Полицейский медиум

На удивление их вагон оказался на половину пуст, так что команда, недоспавшая из-за раннего подъема, разбрелась по разным рядам кресел и улеглась на них досыпать. Анна же бодрствовала и сидела, глядя в окно, где еще только начинало светать. Хмурый Штольман сидел у противоположного окна, и, казалось, был углублен в книгу. Так прошло около получаса. Наконец, Яков не выдержал, отложил книгу и подошел к креслам, где сидела Анна. - Вы позволите? – спросил он. - Пожалуйста, - пожала плечами Анна. Яков сел напротив нее. Прошло еще несколько минут, прежде чем он решился начать разговор. - Анна Викторовна, я хочу попросить прощения за мое вчерашнее поведение. То, как я сорвался, было недопустимо. Извините меня, пожалуйста. - Все в порядке, Яков Платонович, - мягко сказала Анна и улыбнулась. Она, похоже, и впрямь не держала зла за вчерашнюю безобразную сцену, что он ей устроил. После нее Штольман быстро ретировался из номера Анны, но заснуть после произошедшего ему так и не удалось. Теперь, попросив – и получив – прощение, он почувствовал явное облегчение. - Анна Викторовна, вы меня простите еще раз, что я лезу не в своем дело, но, может быть, мы все-таки поговорим? - О чем? – удивилась Миронова. - То, что я стал вашим первым мужчиной, совершенно выбило меня из колеи. Этот факт у меня никак в голове не укладывается. Как получилось, что у вас не было мужчины раньше? - Яков Платонович, но вы же знаете мою историю… - Анна Викторовна, я предполагал, что у вас очень небольшой опыт близости с мужчинами, но мне в голову не могло прийти, что его у вас вообще нет. Тем более после того, что я узнал в Затонске. - А что вы узнали в Затонске? – поинтересовалась Анна. - Ну, то, что вы в школе встречались с Константином Свиридовым. - Это правда. Но мы же были тогда детьми. - Извините, но семнадцать лет – это уже не совсем детство. А уж у современной молодежи… К тому же, по слухам, он сделал вам предложение и вы согласились. - И это правда, - неожиданно развеселилась Анна. – Яков Платонович, я в то время была мечтательной девушкой с довольно традиционным воспитанием и романтической чушью в голове. Костя был моей первой любовью. Я мечтала о потрясающем белом платье с фатой, великолепной свадьбе и потере невинности в первую брачную ночь. - А что думали ваши родители? – осторожно осведомился Штольман, осознавая, что ступает на опасную почву. Но вопреки его опасениям Анна не напряглась от упоминания погибших родителей. - Они очевидно не были в восторге от желания их дочери выйти замуж в столь юном возрасте, но они были очень здравомыслящими людьми. Вернее, чрезвычайно здравомыслящим был папа, и он обладал способностью удерживать нервную натуру мамы, - улыбнулась Анна каким-то своим воспоминаниям. – К тому же им нравился Костя. Они были совсем не против того, чтобы мы поженились, просто возражали против слишком быстрой свадьбы. Они убедили отложить ее на пару лет, тем более, что они сами были наглядным примером. Мама ждала папу из армии два года, они поженились, когда он вернулся. В общем, они убедили нас, что называется, проверить чувства и серьезность намерений. Так что я поступила учиться в Москву, а Костя – в Тверь. Ну а потом сами понимаете, что произошло. Штольман решил прояснить все окончательно, так что задал вопрос с ощущением, что ныряет в ледяную воду: - Ваше бесплодие связано с полученными травмами? - Да, - кратко ответила Анна, было очевидно, что она не намерена развивать эту тему. - Простите меня, - еще раз покаянным голосом повторил Штольман. - Ну, вы же не знали, - спокойно ответила Анна. - К тому же это не проблема. - Что вы имеете в виду? – не понял Яков. - Я не хочу детей. Так что то, что я не могу их иметь, не является проблемой. Наоборот это в каком-то смысле облегчает мне жизнь. Через пару часов следственная группа в полном составе сидела на совещании в кабинете Штольмана и Коробейникова в Москве. - Значит так, коллеги, у нас на повестке дня следующие направления работы. Первое, отдайте технарям портрет Жана, который нарисовала Анна Викторовна. Пусть прогонят через наши базы данных. Шанс невелик, но вдруг что-нибудь найдется. Второе, надо опросить родных, друзей и сослуживцев Грачевского по поводу тревоживших его проблем. Третье, нужно поднять все видеозаписи по пути его следования от дома на работу. Попытаться выяснить, где и как он из него выпал. Анна Викторовна, попробуйте вызвать дух Грачевского дома и на работе. Вдруг удастся там его разговорить и что-нибудь выяснить. Фронт работ понятен? - Так точно, - нестройно ответили оперативники. - Тогда приступайте. От первого дня работы в Москве не стоило ждать особых результатов. Их и не оказалось. Оперативники, разбежавшиеся по заданиям, так и не вернулись в управление, отправившись по окончании рабочего дня прямо по домам. Анна съездила на работу к Грачевскому, но и там сеанс связи с его духом не дал результатов. Попытку поработать с ним дома она отложила на понедельник. В начале седьмого вечера они со Штольманом вышли со службы. На улице стояла чудесная осенняя погода. Анна замерла на секунду, подставив лицо прохладному октябрьскому солнцу. Рядом с ней устало вздохнул Штольман. У него на лице более глубоко пролегли складки и запали глаза. Бессонная ночь давала о себе знать. Между ними повисла неловкая пауза. Наконец, Яков нарушил молчание. - Может быть, поужинаем? - предложил он. Анна развернулась к нему и, глядя прямо в глаза, ответила: - Я не хочу есть. Спустя несколько часов, они лежали на кровати Штольмана у него дома. - Не могу поверить, - с юмором в голосе произнес Яков. – Я про наш первый раз подумал, что это был лучший секс в моей жизни. Но сегодня было еще лучше. Если это станет тенденцией, секс с вами, Анна Викторовна, меня убьет. В документе о вскрытии так и напишут: причина смерти – сексуальное наслаждение. Анна, лежавшая на животе рядом с ним, не выдержав, фыркнула в подушку. - Мне пора, - сказала она. - Оставайся, - предложил Яков и склонился над ней, чтобы поцеловать ее лопатку. – Завтра все равно суббота. Погуляем, можно сходить в кино, посидим в каком-нибудь кафе. Эти его слова заставили Анну резко подняться и сесть на кровати. - Нам надо поговорить, - очень серьезным и отчужденным тоном произнесла она. Она подтянула к груди одеяло, чтобы не чувствовать себя голой. Штольман, почувствовав, что речь пойдет о чем-то важном, оперся головой на руку и, внимательно глядя на нее, стал ждать. - Яков Платонович, мы с вами коллеги. Я вас очень уважаю и ценю. Если вы захотите, между нами будет еще и это, - Анна протянула руку и нежно провела по его голой груди, вырвав из нее резкий вздох. – Но это все. Больше между нами ничего нет. И не будет. Ни ночевок, ни прогулок, ни совместных ужинов и завтраков, ни походов в кино или театр, ни совместного проведения выходных или отмечания праздников. Мы – коллеги, у которых иногда бывает секс. И только. Мы продолжим эти наши отношения, только если вы согласны с таким положением вещей. Анна замолчала и стала ждать ответа Штольмана. Тот, не торопясь и двигаясь завораживающе плавно, как представитель кого-то из больших кошачьих, поднялся и приблизился вплотную к Анне. Он чувственно провел тыльной стороной ладони по ее руке вверх, потом по плечу и шее. На его лице появилась довольная усмешка. - Анна Викторовна, да вы само совершенство, а не женщина, - ответил он, наконец. - Где вы были до этого всю мою жизнь? - Значит, мы договорились? – уточнила Анна. - Безусловно, дорогая, - подтвердил Штольман. - Ну, тогда я пойду. Анна сделала движение, готовясь встать с постели. Но внезапно она оказалась опрокинута обратно на подушки и над ней навис Штольман. - Как насчет того, чтобы перед уходом… на посошок? – лукаво улыбаясь, спросил он.