Новый мир

— …Нет, приятель, если есть в этом мире место, в которое лучше не соваться, — в словах нетрезвого сотрапезника, подсевшего за стол — все остальные в оживленном трактире были заняты, и гостям вынужденно приходилось тесниться по просьбе хозяина — впервые прозвучало что-то, кроме обычных пьяных бредней о геройских похождений до соседки, — то это Мертвый город! — Мертвый город? — У-у, страшное место! — мужик отхлебнул из кружки и, склонившись над столом, доверительно зашептал, будто кто-то в этом галдеже мог его услышать и кому-то ещё было дело до городских легенд. — Раньше ж вполне неплохим местом слыл, в нем и храм был — достояние округи! Не то, что молились так уж хорошо, но чудеса, говорят, случались. То совсем уж больного на ноги поставят, то помершего воскресят… Случилось что, так всегда знаешь, куда идти. Не к жрецам, главное, те нос воротят, а в лечебницу. — А потом в этом праведном месте все резко умерли, конечно. — Вот смеёшься, а так и было! — от эмоций он аж кулаком по столу ударил. — Создатель знает, что начало твориться, какие-то нечистые дела, словно он прогневался на город. Был я там, уже после того, как город вымер. Сгорел будто, а что ещё стоит, то вот-вот прахом рассыплется и ветром разнесется! — Ты в сам город заходил? — Да нет, ты чего! На границе постоял-постоял и обратно пошел. Страшно. Вот ты вроде на зелёной траве стоишь, а перед ногами словно линия проходит, за которой только этот пепел и есть. И переступить ее не можешь, держит что-то, отталкивает. Ну я и пытаться не стал, развернулся и деру! Жить охота… — Где этот город находится? — Сутки пути отсюда. Посмотреть хочешь? Рисковый ты, приятель. Но уж если хочешь, то едь на запад по большому тракту. Не проедешь. В действительности все оказалось хуже, чем можно было предположить. Пьяным россказням в трактире Рейстлин, разумеется, не поверил — страшилок по миру ходило достаточно, и ни одна не подкреплялась чем-то существеннее банальной человеческой фантазии. Он бы и проверять не пошел, но больно насторожило описание границы между травой и пеплом, словно мужик побывал на границе с Ничего. Не песок видел, и то ладно, хотя мог и перепутать… с другой стороны, среди долины взяться ему было неоткуда, об этом можно было говорить как никогда уверенно. Для мира пять лет — совершенная ерунда, не стоящая внимания. Они кажутся лишь песчинкой рядом с сотнями, тысячами лет, которые существует этот новый, все еще юный мир. Раньше для Рейстлина они прошли бы как один миг, но сейчас время будто замедлилось, давая сполна прожить каждый день. Года три он провел вдали от городов в небольшой общине отшельников, отрешившихся от мирских хлопот и суеты и искавших путь стать лучше. В отличие от многих сект, которые раньше доводилось встречать Рейстлину, они не пытались познать Создателя, не толковали храмовые книги и не высматривали знамений — всего лишь искали гармонии с миром и собой. Непостижимым образом они видели красоту даже в обычном камне, поросшим мхом, или обломке дерева, расколотого молнией. К отшельникам он попал через два месяца после исчезновения Крис, когда понял, что все начинает рушиться. Не мир, нет — тот стоял на ногах крепко и не нуждался в постоянном вмешательстве в свои дела — но что-то внутри. Сила так и не восстановилась, а уже давно зажившие раны от ножа время от времени болели так, что он, скрючившись, падал на пол, и с каждым разом подниматься становилось все сложнее. Спасала трость с янтарем, но Рейстлин чувствовал, что становится от нее зависим, что перестает представлять из себя хоть что-то сам по себе. Однажды он просто не выдержал и ушел из города. Пешком, сам не зная, куда идет и что ищет. Просто шел, чувствуя, что в этом мире он как будто больше не нужен, абсолютно лишний; шел до тех пор, пока не свалился на берегу лесного озера. Очнулся в небольшой добротной хижине посреди леса, пропахшей травами и наполненной ароматом какой-то еды. Рядом с постелью сидела средних лет женщина, растиравшая что-то в ступке, но стоило гостю открыть глаза, она сразу отдала всё внимание ему. — Ты очень слаб, но зашёл так далеко в лес… рядом нет никаких поселений на сутки пути. Как ты сюда попал? — мягко спросила женщина. — Не знаю, — нехотя отозвался Рейстлин и отвернулся к стене. Его мутило, а внутри поселилась неприятная пустота и слабость. — Шел. Куда-то. Не спрашивай, зачем. Без цели. — Это случается, — согласилась она. — Иногда мы пытаемся убежать сами от себя, но только получается редко. Чтобы и убежать, и с ума не сойти. — И что, эти общие рассуждения помогли хоть кому-то? Просто слова. — Слова могут подтолкнуть, но помочь, я в этом убеждена, человек может только сам себе. — И как же? — недоверчиво фыркнул Рейстлин. — Найдя и приняв самого себя. Не сбежав от своих демонов, а встретившись с ними лицом к лицу… Но это сейчас и не важно, вряд ли ты пришел сюда ради наших взглядов. Меня, кстати, Лиана зовут, — она улыбнулась, но имени в ответ так и не дождалась. — Ты можешь не называть себя, пока не сочтешь нужным, даже если этого никогда не случится. Поспи ещё немного, а я приготовлю обед. Из хижины Рейстлин выбрался только к вечеру и с удивлением обнаружил, что между деревьев притаилось еще несколько, образуя небольшое поселение. Лес местные обитатели почти не вырубали, умудрившись обосноваться на полянках. — Я не слышал про эту… деревню, — заметил он вышедшей следом Лиане. — Какая деревня, всего шесть домов. Может, так и можно назвать, но я предпочитаю — община, — она села на аккуратную скамью у порога и приглашающе похлопала по свободному месту. — Мы здесь живем не ради земледелия или торговли тем, что вырастили. — Ради чего тогда? — Каждый из тех, кто сюда пришел, искал мира с собой. У кого-то погибла вся семья, и он думал последовать за ними. Кто-то прогорел в торговле, лишился всего и не знал, как жить дальше. Кто-то потерял веру в Создателя и осознал, что больше верить ему не во что. А мы помогаем справиться с тяжелым бременем. — Секта? — хмуро осведомился Рейстлин. В своем мире сектантов он встретил лишь однажды, и они оказались просто зараженными песком людьми без убеждений, единственной целью которых оказалось разносить заразу среди других. — И во что вы верите? — В человека, — просто сказала Лиана. — Создатель подарил нам жизнь, но решать за нас не будет, и этот дар каждый должен взять в свои руки. Можно уповать на всемогущего бога, а потом обижаться, что он не осыпал золотом и не привел к успеху за ручку, но разве в этом есть смысл? Человек может все, но только если сам этого хочет. Из-за деревьев вышла задумчивая девушка и как будто хотела что-то спросить у женщины, но прерывать не стала и, улыбнувшись, молча вошла в дом. Лиана проводила ее взглядом, но повода для беспокойства явно не нашла — девушка выглядела безмятежной, двигалась уверенно, но расслабленно. — Ты же видел, как изображают Создателя? Человеком, хотя могли бы зверем или вовсе невиданным существом. А значит, хоть он и всесилен, у него есть слабости, как у любого из нас. Я говорю это не к тому, чтобы принизить его, я веду лишь к тому, что он не способен видеть, любить, до конца жизни опекать каждого. — Разумная мысль, — согласился Рейстлин и все-таки сел на скамейку. — И ты этому учишь остальных? — А этому можно научить? — удивилась Лиана. — Такие вещи надо понять, принять в душе, иначе зачем они нужны? — К чему ты ведешь? — К тому, что судьба человека в его руках. Знаешь, многие хотят менять мир, сделать что-то выдающееся, великое. Но это ошибка. Пока ты не достигнешь гармонии с миром, а в первую очередь — с самим собой, ты его и понять-то не сможешь. Начни с себя, и все получится. — Начни с себя… — Рейстлин недоверчиво посмотрел на собеседницу, но она не издевалась и говорила искренне. — Ты сама к этому пришла? Не так давно мне об этом говорил другой человек. Не совсем так, но по сути… — Значит, это был мудрый человек, — кивнула Лиана. — Но разве здесь есть что-то удивительное? Как ты хочешь преобразовать мир, не став лучше? — И ты можешь в этом помочь? — Я могу только рассказать о том, что знаю и испытала сама. Поможет ли, зависит не от меня, — мягко возразила она и неожиданно предложила: — Оставайся. Я вижу, что ты запутался и ищешь место, где можно побыть наедине с собой — мы можем его дать. И… не беспокойся, община — не секта, я никого не держу и не заставляю работать. Человек здесь живет до тех пор, пока ему это надо, а потом уходит. Иногда возвращается. Иногда нет. И Рейстлин согласился — наверное, ему было все равно, где остаться. Да и где он нужен, обессиленный и зависящий от какой-то палки с янтарем… И ни разу не пожалел. В той общине он не чувствовал себя всемогущим богом, на котором лежит ответственность за мироздание, и это было… легко. Работал, как все, помогал Лиане, много ее слушал и еще больше молчал, сидя в тишине на берегу озера. И незаметно, через год или полтора, к нему стала возвращаться сила — и уже не исчезала, словно в душе Рейстлина заделали брешь. А еще через два года Лиана посмотрела на него и улыбнулась: — Мне кажется, ты скоро нас покинешь. — Почему? — удивился Рейстлин, опуская трость и оборачиваясь к ней. Можно было ограничиться собственным воображением, но с тростью сосредоточиться было легче: последний час он развлекался, заставляя опавшие листья подниматься в воздух и складываться в образы, через которые удавалось взглянуть на мир. Вряд ли Лиана что-то заметила, а лиственный вихрь можно было списать на ветер. — Ты снова увлекся мыслями о чем-то нездешнем, а это верный признак, что пора уходить. Тебя наверняка многое еще ждет. И знаешь, — она протянула маленькое зеркальце, которое держала в руках, — ты сам в себе заметишь изменения. Глаза стали совсем другими. — О чем ты? — он схватил зеркало и недоверчиво посмотрел на собственное отражение. Внешне как будто ничего не изменилось: та же болезненная кожа, те же седые волосы, собранные в хвост. Но глаза… — Занятно, да? — спросила Лиана. — Да, — хмыкнул Рейстлин, возвращая ей зеркало. — Занятно. Проклятье, изменявшее его взгляд, кануло в небытье вместе со всем миром. Уже давно он был способен видеть не только смерть и хаос, но глаза так и остались измененными, золотыми. Рейстлин и сам забыл, что когда-то они были голубыми. — Ты уйдешь? — Думал об этом, — признался он. — Я не могу прятаться здесь вечно. В вихре из листьев он мог увидеть весь мир, каждую долину, каждый город, даже Ничего, но кое-что найти все-таки не сумел. Кое-кого — Крис бесследно исчезла, и Рейстлин боялся, что, оставшись без его защиты, она погибла по собственной же глупости. Лиана понимающе кивнула — и протянула ему собранную сумку. — Я предполагала, что ты хочешь уйти, — мягко сказала она. — Надеюсь, однажды ты вернешься — не потому, что мы нужны. Как друг. — Спасибо. Какое-то время они стояли друг напротив друга, а потом молча разошлись в разные стороны — Лиана к плещущемуся за деревьями озеру, Рейстлин — туда, где надеялся найти дорогу. Через десяток шагов оглянулся и удивленно хмыкнул. Деревья сомкнули ветки, и больше сквозь них не было видно ни воды, ни домов, только проглядывала большая светлая поляна. Мужик оказался прав: граница действительно была, ровная, словно проведенная пером линия. Рейстлин провел рукой по воздуху, прислушиваясь к ощущениям. Чем-то это напоминало барьеры, которые отделяли долины от пустыни, только намного меньше и слабее, зато и народ отпугивало куда лучше: жутко стало даже Рейстлину, хоть он и сумел беспрепятственно пройти сквозь загадочную магию. И город тоже был. Мертвый — как и обещали. Мертвый город, вырезанный из серого камня — дома, деревья, даже люди, замершие в движении. Кто-то с занесенной ногой, кто-то — с открытым ртом или наклонившись за выпавшим из корзины яблоком. Они не рассыпались, как это было когда-то с прошлым миром, но словно бы уже не существовали. Рейстлин прошел через весь город, вглядываясь в лица расставленных по улицам жутких скульптур. Они, похоже, даже понять ничего не сумели, просто в один момент погибли, все по неизвестной причине. Будто бы кому-то, кроме него, под силу устроить такое… Глупый, конечно, вопрос. Есть такой человек, и его бы очень не помешало найти, пока долины не покрылись проплешинами. И ведь она не растет, граница надежно сдерживает… Причина этому нашлась быстро: у здания, бывшего, насколько Рейстлин помнил, некогда лечебницей под покровительством храма, замерла изящная скульптура. На первый взгляд она ничем не отличалась от остальных — такая же серая и безжизненная, только воткнутый в землю меч остался стальным, а по лезвию бегали огненные всполохи, тусклые, но заметные. И ощутимо исходящая от нее мощь… Рейстлин обошел каменную Хизу стороной и, не найдя даже в мыслях слов для описания происходящего, устало потер лоб. В голове начинала складываться ситуация, в его понимании выглядевшая просто: в руки одной талантливой девушки попал могущественный артефакт, который она каким-то чудом смогла активировать. А вот справиться с его силой по неопытности и незнанию не смогла, случайно уничтожив целый город — на своем опыте Рейстлин как никто знал, что бесконтрольная, необузданная сила и не на такое способна. Особенно если подкрепляется негативными эмоциями, а Крис была настроена решительно и наверняка попыталась защитить свой дом, но подвели эмоции — злость, ненависть, обида. Не лучшие спутники для созидания. Другая талантливая девушка не нашла ничего умнее, чем запереть на себя вырвавшееся из-под контроля колдовство. С учетом того, что она сама по себе в некотором роде была воплощенной магией, ей это удалось, но получилось, что получилось — опасная территория неприступно ограждена, само место переполнено дикой, необузданной силой. Потому что Хизе, при всей ее сообразительности и рассудительности, периодические переходящей в циничность, не меньше Крис свойственна импульсивность. Надо, значит, надо, а подумать уже можно потом. И так явно считали обе. Рейстлин положил руку на плечо Хизы и закрыл глаза. Нет, не может быть все настолько безнадежно. Как бы сильна ни была Крис, он сильнее, а значит, способен вернуть все на свои места. Да хотя бы просто потому, что это его мир, и девчонка тоже пользуется его силой! Трость в руке нагрелась, и от нее по земле потянулись одна за другой десяток нитей, тянувшихся к людям и пытавшихся их опутать. Длилось это недолго: город сотряс такой гул, словно кто-то ударил в гигантский колокол. Один раз, второй, третий… Рейстлин не удержался на ногах и упал на спину, чувствуя, как дрожит земля. И прямо рядом с ним начала осыпаться пеплом одна из фигур, а за ней, насколько он разглядел, повернув голову, и другие. Длилось, к счастью, это недолго, и когда Рейстлин смог встать, недоверчиво глядя на кучи пепла там, где только что стоял десяток каменных людей, в голове была только одна мысль. Нужно срочно найти Крис. Это оказалось сложнее, чем казалось. Мир охотно открывался ему, давал подсказки… и каждый раз мелькнувший было след заводил в тупик. Будь на месте Крис любой другой человек или даже Хиза — до того, как превратилась в камень — ему бы было достаточно сосредоточиться, чтобы увидеть, в какой долине, в каком городе находится искомый. Крис же как будто находилась одновременно везде и нигде, и о ее существовании говорили только мелкие знаки в таком количестве, что это начинало походить на издевательство. Даже сам Рейстлин не мог одновременно находится в нескольких местах, что уж говорить про девчонку… Не путает же она в самом деле следы! Или все же?.. Нет, бред, абсолютный, полный бред, ей просто не хватит на это ни силы, ни умений. Впрочем, с тем, на что Крис способна на самом деле, еще предстояло разобраться. К самому крупному городу долины, столице, Рейстлин добрался злым и вымотанным. Недели прочесывания всей долины не дали никакого результата, и сильнее всего ему хотелось кого-нибудь убить. А столичные жители как будто и не чувствовали его настроения — с самых окраин начали лезть, то прося монетку, то предлагая «хорошую девочку на ночь» или комнату со скидкой, а то и обоих сразу. Кто-то предприимчивый даже тащился за ним почти всю улицу, настойчиво намекая, что каждый добропорядочный горожанин обязан сделать пожертвование храму. Его пыл охладил только сам храм, появившийся на горизонте, и любезное предложение зайти вместе, чтобы обсудить с настоятелем столь деликатный вопрос. Внутрь Рейстлин все же зашел — просто потому, что надеялся найти там тишину. Этот город он не любил всей душой и за последние два с лишним десятка лет бывал здесь всего пару раз — не удавалось простить местным жителям, что они позволили какому-то сумасшедшему убить Крисанию. И чем больше он понимал, что их вины в этом нет, что не способны простые люди противостоять влиянию Ничего, тем сильнее начинал злиться уже на себя. Но в этот раз, как ни странно, не было привычной злости на прошлое, только усталость и глухое раздражение на сложившиеся обстоятельства. Поддавшись мимолетному искушению, Рейстлин взял с алтаря две свечи и подошел с ними к статуе Создателя. — Ну что, всевидящий и всезнающий, не скажешь, где искать пропажу? — с усмешкой поинтересовался он у изваяния, пристраивая на постаменте одну свечу. Вторую же поставил на соседний — в ногах у изящной женщины в длинном платье в пол. И в этой долине у Создателя тоже появилась спутница, забавно. Хорошая работа, тонкая, и появилась явно недавно. — Или лучше спрашивать тебя? Тебе наверняка виднее, куда могло занести девчонку, а, невеста Создателя? — Что ж вы так невежливо, да с богами-то? — ворчливо поинтересовались из–за статуй, и на свет показалась пожилая жрица, метелкой обмахивающая пыль с пьедесталов. — Разве они вам после этого помогут? — Разве не личное дело каждого, как ему общаться с высшими силами? — резко ответил Рейстлин. Уж что-что, а выслушивать наставления от жрецов не было никакого настроения. — Личное, — согласилась она. — Только если по-хорошему попросить, то даже они охотнее отзовутся. — Еще скажите, что Создатель чтит только тех, кто еженедельно вносит вклад в казну храма. — Нет, конечно. Он всех любит. Но вот смотрите, ежели выбирать, кому помочь: грубияну или вежливому, кого выберете? То-то и оно, и бог тоже вежливом первому поможет. — Мне они вряд ли смогут помочь. — Я слышала, ищите кого? — жрица присела на скамейку и выжидающе посмотрела на него. — Так вы скажите, я многих знаю. — Девушку, — помедлив, ответил Рейстлин. Может, она и права: в храме бывает много людей, и если Крис в городе, слухи о ней рано или поздно дошли бы до жрецов. Она бы незаметной точно не осталась. — Лет двадцать, темноволосая, хрупкая, одета не слишком женственно. Самоуверенная, наглая и задирается через одного с каждый встречным. — На нашу ведунью похожа. — На кого? — удивился он. Такого определения ему слышать в долинах еще не доводилось. — Заявилась к нам с год назад такая, — с заметным осуждением пояснила жрица. — Вся в черном, одета верно, как мужчина, еще в плаще. Выглядела болезненно, на людей огрызалась. Уж не знаю, где она пряталась, но потом обосновалась в доме, в котором вот, Крисания наша жила, — она ласково погладила статую по подолу платья. — Двадцать лет пустым стоял, и надо ж, кто-то ее впустил… И гнать не стали. — Но почему ведунья? — Так чудеса всякие творит. Ладно еще поначалу всякое по мелочи лечила, а потом амулеты какие-то заговаривать начала, говорят, не только на здоровье, но и на любовь, на деньги, на удачу. Я уж пробовала с ней поговорить, аккуратненько так, чтобы не обидеть, а она взъелась. Не делает такого, дескать, первый раз про это слышит. И выставила вон. А недавно пошел слух, что уморила своей ворожбой двух горожан, на ребенка наслала болезнь, а целую семью прокляла. Вы, если хотите ее увидеть, поспешите — утром к ее дому собирался народ, кто против всех этих черных дел. Лечить лечи, но… — И вы не остановили?! — скрипнул зубами Рейстлин, рывком поднимаясь со скамьи. — Хороши жрецы!.. Проклятье. Лепет жрицы слушать уже не стал, выскочил из храма и почти бегом пошел по изменившимся, но все еще хорошо знакомым улочкам. У дома действительно обнаружилась толпа народу: люди стояли вдоль улицы, на несколько шагов отойдя от крыльца. Выйти бы еще удалось, а вот пробраться сквозь живую преграду — вряд ли, тем более что кто-то особо ушлый прихватил с собой зажженный факел. Рейстлин не поверил своим глазам. Он бы не удивился, окажись собравшиеся под влиянием Ничего, но нет, его совершенно точно не было! Они своим умом додумались взять факелы и какие-то палки и своей волей пришли сюда, и их никто не гнал, и никто не пытался помешать! Мир сошел с ума. Пробиваться к порогу Рейстлин не стал — даже если бы удалось, это было бы лишним. Понять народные настроения можно было и отсюда: народ определенно был недоволен и охотно свое недовольство выказывал, только у каждого оно было какое-то свое. Кого-то Крис прокляла, да так, что он споткнулся на ровном месте и расшиб лоб (и подумаешь, что шел темной ночью из трактира, не особо разбирая дороги — всегда так ходил, и ничего!), кого-то свела в могилу (в этом месте рассказчик смущенно кашлянул и робко добавил «почти», но если б не целитель, то помер бы наверняка!), у кого-то отвадила мужа (и то, что тот застукал благоверную в компании с другим, здесь было совершенно не при чем, это поганая девка его науськала вернуться домой раньше времени!), кого-то… Рейстлин потер лоб. Разогнать бы все это сборище, вот только стража стоит в сторонке и виновато смотрит по сторонам — конечно, если всей толпой кинутся, то на раз затопчут. Разве ж обычные вояки указ для народа? Тем более разъяренного. В голове промелькнула мысль, и он поспешил за нее ухватиться. Да, верно, стражу никто не послушает, как и простого человека, пытающегося донести до них «неправильную» идею. Но ведь кто-то же для них должен оставаться авторитетом, если они не успели совсем оскотиниться! С иллюзиями Рейстлин не работал уже давно и пришлось освежать навыки: сначала на пустом крыльце появился просто светящийся сгусток, почти сразу лопнувший, зато привлекший к себе внимание. Со вторым пошло лучше — огромный слепящий шар вытягивался, трансформировался, постепенно принимая черты человеческой фигуры. Все, как рисуют на иконах: золотой развивающийся плащ, спадающие на плечи золотистые же волосы, добрый-добрый взгляд… Рейстлин хмыкнул, и выражение лица «явившегося» народу Создателя резко стало грозным. Рядом для полноты картины даже молния просвистела и ударила в землю, оставив след на брусчатке — она была вполне настоящей. — Дети мои! — громыхнуло над толпой, заставляя людей притихнуть. В первых рядах кого-то проняло с двух слов, и он бахнулся на землю. — Я смотрю на вас, и душа моя печальна! Вы ли собрались взвалить на себя бремя, которое не вам принадлежит? Как можете вы судить человека за злодеяния, не имея даже доказательств им? — иллюзия эффектно, медленно подняла руку и обличающе указала на толпу. — Эта ведунья несет только разруху, — прохрипел кто-то не то особо храбрый, не то особо глупый. — Да она ненавидит нас, только и мечтает, как бы разделаться! — А не сами ли вы просили ее избавиться от врагов? Не науськивали на ближнего своего? — этого Рейстлин наверняка не знал, но судя по смущенным лицам вокруг, не прогадал. — И она отказывала вам в ваших низких просьбах. Вы мстите за это, а не за загубленные жизни! Вот ты, — Создатель уверено навел палец на страдальца, спьяну разбившего лоб. — Вечером злоупотреблял вином в трактире, и только когда напомнили о ждущей дома жене, вышел, неудачно свалившись с крыльца на заплетающихся ногах! А ты, — все внимание, божественное и народное, обратилось к неверной супруге, мигом покрасневшей. — Сколько ты успела сменить мужчин, прежде чем твою неверность обнаружил муж? Народ безмолвствовал, но продолжить Рейстлин не успел: рядом с его иллюзией появилась еще одна фигура, меньше и изящнее. Она вышла вперед и с мягким укором сказала: — В своих грехах вы пытаетесь обвинить безвинную девочку, которая лишь пытается выживать. Скольким из вас она помогла? Скольких исцелила тогда, когда даже жрецы опускали руки? Неужели в вас не осталось ничего человеческого? — Мы прогневали Создателя, — едва слышно прошептал кто-то рядом с Рейстлином. — И нашу заступницу, светлую Крисанию! Покайтесь и отступите, люди, пока на нас не ниспослали кару… Двойного божественного явления народ уже не выдержал: один за другим люди стали падать на колени, и по толпе зашелестели молитвы, произносимые шепотом, от каждого — своя. Наконец, стоять остались только Рейстлин, иллюзия и… дух? — Вы только убивать и способны! Я не держу зла на того, кто однажды убил меня, но неужели вам ведом лишь этот путь? Неужели вам неизвестно сострадание? Та, кого вы так ненавидите, сейчас совсем одна, вдали от города, в окружении людей, которые готовы лишить жизни только за то, кем она является, — с болью сказала Крисания и подняла глаза, глядя прямо на Рейстлина. — Спаси ее! От тех, кто подстерегает в этот момент в роще у реки, и от себя самой. Больше это никому не под силу, даже запертой в камень Хизе, какой бы храброй она ни была. Сделай это для меня, чтобы смерть не была напрасной. Ее последние слова прозвучали в тишине. Рейстлин дрогнул, теряя контроль над иллюзией, и та рассыпалась золотыми брызгами, а вместе с ней исчез и дух. Пробираться сквозь коленопреклонную толпу оказалось на удивление просто — люди теснились, отползали, жались друг к другу, давая проход тому, с кем говорила сама Крисания. Чтобы добраться до рощи, пришлось пройти через весь город, и все это время Рейстлина отчетливо преследовало ощущение утекающего времени. Знать бы еще точное место, куда направилась Крис, иначе искать ее там можно весь день — он даже представить не мог, что именно ей там понадобилось и где оно находится… Не помогала и магия: оставленный девчонкой след терялся среди тысяч других горожан, став четче только за пределами города. Обнаружилась Крис в сердце рощи, в непролазной чаще, куда еще надо было суметь попасть — бурелом сделал эту часть практически непроходимой. Во всяком случае, Рейстлину хотелось верить, что нашел он нужного человека — он еще никого не видел, но отчетливо слышал голоса, один женский и несколько мужских. — Вы забрались сюда только ради того, чтобы сказать, как я вам неприятна? — Что ты. Разве слова смогут тебя остановить? Держите ее! За деревьями завозились, раздался звук удара; Рейстлин тихо выругался и ткнул тростью в сухой ствол дерева, заставляя его осыпаться мелкими щепками. Он не горел желанием разрушать собственный мир даже в такой малости, но пройти иначе и быстрее просто не получалось. — Эй! Не боишься без рук остаться? Пусти меня! — Ты даже не успеешь ничего сделать, — еще один удар, и Крис, охнув, замолчала. — Не так сложно справиться с девкой. — Да ну? — зло прошипела она. — Смотри, я предупредила. Рейстлину оставалось всего несколько шагов до поляны, и в этот момент роща содрогнулась, наполнившись тем самым гулом, который звучал в мертвом городе. Рядом затрещало; деревья, не выдерживая, одно за другим падали на землю, чудом не задев Рейстлина, в последний момент успевшего выскочить на свободный участок. — Стоп, — он крепче сжал трость, и время вокруг замерло, давая осмотреться в накрывшей поляну абсолютной тишине. Нападавших раскидало в разные стороны — видимо, Крис попыталась оттолкнуть их своей силой, но не сдержала ее и задела всю рощу. У одного из мужчин все лицо было в крови, второй прижимал к груди покрасневшую руку с пузырящейся, словно от ожога, кожей. Третьему повезло больше — видимо, он стоял дальше и в разговор не лез, поэтому теперь лежал всего лишь придавленным деревом к земле. К нему Рейстлин и подошел первым, запуская время. Больше всего он боялся, что разрушительный гул вернется, но нет, повезло; видимо, на этот раз хватило одного только присутствия более могущественной силы, чтобы заставить его угаснуть. — А ты еще кто? — простонал мужик, осоловело глядя на уткнувшееся ему в грудь навершие трости. — Минута, чтобы собрать приятелей и исчезнуть с моих глаз, — холодно сказал Рейстлин. — Не успеешь или если еще раз увижу рядом с девчонкой — пожалеете все трое. И лучше поверь на слово. Дожидаться выполнения приказа не стал, кинулся к Крис. Она лежала на земле, лицом в траву, и, к счастью, пока дышала, а значит, еще не безнадежна. Повезло, что эти умники или не додумались, или не успели достать нож, иначе ситуация повторилась бы один в один. Рейстлин сел на землю и, перевернув девчонку на спину, уложил себе на колени. Коснулся пальцами разбитого лица, снимая для начала боль. — Рейст… Рейстлин? — Крис глаза и вздрогнула. — Ты пришел меня добить? — С чего ты это взяла? — неприятно удивился Рейстлин. Да, он злился, но не настолько же! — Ты меня должен ненавидеть, — она рывком села, но тут же упала обратно. — Я же украла… ту сферу. — По крайней мере, ты признаешь, что украла. Значит, не все потеряно. — Я думала, что смогу сделать всем лучше. Но… Лучше бы ты хотел убить, — едва слышно сказала Крис. — Я сделала… я пока жива, а они нет, понимаешь? — Давай это обсудим позже? — вздохнул Рейстлин, кладя ладонь ей на живот. Пусть Крис сейчас и не больно, но в помощи она нуждается — разозлившиеся мужики били не стесняясь, сволочи. — Ты сейчас не чувствуешь боли, но это не продлится долго. Нам нужно вернуться в город, чтобы я мог тобой заняться. — Отсюда слишком далеко даже до ближайших окраин, но там меня вряд ли захотят видеть. Не в храм же… Но он тоже не близко. — А когда сбегала со сферой, тебя расстояние не слишком тревожило, — хмыкнул он. — Закрой глаза, и ты даже не заметишь, как мы окажемся в твоем доме. Рейстлин аккуратно перебрал связки трав, хаотичное разбросанные по столу, разложил на полке и окинул взглядом кухню. Вздохнул. Суля по всему, Крис комнатой активно пользовалась, но большей частью — для экспериментов с непредсказуемым результатом, не слишком заботясь о чистоте окружающего пространства. Единственной чистой вещью оказался небольшой котелок на треноге, но это и понятно — иначе было бы удивительно, как не разнесло дом вместе с половиной города. А разносить здесь было чему: Рейстлин торопливо пролистал разбросанные по всей комнате заметки, пока их собирал, и впечатлился. Девочка была упорной и разобраться в самой себе и мире пыталась с достойной настойчивостью. Вот только достойной чего, он так и не смог определиться — не то порки, не то похвалы. Брезгливо вытерев сомнительную лужу с единственного целого стула, он сел и уже внимательнее уткнулся в записи. Удивительно, что Крис дошла до всего сама; многое, конечно, было откровенной глупостью, она и сама или вычеркивала, или делала пометки о бесполезности опыта, но находились и толковые идеи, особенно в том, что касалось лечения. Но самое интересное, что использовала она не только обычные алхимические ингредиенты, но и магию, пусть описанную топорно, но узнаваемо. Рейстлин бережно разгладил один из листов. Возможно, появление Крис, к которому он сам не имел никакого отношения, означало, что в этом мире способна возродиться магия. Сначала по крупицам, в единичных людях, но через сто лет, пятьсот, тысячу… И эти мятые заметки станут первыми ее основами. А может, это бред, может, он просто хочет выдавать желаемое за действительное, а Крис всего лишь издевка мира, отражение Рейстлина в мироздании. Хочешь видеть, кем ты был и кто ты есть? Пожалуйста. Смотри, страдай, вой от бессилия и злости на глупую девчонку, убить которую никогда не поднимется рука! Сказать по правде, Рейстлин и сам не знал, хотел бы он в своем мире видеть магию и людей, которые откроют для себя новые возможности и которые со временем обретут божественные амбиции, замкнув круг. — Что ты делаешь? — Крис стояла в дверях, зябко кутаясь в наброшенное на плечи покрывало. На бледном лице налившиеся синяки проступали особенно отчетливо, а на разбитой губе образовался корка запекшейся крови. В доме Рейстлин провозился с ней не меньше часа, пока не убедился, что она уснула, а не умирает в беспамятстве от полученных побоев. Сил это отняло немало, но судя по всему, чувствовала она себя уже терпимо, раз могла ходить. — Убирался, — ответил он и кивнул на заметки. — Не боишься экспериментов? — Нет. Так я хотя бы могу помочь людям, а если со мной что-то случится, то не жалко, — Крис села на край стола и прикусила губу, замолчав. Потом все-таки продолжила. — Знаешь, им это нужно. Ну в смысле тем, кто ко мне приходит. Жрецы в храме, конечно, молодцы, но не всесильные. А так удается помочь даже совсем безнадежным. — Не похоже, чтобы тебя в народе ценили. Я слышал, ты наоборот, проклятиями занимаешься, мужей из семьи уводишь. — Слухи, — резко ответила она. — Я этим не занимаюсь. Ты им веришь? — Нет. Но этим, — Рейстлин хлопнул стопкой листов по столу, — в одиночку заниматься не стоит. Не то дело, когда можно брести наугад. — Ты рядом с окном сидишь, выгляни, а? Вдруг стоит очередь из желающих меня учить. — Ты уже проявила инициативу, уничтожив город, — жестко сказал он. — Повторить твой подвиг с этим я тебе не дам. — Я… — Крис сглотнула и прямо уставилась на стену, будто пыталась найти на ней ответы. — Я виновата и не могу найти себе прощения, да и едва ли оно возможно. Но там творились страшные вещи, я не могла оставаться в стороне! Иначе бы все просто исчезло. — И как? Удачно? — Нет. — Ты не дождалась помощи. Просто не нашла в себе терпения подождать, пока я восстановлюсь, — Рейстлин встал, обошел стол и остановился перед ней, глядя в глаза. — Я бы помог, но ранение было слишком серьезным, мне показалось, ты это поняла. Я ошибся. Но права ты, я должен тебя ненавидеть, потому что из-за чужой взбалмошности лишился Хизы и едва не потерял долину, защита которой далась мне слишком большой ценой. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. То есть… какая связь между тобой и долиной? Зачем ты мне все это говоришь? — Делать ошибки легко, гнев, эмоциональность и нетерпение для этого подходят лучше всего. Но чтобы их исправлять, нужно смирение и способность прощать, прежде всего самого себя. И сейчас мы можем поговорить обо мне, а можем исправить твою ошибку. Что предпочтешь? — он протянул ей руку. — Сейчас? — Да. — Не уверена, что смогу. Ты же знаешь… — Это не развлечение и не показательное выступление, чтобы наблюдать со стороны в комфорте. Придется переступать через собственную боль и слабость. Если не хочешь, я постараюсь понять. Крис, покраснев, возмущенно сжала зубы и спрыгнула со стола, едва не завалившись на Рейстлина, но тут же выпрямилась и, позволив покрывалу сползти на пол, судорожно сжала его руку. В Мертвом городе Крис так усердно не смотрела по сторонам, что Рейстлину стало почти смешно, но он не стал ничего говорить, слишком хорошо понимая, что она боится последствия ее же глупости. Да и мало кто на ее месте решился бы смотреть на серые дома и серых каменных людей. По ощущениям — все равно что идти через поле, усеянное мертвецами. В молчании они дошли до фигуры Хизы, и Крис остановилась, впервые подняв на него хмурый взгляд. — И что мне делать? Ты даже сферу не взял. — Сила не в гм… сфере, она только концентрирует ее, простой человек не смог бы и травинку превратить в камень. Сила в тебе, — Рейстлин отставил трость, прислонив ее к ноге статуи, и положил руки на плечи Крис. — И все, что ты видишь, сделала ты с ее помощью. — Я уже это поняла. — Это не упрек. Важно, чтобы ты поняла свою связь с местом и последствиями, почувствовала их. Закрой глаза и сосредоточься. Здесь все пронизано остаточной силой, и ты должна ее увидеть. Крис недоверчиво хмыкнула, но глаза закрыла. Несколько минут она раздраженно хмурилась, явно не ощущая ничего, но потом расслабилась, глубоко вздохнула, и Рейстлин, так и не убравший рук с ее плеч, вместе с ней увидел в воздухе завихрения энергии разного размера, раскиданные по городу в хаотичном порядке. Значит, его смутная догадка оказалась верна — Крис не просто выпустила силу, которая смела все на своем пути, она попыталась сотворить заклинание. Неосознанно, полагаясь лишь на свое желание, оттого оно и не смогло достроиться, разлетевшись ошметками во все стороны. И его собственное колдовство, когда Рейстлин попытался оживить город, запуталось в этих ошметках, отразилось от них, превратившись в еще одну разрушительную волну. — Стяни то, что ты видишь, к нам. — Как?! — Представь, что от них тянутся нити, и попробуй за эти нити ухватить. Нам надо собрать все эти сгустки в одном месте. Крис сжала губы и резко выбросила перед собой руку, ударив Рейстлина, но он и не подумал отойти. Ей может не хватить силы, да и просто в любой момент упадет из-за накатившей слабости. Несколько сгустков потянулись к ним, но не успели приблизиться, как Крис вскрикнула и скрючилась над землей, зажимая нос ладонью. — Я не могу! — прошептала она, второй рукой вытирая кровь с губ. — Не могу, мне больно! Они сопротивляются. — Подцепи хотя бы один, — Рейстлин помог ей выпрямиться, а потом обошел со спины и придержал ее руку своей. — Я помогу. Ее пальцы дрожали, ловя в воздухе невидимую нить, но все-таки ей удалось, Рейстлин отчетливо видел, как один из сгустков поплыл к ним, почувствовал силу Крис, текущую по нити, и пустил следом свою. Его магия прошла сквозь сгусток и рассеялась сетью, ловя осколки заклинания — один, второй, третий… последний. Осталось самое трудное. Он отошел в сторону и сосредоточился на заполненной сети, резко свернув ее и дернув к себе. Двигалась она с трудом, сопротивляясь, заклинание пыталось вырваться на свободу, но теперь Рейстлин действительно был сильнее, хотя в голове отчетливо нарастал гул, став совсем нетерпимым к тому моменту, как невидимая сеть оказалось рядом с ними. Он выдохнул и с усилием свел вместе руки, добавляя в заклинание силы, чтобы оно достроилось до целого, которое можно будет увидеть. — Что это? — прошептала Крис, когда он опустил руки и позволил себе сесть у ног Хизы. — Заклинание, которое ты пыталась создать, — устало ответил Рейстлин, глядя на тускло светящуюся сферу, ставшую видимой. — У тебя была сила и переизбыток эмоций, но не было никаких умений… нет и сейчас. Ты интуитивно попыталась что-то сплести, но не смогла, выпустив в мир его ошметки. Они не давали мне без тебя исправить ситуацию. А сейчас лучше тоже сядь, будет больно. Больше Рейстлин старался не смотреть на Крис, опасаясь, что не сумеет завершить начатое, если увидит ее боль. Иначе не получится, само заклинание можно рассеять и так, но этого мало, нужно обратить его вспять, проведя через того, кто его создал. А вместе с ним и боль, страх, ужас людей, которые оказались обращенными в прах. Рейстлин взял трость и направил навершие в сторону сферы. Она быстро стала уменьшаться, менять форму, вытягиваясь и превращаясь в стрелу, за которой вихрями клубилась серость — последствия разрушительной волны. Дождавшись, когда вихри наберут силы, Рейстлин дернул тростью, задавая направление, и стрела полетела прямо в Крис. Она вздрогнула. Обхватила себя руками. Закричала и тут же упала, катаясь по земле и кусая сжатую в кулак руку. На глазах выступили слезы, а из носа хлынула остановившаяся было кровь. Дождавшись, когда Крис немного успокоится, Рейстлин сел рядом, приподнял ее и прижал к себе, успокаивающе гладя по волосам. — Все, ты молодец, — как можно ласковее прошептал он. — Теперь все будет хорошо. Над головой послышался судорожный вздох, и рядом упал сначала меч, а за ним и тело переставшей быть камнем воительницы.