Только ты

      Элизабет просыпалась с ощущением счастья. А ничего не случилось, кроме того, что она перестала лгать себе. Боже! Какое это сладкое чувство! Признаться себе в том, чего ты хочешь. Да, она заученно, как школьница, всю жизнь твердила прописные истины о том, как выглядит счастье. Подстраивала под эту рамочку картинку создаваемого счастья, втискивала туда всё то, что в её представлении, создаёт эту картинку. Да, и верила в это. Билось ли ее сердце раньше? Да, конечно! Однако, нечто рассудочное и приземленное руководило практически всеми её поступками по созданию этого счастья. Всё было взвешенно, практично, правильно. Парень должен быть милым, стройным, заботливым. Упс — а вот и он! Заметить, что обычный парень не бывает таковым 24/7 в живой среде, да где уж! Ведь он же у нее такой был! Ей хотелось кричать: «Девушка, если ты видишь перед собой парня, идеально сложенного, образованного, умеющего готовить, знающего толк в винах (ну, и в прочих штучках, обеспечивающих женское наслаждение), жаждущего завести ребенка, и глядящего на тебя взглядом милого щеночка — беги!!! Неизвестно, так ли его зовут, как он представился, сколько у него паспортов и оружия припрятано, и как виртуозно он свернет шею случайному свидетелю своего (или твоего) преступления. Понадобилось много времени, чтобы признаться в этом самой себе.       Невозможно нарисовать себе ожидаемое счастье, иногда всё происходит случайно, не по плану, не по правилам, а нарушая их. Можно быть рядом с человеком, замечать, как он добр к тебе. Как притягательны его глаза. Как приятен его голос. Но сложно принять человека, свалившегося из прошлого, полного тайн. Кто он на самом деле? Почему он вдруг решил быть рядом. Но раз уж он выбрал ее, может быть, надо было довериться ему? И вот ведь что странно: это оказалось более правдиво, чем все её отношения до этого момента. Столько раз он спасал ее жизнь, а иногда и ей удавалось отплатить ему тем же. Элизабет боялась представить ситуацию, опоздай она хоть на минуту, в тот вечер на аукционе. Она застала Рэддингтона, стоящим на коленях, когда разъяренный африканский диктатор приставил к его голове пистолет. Элизабет выстрелила. Знала ли она, что за секунду до ее появления Рэд произнес: «Лиззи», вероятно, уже прощаясь с жизнью. Рэддингтон же сказал ей не рисковать так больше. И это вместо «спасибо» — недоумевала Лиз. Уже позднее она поняла, что больше, чем за свою жизнь, Рэд боялся в тот вечер за нее.       Элизабет, такая правильная, агент «само совершенство во всех отношениях», и представить себе не могла, к чему приведет её это сотрудничество с Рэддингтоном. Не раз он предупреждал ее, еще один шаг — и она окажется в его мире. Лиз в один миг была объявлена преступницей, и в бегах. Хотя, если разобраться, она попала в эту ситуацию не без его участия. Но, понимая, что ее профессиональная деятельность и без него была бы связана с этими гаденькими людьми, предпочла бы вариант, когда ты всё же знаешь их истинное лицо. А оно стало известно ей благодаря Реддингтону. И этот человек был единственным, кто не читал мораль, а просто спасал ее всеми доступными способами. И путешествовать в морском контейнере — один из его способов. Кому-то такая картина рисовалась бы в черных красках, и буквально — не слишком комфортным путешествием. Но только не Реддингтону. Казалось, он может создать себе комфорт и уют в любом месте, куда закинет его судьба. Удобный диван, любимые вина, достаточные запасы еды, и никак иначе. Рядом с ним, как под гипнозом, Элизабет вдруг простила себе все свои ошибки, и ощутила… вкус жизни, ее красоту, глядя на звезды, и слушая его неожиданно правдивое признание о прошлом, о давней мечте — быть моряком. Кто знает, продлись это путешествие чуть дольше…       Пусть даже никто не обещал тебе луну с неба, вечную любовь, вообще — слов было немного. А нужны ли они тогда, когда вдруг в глазах напротив видишь своё отражение, и хочешь остановить это мгновенье? И то же желание у человека, утонувшего в твоих глазах. Но, как хорошо воспитанная девочка, Лиззи была не склонна к авантюрам, чем она и считала это «происшествие». Выдумывались и прописывались уважительные причины, по которым всё сложилось так, а не иначе, почему она потеряла голову, равновесие, а затем и остатки одежды. Она твердила себе, что обычная физиология иногда побеждает там, где отключается мозг. Но, привычная рассудительность победила, и она надолго упаковала случившееся в шкатулку своей памяти, и поставила ее в самый дальний уголок. Время от времени шкатулка все же извлекалась оттуда, с нее стряхивалась пыль, и она открывалась, заполняя пространство звуками и запахами той ночи на море. Накатывали воспоминания дикого блаженства, но затем шкатулка захлопывалась ею с громким стуком. Сейчас эта шкатулка стояла уже на самом видном месте, и легким движением мысли все чаще и чаще открывалась, и Элизабет уже не сомневалась в себе, в своих желаниях. Но простит ли её отчуждение человек, который становился для нее все дороже с каждым днем? А вдруг для него это уже ничего не значит? Вот только эта мысль, пожалуй, и тревожила теперь Элизабет. Иногда ее отстраненный вид озадачивал коллег, но… это же Элизабет.       Как всегда, то, чего особенно ждешь, все равно происходит внезапно, невпопад, не вовремя. Когда ты выглядишь не особенно хорошо, или только что пролила на себя кофе, и прическа вчера удалась лучше. Но он вернулся! Из своего кабинета Элизабет видела его силуэт, передвигающийся по кабинету Купера, а сердце пыталось выпрыгнуть из груди, и стучало так громко, что, ей казалось, даже в самых отдаленных уголках офиса можно было посчитать количество ударов в минуту! Румянец предательски залил щеки, она села за свой стол, и попыталась сосредоточиться на деталях текущего дела, дабы привести свои физиологические показатели в норму. И в это же самое время, особенно некстати, к ней заглянула Самар. Она хотела поделиться новостью, но, увидев Элизабет, поняла, что новость её опередила. От Самар не ускользнуло, естественно, необычное оживление на лице Лиз. Брови Самар приподнялись, и молчаливый вопрос завис в воздухе. — О, ну всё! Не спрашивай! — умоляюще пробормотала Лиз. — Так, значит, не только Купер рад возвращению консультанта, — улыбаясь, заявила Самар. — Я не видела тебя в таком состоянии даже перед неудавшейся свадьбой, что всё это значит, Элизабет? — спрашивала Самар.       Надо знать Самар — можно быть прекрасным и бесстрашным агентом, и оставаться на сто процентов женщиной, от которой не укроется истинная причина такого изменения в обычно спокойной, в последнее время — задумчивой, Элизабет. Оправдания были бесполезны, и застигнутой врасплох агенту Кин ничего не оставалось, как махнуть рукой, и попросить Самар закрыть дверь и попробовать хоть что-то выдать в свое оправдание. - Дело в том, что, да, я ждала приезда Реддингтона. Но извини, не могу пока тебе объяснить, по какой причине, — выдохнула Элизабет. — А, ну да, но ты же вся сияешь от счастья! — продолжила Самар, — О`кей, я подожду, объяснишь как-нибудь попозже.       Как спасение от этой неловкой ситуации, был вызов агента Кин к Куперу. Элизабет взяла себя в руки, и вышла навстречу спасительной прохладе коридора. В офисе начальника Элизабет уже была совершенно спокойна, бледна и сосредоточена. Они поздоровались с Реддингтоном, просто как давние коллеги по работе, обменялись формальными любезностями. Элизабет услышала очередную историю, заставляющую вмиг пропасть романтическим бабочкам с горизонта весеннего, пронзительной голубизны и чистоты, неба. Опергруппа была собрана в центре офиса, перед большими экранами, и все деловито принялись планировать каждый своё направление их следующей операции, состоящей в поиске очередного злейшего врага человечества, (и по совместительству, и по умолчанию — злейшего врага Реддингтона). Последнее — уже никак не обсуждалось здесь. Купер распределил людей, и как-то вроде как само собой разумеется, ей предстояло ознакомиться с файлами, которые Реддингттон предоставил на изучение этой преступной личности. Арам принялся изучать возможные следы в виртуальном пространстве. Элизабет включилась в работу, и с досадой увидела, что Реддингтон направился к выходу. Остановившись, Рэд все же решил сменить официальный тон, и спросил у Элизабет, всё ли у нее хорошо, в порядке ли Агнес. Лиз хотелось догнать, схватить его за рукав как маленькой девочке, и, прильнув к его плечу, плакать от счастья, и говорить, что всё хорошо теперь, когда он вернулся. Вместо этого феерического потока радости и любви, она только и смогла произнести, что да, всё хорошо, всё в полном порядке. А как, как бы это всё выглядело, — думала Элизабет. Ну, нет, только не сейчас. Я подумаю еще немного об этом. А вдруг он стряхнет ее с рукава, как пыль?       Рэддингтон уходил из офиса ФБР в сопровождении своего верного Дембэ. Он вернулся в привычное окружение, увидел Элизабет. Она была все так же красива, холодна и упряма. Однако, всё же, что-то изменилось в ней, или ему показалось? Что-то тревожное, новое появилось в каждом её движении. Да, уехал Том, согласившись на очередную авантюрную работу. Вероятно, это не может ее не беспокоить. Да, пожалуй. И Реддингтон не стал искать иную причину тревоги в ее глазах. Грубо снова повторять «Ну вот, я же говорил!» Надо будет собрать информацию, чем Том все это время занят, может это её при случае успокоит, — подумал Рэд, но, усевшись в машину, он откинулся на мягкое сидение, сообщил Дембэ, куда они едут, и… закрыл глаза. Теперь всё будет по-старому, он как прежде каждый день сможет разговаривать с агентом Элизабет Кин. И всё же, в ней что-то изменилось. Ладно, она сама скажет, не удержится, — подумал, улыбаясь Реддингтон. Это был такой редкий и приятный момент спокойствия, которое вдруг воцарилось в этой машине, со спокойным водителем за рулем, и не менее спокойным пассажиром, что, казалось, даже птицы в парке рядом щебетали о том, что Лиззи рядом, они увидятся уже завтра.       Элизабет же до спокойствия было очень далеко. Мало того, что теперь ей предстояло выяснить истинное отношение к ней дорогого человека, так еще она весьма некстати проявила некоторую, ммм, слабость, перед Самар. И вскоре придется выдумать логичную причину её смятения. Впрочем, предстоящий разговор с Самар Наваби не мог волновать её больше, чем разговор с причиной и предметом всех её волнений и страхов. Реймонд показался ей спокойным и отдохнувшим. Он был серьёзен и деловит. А ей вдруг захотелось, чтобы он улыбнулся ей, или даже начал слегка подтрунивать над ней, как раньше. А она бы сделала вид, что обижается. Или нет? Или вдруг она захотела бы поступить как взрослая, а не как вздорная девчонка. Тут надо сильно постараться, потому как, даже ее гороскоп не врал: она столь же эмоциональна, как другие женщины, но хорошо управляет своими чувствами. Она очень хорошо контролирует себя. Так, стоп. Бывают исключения. Так, в принципе, даже психологи иногда советуют — не надо очень уж стараться всё контролировать, иногда нужно отпустить ситуацию, и посмотреть, что твое сердце тебе подскажет. А оно изо всех сил старалось подсказать. И Лиззи с удовольствием отметила, что наметился диалог! Всё, надо слушать своё сердце.       Она ждала следующего утра, ночь пронеслась быстро, как одно мгновение. Ей давно не снились такие содержательные сны, большинство из которых она помнила. Она могла бы их даже рассказывать, но кому, зачем? Даже забываясь перед рассветом на несколько минут, она получала в подарок следующий сон — цветной, красивый, с развивающимся сюжетом. Чаще всего, Элизабет отмахивалась от них, и забывала. Весь утренний ритуал она проделала блестяще, и критически оценив себя в зеркале, устремилась в офис. Агнес оставалась с няней уже с удовольствием, Элизабет подумала, что и с няней ей повезло — девушка настолько позитивная, малышка к ней тянется.       В офис прилетела в числе первых, но ей нужно было за что-то держаться, как за соломинку, чтобы не выдать своих растрепанных чувств, и она приклеилась к своему рабочему компьютеру, едва перебросившись дежурными приветствиями. Помещение «почты» заполнялось сотрудниками, и вскоре там появился и Реддингтон. Выглядит безупречно, подумала Лиз. И улыбается. Боже! Как он улыбается! Элизабет уже давно замечала, что люди, которым улыбается Реддингтон, улыбаются ему в ответ, как дети, их лица светлеют, правда, правда. Ну, безусловно, это касается тех, кто знает его, работает с ним, но не принадлежит к его «черному списку». Серьезность удается сохранить, разве что, Ресслеру, но это особый случай, и к нему Лиз не может быть слишком требовательной. Пронеся свою лучезарную улыбку через весь офис, Рэд достиг двери кабинета, и Лиз оценила, что он принес еще и кофе. — Лиззи, доброе утро! Я взял тебе кофе, как ты любишь, ты не против? — начал разговор Рэд. — Доброе утро! Да, спасибо, очень кстати. — У меня появилась одна идея, надо проверить ее. Как ты смотришь на то, чтобы нам прокатиться за город? Купер в курсе, я сообщил о своём плане. Мне же нужно убедиться, что в результате этой операции никто не пострадает. Мои люди нас, безусловно, прикроют, но присутствие женщины-психолога будет не лишним. Допивай свой кофе, и мы выезжаем. Элизабет потянулась было к телефону, чтобы услышать от Купера распоряжение, но, увидела через стекло, как тот машет ей рукой, с готовностью согласилась с планом Реддингтона. Вопреки своему обычному стремлению к независимости, так приятно иногда подчиниться кому-то, кому доверяешь, и даже более того — кого любишь. В машине он рассказал ей о своем плане — нужно обеспечить безопасность женщине и ребенку человека, который согласился помочь им в деле против человека, которого сейчас собиралась арестовать группа. Они попадут под программу защиты свидетелей, но он решил проконтролировать их отъезд лично, и главное, убедить в его необходимости. — А если правда, Лиззи, я просто хотел устроить тебе прогулку на свежем воздухе, мне показалось, ты засиделась в офисе. Это дурно влияет на цвет лица, — Рэд… улыбался.       Что??? Лиз от возмущения хотела закричать. Целых несколько секунд хотела. А потом, ей просто стало тепло-тепло, хорошо-хорошо, и слёзы предательски нахлынули. Спасли темные очки. Справившись с накатившими слезами, она набралась смелости и посмотрела на Реддингтона. Он по-прежнему беззаботно улыбался, и делал вид, что смотрит в окно. О, когда смотришь на его улыбку, подумала Элизабет, сама начинаешь улыбаться, как безумная. Уже несколько раз ловила себя на этой мысли: вот сижу я такая, и время от времени блаженно улыбаюсь, а никакой видимой причины для эдакого безумия нет! Элизабет постаралась собрать всю свою серьезность, и включиться в работу. — Я могу узнать причину, по которой этот человек попал в твой список? То, чем он опасен для страны, уже известно. Но он же и твой личный враг? — спросила Элизабет, уже ничем не выдавая своего волнения. — Да, можешь. Ему я обязан несколькими тревожными месяцами под охраной, явно не дружелюбной. Его грузовой самолет должен был дождаться меня в Танжере, откуда мне крайне срочно нужно было исчезнуть. Суть была именно в срочности, иначе я мог бы воспользоваться и морским транспортом, да. Услуга была хорошо оплачена. Однако, самолет не дождался меня, помахав крыльями. Операция по моему освобождению заняла довольно много времени, стоила кучу денег, гастрита, да и просто разрушила мои ближайшие планы. Ты спросишь, когда это было, и почему до сих пор этот человек не расплатился за свое предательство? Иногда я позволяю жизни сделать за меня мою работу, и просто смотрю, как она наказывает таких людей. Так случилось и в этот раз, он потерял свою компанию, вынужден был начинать с нуля, от него ушла жена, забрав детей. Но этот мерзавец умудрился вновь начать свое дело, причем, конечно, не обошлось без очередной подлости. Он избавился от своего компаньона, подстроив несчастный случай на дороге. И, пожалуй, самое главное, это то, что он начал использовать свои грузовые самолеты, переправлявшие гуманитарные грузы в точку конфликта, для переправки незаконных мигрантов в США. И в дополнение ко всему, его услугами кто только не пользуется — от мелких преступников, до крупных наркоторговцев. Все это уже повод для ФБР, не так ли? Человек, согласившийся дать показания — его пилот. Хочу убедить его жену не рисковать, и воспользоваться программой защиты свидетелей. — Да, это хорошая идея. Сложно бросить всё, но его жена должна понимать, что его решение — правильное, — согласилась Элизабет. Но подумала она и о том, что ребенок будет явно не в восторге от этих перемен. Ей было очень хорошо известно, как тайны родителей вносят хаос в жизнь маленького существа. Но, как бы ни было это грустно, это просто необходимо. Да, и когда родители вместе, то не так уж все и сложно, пройдет время, и жизнь наладится, она налаживается даже и не при таких обстоятельствах.       Жена свидетеля была готова к разговору, но страх её был понятен. Элизабет постаралась вселить в нее уверенность в безопасности их переезда, при условии соблюдения ими всех условий программы. Реддингтон иногда вступал в разговор, отвечая, в основном, на вопросы, касающиеся гарантий от ФБР. Он на своем примере знал твердость этих гарантий. И его присутствие, его ответы повлияли на растерянную женщину очень успокаивающе. Элизабет опять отметила, как мил и добр он бывает к людям, и каким магическим влиянием обладает его голос. Обратный путь они проделали практически в тишине. Реддингтон предполагал, какие мысли могли нахлынуть на Элизабет. Но молчал. Элизабет вышла у своего дома. Она ожидала, что Рэд попытается напроситься в гости, как он сделал бы раньше. Но, он просто тепло с ней попрощался, сказав, что они увидятся завтра. Неужели он не видит, не чувствует, — думала Элизабет, — что я не отвечу ему отказом? Ведь она изо всех сил пыталась вести себя не так, как это было раньше. Никаких упреков, обвинений, вопросов. Реддингтон видел, что Элизабет стала тихой, спокойной. Легкая взволнованность читалась в ее действиях, но скорее всего потому, что она просто сопереживала этим людям. Она ничего не сказала о Томе за весь день. Обычно его имя повторялось чуть ли не в каждом предложении. Как это раздражало Реддингтона! Но, это же еще ни о чем не говорит, подумал он. Это всего один день.       Расстояние между ними увеличивалось. А каждый хотел обратного. Но Реддингтон не верил уже в эту возможность, а Элизабет понимала, что сама виновата в том, что сейчас он может ей не поверить. Слишком много ошибок она совершила, но она постарается всё исправить. А нужно только набрать сейчас его телефон, и сказать правду. И телефон уже был в руках у Элизабет, когда она открыла двери, сбросила туфли. Сейчас, вот только она выпьет стакан воды, чтобы ее не подвел голос. Она попросит его вернуться, потому что больше не может без него. Будет просить прощения за бесконечное нытье, за свой дикий побег, за Агнес. Но, войдя в квартиру, она услышала милое воркование Агнес и… Тома.