разум, со стороны это выглядит очень двусмысленно, но Крис боится даже шелохнуться. Впрочем, Джин сам нарушает повисшее напряжение: - Ты вести машину сможешь? – поднимает он голову. Она не успевает и рта открыть, как он уже встает, подхватывает сумку и, не выпуская ее руки, идет к выходу. - Стой! Куда? - Я тебя отвезу, - бросает он через плечо, прежде чем толкнуть дверь на улицу. Крис семенит следом всю дорогу до автостоянки и удивляется, откуда же он все-таки знает, где она оставила свою машину. - А тебя не хватятся? – успевает спросить, прежде чем он, вытребовав себе ключи, как ни в чем ни бывало запихивает ее на пассажирское сиденье, а сам садится за руль. - Ну, я же не под замком, - улыбается краешком губ. – Поеду потом на такси. Все равно это неправильно – в своей машине Крис будто гостья, а он по-хозяйски занимает почти все пространство: ставит сумку назад, снимает бейсболку и бросает на приборную панель, поправляет зеркало заднего вида, проверяя, можно ли выезжать. - Пристегнешься? – спрашивает, и Крис спохватывается: пялится, как дура, с открытым ртом, – и дергает на себя ремень безопасности. А Джин все веселится: - Так ведь гораздо лучше, да? - Что ты имеешь в виду? - Не молчать. Мы разговариваем, как самые обычные люди: я спрашиваю - ты отвечаешь, ты спрашиваешь - я отвечаю. Это называется - вести диалог. Надо бы закрепить, чтобы не забыть. Давай! Задай мне какой-нибудь вопрос, какой хочешь, можно даже очень личный. - Это какая-то шутка? - Крис незаметно щипает себя за мизинец: мало того, что он, наконец, не дрожит и отзывается знакомой болью, он еще и подтверждает, что это не сон и происходящее реально, как и пробегающий за окном мокрый пейзаж. - Куда ты меня везешь? - Я тебя похищаю, так сойдет? Я уверен, ты можешь лучше: спрашивай еще! - Зачем ты это делаешь? - Мне чертовски надоело притворяться, будто мне все равно. Между нами что-то не заладилось с самого начала, и я никак не мог понять, как это исправить. Не скажу, что похищение - хороший вариант, но ведь помогает, да? - Ты совсем спятил? - Вот, ты начинаешь злиться, это хороший знак - значит, Крис, ты не робот и умеешь чувствовать. А я уже волновался. Крис старается дышать помедленней, чтобы не сорваться на крик - именно этого он ведь и добивается, не так ли? Вывести ее из себя, выдавить эмоции по капле, одну за другой. Только зачем? Что ему это даст? - Останови машину. Немедленно. - Нет. Все напрасно: возмущение прорывается визгливой ноткой - так на закипевшем чайнике вдруг подскакивает крышка, выпуская пар. - Это моя машина! - Знаешь, если я похитил тебя, значит, я угнал и твою машину. Это логично. - Джин! - Отлично, теперь мы выяснили, что ты все-таки знаешь, как меня зовут. Крис запускает пальцы в волосы, лишь бы не дать волю чувствам и не вцепиться в эту до отвращения самодовольную усмешку. Найдя кисть, которой еще утром заколола пучок, рывком вытаскивает ее и швыряет прямо в стекло перед собой, и та отскакивает обратно, в плечо, больно. Разметавшиеся волосы скрывают исказившую лицо гримасу, но и по голосу Джин должен понять, что пора бы прекратить этот спектакль: - Хватит. Пожалуйста. Должен же?.. Этого достаточно, чтобы он, наконец, сбавил скорость. Крис вглядывается в темноту за окном и теперь может даже различить за полосой огней знакомые места. Надо же, университетское общежитие неподалеку – хоть какой-то плюс от этой сумасшедшей поездки. Не оборачиваясь, она называет адрес и добавляет, не скрывая усталости в голосе: - Отвези меня туда, ладно? Машина опять ускоряется, только на этот раз держится в рамках правил. И везет ее, куда нужно – Джин выполняет просьбу молча, больше не пытаясь ее раздражать и вообще как-то взаимодействовать. А Крис именно сейчас до жути хочется не то расплакаться, не то рассмеяться. Ну, смешно же: за каких-то полчаса они наговорили друг другу столько слов, сколько не сказали за все три недели. - Ты ведь сам это начал, - нарушает она молчание уже по инерции, по-прежнему не отрываясь от окна, где проплывающие мимо дома складываются в узорную ленту. – Вечно был хмурым, а потом вывернул на меня свой поднос… - Это глупое недоразумение, - не выдерживает он. – Я хотел подсесть к тебе, чтобы пообщаться, узнать тебя поближе, но… Но тебе ведь не нужны никакие объяснения, извинения, проще просто сделать вид, что меня больше не существует. - Неправда! – Крис и сама не понимает, как снова переходит на крик. - Не думаешь ли ты, что это слишком уж суровое наказание за такой проступок? Крис опять мучительно выискивает способ хоть как-то объяснить его поведение. Он говорит такие вещи, о которых она даже не задумывалась раньше: все, что виделось ей ясным и понятным, с его точки зрения просто глупость, детская обида – и это обескураживает. Так всегда случается, если удается посмотреть на себя со стороны. И с его стороны она – инфантильная идиотка, которая придумала невесть что и сама в это поверила. - Я, кстати, все еще жду свой выигранный кофе, так что теперь не отвертишься. Опять он сбивает ее с мысли: только ей показалось, что впереди мелькнула разгадка, как он снова не то шутит, не то говорит со всей серьезностью. - Если мы пообедаем вместе, это как-то исправит ситуацию? – выдавливает она через силу такое, что даже представить себе пока не может. А он уже улыбается: - Более чем. Крис трет висок, закрываясь волной волос, чтобы он не увидел, как горят ее щеки. Машина останавливается неподалеку от общежития, и Джин выключает двигатель. В наступившей тишине отчетливо слышен стук капель по крыше – это утихший было дождь пытается что-то сказать в свое оправдание, потому что у Джина нет зонта, а значит, так просто выгнать его из машины теперь не получится. Крис опять вздыхает так, словно к спине у нее привязан тяжелый камень. - Подожди меня, я скоро. – И не дожидаясь закономерного вопроса, выскальзывает в холод и мокроту. Всего-то и нужно – забрать свои вещи: чемодан и пару пакетов, а еще Гектора, которого просто так под мышкой не зажмешь. Эта куча дожидается там же, где она ее и оставила – у консьержа, который оказался так любезен, что согласился присмотреть за вещами без дополнительной платы. По-хорошему, еще утром их нужно было сложить в машину, чтобы больше не быть привязанной к этому месту даже формально, но она проспала, а до стоянки еще нужно было дотопать на своих двоих. - Доброй ночи, - желает она напоследок и, нагрузившись по полной, открывает двери плечом, стараясь не задеть ненароком Гектора. На полпути ее уже встречает Джин. Он подхватывает и чемодан, и пакеты, как будто так и нужно, и быстро убирает их в багажник. Только Гектора не трогает – Крис цепляется за него обеими руками, словно за спасательный круг. Она укладывает его на заднее сиденье сама, подвинув сумку, а потом, поддавшись неожиданному порыву, успевает юркнуть на водительское сиденье, захлопнуть за собой дверь и повернуть ключ зажигания. Джин склоняется к окну и стучит указательным пальцем до тех пор, пока она не опускает стекло. - Серьезно? Ты просто бросишь меня здесь мокнуть? Как специально, дождь усиливается, и по лицу Джина бегут тоненькие ручейки, а мокрая челка, выглядывающая из-под надетого капюшона, липнет ко лбу и нависает над глазами, скрывая взгляд. Злится? Удивлен? Это кажется ему забавным?.. Крис ничего не может разобрать, но она и не специалист читать по лицам. Почему все так сложно? Мало ей своих проблем, только заболевшего по ее вине айдола не хватает… А Джин, как специально, картинно громко чихает. Актер хренов. - Садись, - после недолгого сомнения кивает она на сиденье рядом. - А твой парень не будет против? Крис оборачивается на его кивок и упирается взглядом в гипсовый профиль Гектора. Тени делают его лицо крайне неприветливым. - У него нет права голоса в этой машине, - говорит она. – И у тебя – тоже, если ты все-таки откроешь эту дверь. Устраивает? - Вполне, - ослепляет он ее своей улыбкой, и Крис, прикрывая на секунду веки, подозревает, что еще пожалеет о своем решении. Он совсем вымок. Вытирает лицо рукавом, снимает капюшон и трясет челкой, разбрызгивая воду, и смеется, когда она вздрагивает и включает печку на максимум. - На себя посмотри, ты промокла не меньше. – Он тянется, чтобы убрать ей за ухо прядь волос, а Крис снова теряет нить размышлений. - Ну что, ты нас познакомишь? – Он кивает в сторону Гектора. А у нее бьется где-то под рубашкой: он знает, он все знает. Невозможно не заметить, как она замирает, стоит ему приблизиться. - Где ты встретила этого красавчика? - Это мой однокурсник… - хрипит она и пытается вернуть голосу четкость. – То есть слепок его лица. - М-м, я думал, теперь просто делают фотографии на память. Черт. - Я готовлю грим для нашего выпускного фильма. Это что-то вроде нового прочтения истории о Франкенштейне, долго объяснять. Моя задача – разработать внешний облик для актера на главную роль, поэтому мы и изготовили этот муляж – Гектора, чтобы я могла потренироваться с силиконовыми накладками… Ну, знаешь, шрамы и прочее… Жаль только вся работа теперь псу под хвост. - Поэтому ты и ушла из общаги, да? – живо интересуется Джин. - Ушла… - Крис кусает губу, не зная, стоит ли вообще поднимать эту тему, но он терпеливо ждет продолжения, как будто ничего интереснее не слышал. – Я не очень-то поладила с соседками по комнате… Точнее сказать, мы в состоянии настоящей войны. Я вообще не сильна в этом – в заведении нормальных отношений. - Ну, это я заметил. Крис вспыхивает, но он уже добавляет вдогонку: - То есть так ты и поступаешь всегда, да? Убегаешь вместо того чтобы попытаться прояснить проблему. Теперь мне значительно легче – дело не только в моих поступках. - Эй ты, мистер Суперзнаменитость! Ты находишься в моей машине всего ничего, а уже решил, что все про меня понял? Не стоит так спешить. В конце концов, я всегда могу выставить тебя вон, обратно под дождь. - На это будет интересно посмотреть. - Он опускает спинку кресла пониже и с удобством располагается. – Раз уж у нас тут завязалась такая душевная беседа, может, тогда скажешь, как называется фильм с твоим участием? Я пытаюсь представить тебя в форме черлидеров, но не получается, воображения не хватает. Крис в сердцах переходит на нецензурный английский и опять заливается краской. - Тэхён… Он что, уже всем разболтал? - Только мне, но я же заинтересованное лицо, мне можно. Похоже, все это время вокруг плелась странная паутина, в которую она и не заметила, как попала. С одной стороны неприятно оказываться наивной дурочкой, которая все принимает за чистую монету, а с другой – очень волнительно. - Он расспрашивал меня о тебе, - говорит она, сама не зная зачем. - И что ты сказала? Крис медлит, чувствуя, что подошла к чему-то опасному. Это как взяться за ручку двери, за которой может оказаться что угодно: от комнаты, полной ядовитых змей, до вышибающей из-под ног землю пустоты. Требуется особое мужество, чтобы рискнуть и проверить, но у нее его нет, как нет и других, очень важных качеств: умения доверять людям, например, или открыто признаваться в своих чувствах. - Ты время видел? – восклицает она чуть более громко, чем нужно для того, чтобы не показаться фальшивой. - Уже за полночь! Давай-ка я отвезу тебя в общежитие, диктуй адрес. Джин медленно делает вдох и с шумом - выдох, словно очень устал или ждал чего-то большего… Да что б его, она все равно ничего не понимает в знаках, которые люди демонстрируют для того, чтобы их поняли без слов. Крис избегает смотреть даже на его отражение в стекле – вдруг опять захочется ляпнуть что-нибудь лишнее. - Ну? – Она берется за телефон, чтобы занять руки. Он называет адрес, и она быстро ставит точку на карте – ехать всего каких-то двадцать минут, это хорошо. Дождь уже снова пошел на убыль, и Крис чувствует себя за рулем чуточку уверенней. - А ты потом куда? – спрашивает Джин. – Тебе есть, где ночевать? - Поеду к ЛиЁн, она приглашала. - Это хорошо. Ты ведь не стала бы спать в машине? Вот привязался. У нее что, все на лбу написано? - Это моя машина, я могу делать в ней все, что захочу. - Ага, - тянет он безразличным тоном, отворачивается и даже зевает. Кажется, на этот раз разговор действительно окончен. Ну и хорошо, твердит себе Крис, меньше буду отвлекаться от дороги. Когда они подъезжают к нужному месту, Крис крутит головой по сторонам, чтобы понять, где парковаться, а Джин внезапно сбрасывает с себя сонливость и оживляется: - Подожди-подожди, чуть дальше... да, еще дальше... вот так! Он отстегивает ремень безопасности, с довольным видом перегибается через нее и нажимает на кнопку, чтобы опустить стекло. - Двойной чизбургер, - громко говорит он кому-то. - Картошку, чуррос и большую колу. Ты что-нибудь будешь? - это уже ошарашенной Крис. И предсказуемо не дождавшись ответа: - Все в двойном экземпляре, спасибо! - Ч-что... это только что было? - бормочет Крис, когда он, наконец, перестает прижимать ее к креслу, и она снова получает личное пространство для того, чтобы перевести дух и начать соображать. - Ты привез меня в Макдональдс?! - Для пущей уверенности она тоже высовывается в окно - так и есть... - Ну, это же твоя машина, так что это ты привезла меня в Макдональдс. Давай-давай, поехали! Он снова лишает ее всякой возможности возмутиться, когда высовывается в окно, чтобы забрать заказ. Ее обдает теплом, когда на пару секунд все, что она может видеть - это плечо и спина, обтянутые мягкой байкой. Внутри, в животе, что-то тоненько трепещет, когда она вдыхает полной грудью незнакомый запах, и Крис может надеяться только, что это не обещанные книгами радужные бабочки. Потому что бабочки - это пошло и совершенно, совершенно неприемлемо. - Заплати, - коротко командует Джин - Все по справедливости: это же ты должна мне обед. Крис, как в тумане, тянется в карман за кошельком и отдает деньги не глядя. - Тебе не кажется, что это уже перебор? – спрашивает, когда останавливает машину чуть дальше, куда уже не падают яркие огни вывески. - Ты пообещала мне эфемерный обед когда-нибудь, если так сложатся обстоятельства. То есть практически никогда. Ведь так? – говорит он с набитым ртом и грозит пальцем, как непослушному ребенку. – Меня это не устраивает. Тем более, что есть я хочу сейчас. Налетай! – И сует ей под нос бумажный пакет. Она практически ничего не ела с утра. Картошка пахнет так одуряюще аппетитно, что в животе случается немедленная революция, единственное требование которой - есть. Пальцы сами тянутся в пакет за одним кусочком, за другим, и скоро она уже плюет на все невысказанные претензии, потому что рот ее занят и занят надолго. Джин усмехается, но это уже не важно. Он победил и сделал это гораздо раньше. - Давай пройдемся, - предлагает он, когда съедена последняя крошка. - Дождь уже закончился. Она не сопротивляется: какой в этом толк? Не спорит и не пререкается, когда он берет ее за руку и ведет вперед, в темноту, обходя одну лужу за другой. На улице свежо, даже зябко, а на ней всего лишь тонкая рубашка под комбинезоном, поэтому Джин довольно скоро останавливается и прижимает ее к себе, заключая в кольцо больших, сильных рук, а подбородком прижимает макушку. Неподалеку стоит фонарь, и Крис разглядывает круг света, застывший у их ног, и думает, что впервые за последнее время никуда не хочет спешить. - Ты ведь так и не признаешься, где общежитие, да? - Голос звучит глухо, когда цепляется за ткань на его груди. - Ты должна мне за три недели молчания, так что терпи, сколько нужно. - Что-то мои долги растут не по дням, а по часам. - Это я еще не придумал наказание за твою ложь. - Когда я соврала? - Крис пытается высвободиться, но это уже невозможно: он только крепче сжимает руки. - Ты не поедешь ни к какой ЛиЁн, ведь так? Чем не ложь? - Я думала, что успею до конца дня найти новое жилье... - Неважно. Купишь мне кофе, когда я захочу спать. Крис все же удается оттолкнуть его подбородок и посмотреть вверх, в глаза. - Зачем ты все это делаешь? Я не понимаю... - Ты все-таки смогла задать правильный вопрос, - отвечает ей улыбкой. - Что б тебя, Джин, ты заставил меня задать уже тысячу вопросов за этот вечер! - Все было не то. Не те вопросы. Потому что ни под один из них не подходит ответ, который у меня есть. - И какой же? - Крис переходит на шепот, а может даже еще тише - на мысль, которая настолько проста и понятна, что на самом деле не требует никакого звукового выражения. - Ты мне нравишься, Крис. С самого первого дня, как я тебя увидел. Иначе почему я и слова не мог выговорить в твоем присутствии? Сердце бьется где-то далеко. Стук его почти теряется на фоне поднявшегося ветра, который бросает ей в лицо горсть звезд. И мир закручивается, словно сама вселенная вдруг выбрала своим центром точку, на которой они остановились. - Закрой, пожалуйста, глаза, - просит она чуть слышно. Слова срываются легко, сами - она слишком часто произносила их, чтобы теперь спотыкаться. А когда он подчиняется, как делал это всегда, поднимается на цыпочки, чтобы найти его губы своими.