Закрой, пожалуйста, глаза...

- Что случилось? Крис качает головой – не сейчас, не здесь, потом… ЛиЁн не обмануть: она чуть тянет указательным пальцем очки вниз и изучает тень, залегшую полумесяцами под глазами. - Опять не спала? - Хватит, мамочка. Мне нужно работать. Крис привычно перехватывает волосы ладонью и, закрутив в жгут, закалывает на затылке кистью. Занять руки привычным делом – вот, чего сейчас не хватает. Она раскладывает на столе содержимое ящика, добавляет ворох тюбиков из сумки, а потом разминает пальцы, будто перед выступлением, пока в кончиках не начинает покалывать. Он уже в кресле, и даже краем глаза она чувствует на себе внимательный, молчаливый взгляд. Снимает очки и мельком проверяет в зеркале, не слишком ли заметны синяки, - да уж, красавица… Ладно, лишь бы руки не дрожали. Повернувшись, слегка кивает в знак приветствия, не следя за ответным кивком, а затем разрешает себе приступить к работе. - Закрой, пожалуйста, глаза, - приходится ей нарушить привычное молчание. Ты меня ужасно отвлекаешь, хочется ей добавить, но губы вовремя смыкаются в тонкую полоску, спасая от неловкости. Джин послушно прикрывает веки, но сосредоточиться это все равно не дает. Как можно быть настолько идеальным? Может, ему прыщей пририсовать?.. Пальцы знают его лицо уже почти наизусть, и карандаш очерчивает линию века едва ли не самостоятельно. Хочется задержаться на мгновение дольше, чем обычно, чтобы коснуться подрагивающих ресниц – наверное, они мягче самой мягкой кисти из тех, что ей приходилось когда-либо держать в руках… - Все в порядке? – Он опять это делает: смотрит, будто она вымазала лицо мелом или забыла вытереть рот после завтрака. Крис хмурится и спешит отодвинуться, надолго зависая над разложенной на столе косметикой. Сердце бьется неровно – наверное, это от пары чашек кофе, без которых она бы не поднялась этим утром с постели. Точно, это все кофе. - Закрой, пожалуйста, глаза. Теперь снова можно работать. Когда все готово, она даже умудряется выдавить из себя улыбку – мол, все отлично, иди ослепляй тех, кого следует, а я попытаюсь восстановить свой пульс хотя бы до высшей границы нормы. И он уходит, не оглядываясь, туда, где уже горят софиты и щелкают камеры. На съемку она не смотрит: спешит забраться в угол подальше, чтобы посидеть над страницей объявлений в газете. Но Чимин, уже «отстрелявшийся», опять лезет под руку. - Я все еще жду реванша, - смеется он над ухом. – Сыграем? - Может, я просто куплю тебе кофе, и на этом мы будем квиты? - Нет, это неспортивно. В прошлый раз я не угадал, но я уверен, сегодня мне повезет. Он пытается заглянуть поверх плеча в газету, но Крис отмахивается и закрывает страницу: еще не хватало, чтобы он увидел, чем она занимается. Тогда лишних вопросов не избежать. - Я уверена, вы просто меня разводите, - говорит она, чтобы отвлечь его. – Вряд ли вы так издеваетесь над всеми новичками. - Спроси кого хочешь, тут все через это прошли, - вроде серьезен, а глаза такие хитрые… На перерыве, когда они все собираются в гримерной и разваливаются на диванах прямо в своих вычурных нарядах, Крис норовит ускользнуть под шумок, чтобы не привлечь нежелательного внимания. Но Чимин уже кричит из своего угла: - Эй, ты куда собралась? - Меня ждут, - врет Крис, впрочем, ничуть не убедительно. - Конечно, это же мы тебя ждем! - Давай, Крис, я еще не все твои секреты узнал, - подначивает Хосок. – Сегодня я не облажаюсь, точно вам говорю. Загадывай! - Может, это вы мне что-нибудь загадаете? – делает Крис последнюю попытку. - Зачем? Про нас все давно в интернете написано, - отмахивается Чонгук. – А ты лицо новое… Значит, «Три факта о Крис» часть… пятая, кажется? - Ну, хорошо. – Крис мучительно пытается сосредоточиться. – Я выросла в семье патологоанатомов и все детство провела в морге. - Один, - выставляет указательный палец Чонгук. - Я никогда не сяду за руль. - Два. - Я снималась в кино. - Три. - И в чем же я соврала? - О, это уже интересно, - оживляется Хосок. – Я точно вам говорю: морг – это ложь… Они начинают оживленно спорить и почти забывают о ней. Мальчишки… Так и хочется схватить эту компашку за шкирку и хорошенько встряхнуть, как нашкодивших котят. Крис и не хочет, и все равно смеется. - Я видел, как ты парковалась, - говорит Джин, не дожидаясь окончания мозгового штурма, и у Крис мурашки бегут по спине от его спокойного, ровного голоса. Над комнатой зависает разочарованный гул, а Чимин в сердцах бьет по спинке дивана: - Это жульничество! Ты ему подыграла! Если бы. - Победителей не судят, смирись. – Она спешит поскорее убраться подальше и хватается за ручку двери. – Я за кофе, куплю тебе на сдачу жвачку в качестве поощрительного приза. - Эй, стой, так про морг что, все правда??? – несется ей в спину изумленный возглас. И: - Я тоже хочу жвачку! Ни за каким кофе она не идет и просто стоит между этажами, глядя, как по улице спешат туда-сюда случайные прохожие. Кажется, будет дождь: солнце уже спряталось за облака и мир за стеклом подернулся серым, словно на него наложили фильтр. Стоянки из окна не видно – она гораздо дальше, а значит, из здания Джин не мог видеть, как она приезжает на работу и паркуется. Значит, солгал? Не похоже… Значит, по какой-то причине был неподалеку?.. - Достали, да? – Заслышав голос за спиной, Крис подпрыгивает и царапает с противным скрипом ногтями по стеклу. Это Тэхён, можно даже не оборачиваться, и она не оборачивается, просто делает шаг чуть в сторону и засовывает руки в карманы комбинезона, словно ее застали за чем-то постыдным. Она пожимает плечами: ни да, ни нет. – Это просто такая игра. – Тэхён становится рядом и тоже смотрит, как начавшийся дождь заставляет прохожих ускориться. – В тебе скрывается загадка, которую так и хочется разгадать. Вот мы и стараемся. Нет, конечно, Чимин просто хочет выиграть кофе нахаляву, ты не думай. Он добивается своего, и она улыбается. - Больше похоже на какую-то дурацкую шутку. - Ну-у, - тянет Тэхён. – Никто не говорил, что шутки обязательно должны быть умными… Так ты снималась в кино? - Что, серьезно? Даже не морг? Он смеется. - Мои родители очень волновались за меня. Ну, знаешь, в школе я была еще тем ботаником, да и шумные компании никогда не любила. – Крис снова рисует пальцем по стеклу черту за чертой. – Может, поэтому мне и было так спокойно среди… - …трупов, - многозначительно заканчивает Тэхён. - Живых нужно бояться, не мертвых. - Ага. Ага. - Поэтому однажды меня отправили на лето в лагерь. Не обычный, а творческий. Нас учили петь, танцевать, играть на сцене. Забавно, на самом деле, мне дали роль Элизы Дулитл в отчетном спектакле, и я вроде как справилась. Там меня и заметили. Тэхён здорово меняется в лице, и Крис спешит его разочаровать: - Нет-нет, я не стала звездой экрана, и даже так и не научилась петь и танцевать. Это была всего лишь роль в посредственном подростковом фильме, там даже играть ничего особенного было не нужно: я была тупой черлидершой и все время делала так. – Крис подняла руки с воображаемыми помпонами и изобразила, как беззвучно визжит. - Далековато до Оскара, правда? - Я бы хотел посмотреть этот фильм. Только через мой труп, думает Крис и на всякий случай переводит тему: - Зато там, на съемочной площадке, я увидела, как работают гримеры и… влюбилась без памяти в эту профессию. Тэхён кивает. - У нас тут не особо развернешься. – Машет он рукой поодаль от себя. – Мейкап – это, должно быть, так скучно и банально. - Ничего, на следующей неделе я буду гримировать каст для клипа, а там будут пулевые ранения. Я видела настоящие, так что… - Тебе под руку лучше не попадаться, да? Он уже собирается обратно в гримерку, как вдруг поворачивается на полушаге и бросает будто бы невзначай: - Все хочу спросить. Джин тебя чем-то обидел? Крис застывает с прилепленным к стеклу пальцем и от шока какое-то время не может совладать с лицом: кажется, ее рот открылся самопроизвольно. - Что?.. – слышит она свой голос со стороны. И вдруг смущается: - С чего ты это взял? Глупость какая. - Просто вы не разговариваете, - пожимает Тэхён плечами. – Вот я и решил узнать. Во рту мгновенно пересыхает, и язык касается кончиков зубов, как чужой. - Я думаю, что не слишком ему нравлюсь, вот и все. - С чего ты это взяла? Дура! Идиотка! Зачем вообще это сказала? Нет – и все, он ушел бы, получив вполне определенный ответ, а теперь крутись, изворачивайся, сдавай себя с потрохами… - Ну, знаешь, - мямлит она. – Это видно. Тэхён все еще ждет какого-то вразумительного объяснения. - С самого первого дня он ведет себя очень холодно… неприязненно… Как-то в столовой он подошел и перевернул на меня свой поднос с обедом – будто бы случайно, но это совсем не было случайностью. - Ты точно о Джине сейчас говоришь? Заткнись, заткнись, просто соври что-нибудь и уходи – ты же за кофе вообще пошла. - И он никогда не здоровается… Может, это я его чем-нибудь обидела? Я не слишком хороша в языках и могла сказать что-нибудь не то. - Ничего не понимаю. – Тэхён легонько трясет головой, сгоняя упавшую на глаза челку. – Может, ты все перепутала? Ну конечно, это я все перепутала… Крис начинает раздражаться. Что б вас всех, так и норовите залезть в душу и вытрясти ее, будто старый, пыльный коврик. Со всех сторон обступили: в общаге, в универе, на работе… Крис здесь, Крис там – на себя посмотрите! Тэхён наблюдает за ее внутренним монологом молча. Кажется, он хочет что-то сказать, но вместо этого неопределенно ведет плечом и разворачивается к лестнице: мол, все с тобой, Крис, понятно. И уходит, оставляя ее один на один со своим испорченным настроением. Крис смотрит, как капли дождя рисуют дорожки по другую сторону стекла и впервые замечает, что пальцем все это время выводила букву «J», одну за другой. Тэхён, наверное, решил, что у нее совсем поехала крыша. Она проводит рукавом рубашки, стирая компрометирующую запись, и на негнущихся ногах идет по лестнице вниз – к кофе-автомату. Поставлю сахар на максимум, думает она не без злорадства, пусть у победы будет сладкий вкус. Отдать кофе так и не удается. Крис ставит его среди тюбиков и баночек на стол, а пора уже браться за работу, и она бежит с карандашом в одной руке и большой кистью в другой, чтобы проверить, в порядке ли мейкап, всего за полминуты до начала съемки. - Где моя жвачка? – бормочет Чимин, и она хлопает кистью ему по щеке особенно сильно. На Джина смотрит мельком. Проще воспринимать его лицо как маску, за которой никого нет: так не нужно встречаться взглядами и что-то бессвязно лепетать, потому что все умные слова почему-то забываются. Скулы, нос, губы, лоб – вот ее работа, а не «привет, ты мне очень нравишься». - Закрой, пожалуйста, глаза, - просит она, чтобы проверить, не размазался ли карандаш, и он опять послушно подчиняется, словно и сам знает, что это самое правильное, что может быть в их взаимодействии. Я не мешаю тебе, ты – мне. А все, что там надумал себе Тэхён – это полная чушь. После Крис опять садится за газету, на этот раз куда результативнее. После пары звонков впереди брезжит свет, и она даже может ненадолго поставить летящий в неизвестность окружающий мир на «паузу». До конца работы всего час, значит, все еще успеется, все получится. ЛиЁн снова играет в беспокойную мамочку и трещит над ухом: - Ты ела сегодня хоть что-нибудь? Она сует в ладонь шоколадный батончик и заглядывает в глаза, а на самом деле подсчитывает на вид количество бессонных ночей и съеденных калорий. - Тебе нужно хоть немного отдохнуть, ты словно вот-вот в обморок рухнешь. - От голода? От недосыпа? От переутомления? Или просто от скуки? - Не иронизируй, пожалуйста. Ты решила вопрос с жильем? Крис поднимает свернутую в трубку газету: - Есть парочка вариантов. Как закончу работу – поеду. - Ты же знаешь, что всегда можешь переночевать у меня? - Да, конечно, - говорит Крис, а сама думает: между детскими кроватками или в коридоре, перекрыв на всю ночь подход к ванной? Нет, спасибо, ЛиЁн, уж как-нибудь сама. А вслух добавляет как можно оптимистичней: - Все будет хорошо, не волнуйся. Но до еще до того, как она успевает прибрать столик, менеджер просит задержаться: - Через полчаса пишем интервью. Никаких проблем? - Никаких… Заряд организма подходит к концу и впереди уже светит скорая отключка, поэтому Крис сама выпивает остывший кофе. Слишком сладкий, чтобы вообще называться кофе… Чтобы хоть как-то сохранить ясность в голове, достает из сумки блокнот и черкает карандашом тут и там, линию за линией. А потом, предвидя, во что сложится узор, принимается срисовывать лицо с обложки журнала – так гораздо безопаснее. Часы тикают, оставляя все меньше и меньше возможности для запланированных после работы маневров, и Крис, отвлекаясь на короткие передышки, с тоской думает, что ночевать придется в машине. - Ты нужна здесь, - зовут ее на съемочную площадку, и она становится неподалеку от большого прожектора, готовая в любой момент взяться за дело. В конце концов, это даже интересно. Стоя в тени, она может не бояться, что ее кто-то увидит, поэтому впервые разрешает себе открыто наблюдать. Они очень милы. Не безбашенные дикари, как в перерывах в гримерке, а действительно приятные собеседники. Чимин, оказывается, умеет не только смущать, а еще и смущаться. А Чонгук вообще святая простота… Разглядывать Джина в движении одно удовольствие: он широко улыбается и подхватывает любую тему, какую бы ни предложил интервьюер. Его черты складываются в совсем другое лицо – не то, что в кресле, под ее рукой, и Крис даже немного завидно, что за этим превращением она вынуждена наблюдать лишь украдкой, издалека. Провести бы карандашом по линии улыбки, взъерошить волосы – не для образа, а просто так… Когда его взгляд скользит поверх камеры, Крис невольно съеживается, но каждый раз напоминает себе: он не может видеть ее, только яркий свет прожектора, а значит, нечего и вздрагивать. Один из техников настойчиво тянет ее в сторону – видимо, мешает, и Крис делает пару шагов вперед, запинаясь об один из лежащих проводов. Теперь она практически около камеры, а значит, совсем на виду, и обхватывает плечи руками, словно ее опять, как тогда в лагере, в самый первый раз, вытолкнули на сцену. Позади еще кто-то стоит, и пути к отступлению нет – ну, и ладно, кому вообще нужно ее разглядывать? Джин обезоруживающе смеется, и ей чудится, что он это делает самую чуточку и для нее тоже. Удивительно – он совсем близко именно сейчас, а ведь совсем недавно она могла разглядеть на его лице мельчайшую пылинку и при этом была словно на другом краю пропасти. Он вдруг смотрит прямо на нее… или все же в камеру?.. Крис тушуется и отводит взгляд назад, через плечо, тогда и замечает, как технику, тому самому, что ее передвинул, внезапно становится плохо: он судорожно хватается за штатив, на котором стоит прожектор, и валится вместе с ним вперед, прямо на камеру… Все происходит всего за какие-то доли секунды, но Крис запоминает их растянутыми, длинными, словно в замедленной съемке: вот сердце делает прыжок к горлу, переходя на беззвучный режим, а вот ее собственные руки тянут, выворачивая ногти, оператора за жилет и каким-то нечеловеческим усилием выдергивают его из-под приближающейся махины. Свет, грохот, звон – снято!