Моя свобода

— Киба, даттебайо! Где тебя носит? Нам выходить пора! Инудзука нарочито лениво примкнул к ожидавшей его у ворот паре шиноби. Но Наруто и не думал замолкать. Выбросив вперед вытянутую руку со сжатым кулаком, он издал победный клич самца опоссума, отчасти напоминающего человеческое «Вперед!!!». Коноховцы, отряхнувшись от пыли, клубами летящей за смерчем-Узумаки, покинули деревню. Киба смотрел себе под ноги в задумчивом молчании. Акамару плелся рядом, изредка утыкаясь носом в расслабленную ладонь хозяина. Казалось, что этих двоих накачали снотворным, отхлопали по щекам и в таком состоянии выпустили на миссию. Несмотря на эту странную картину, Наруто и Тен-Тен не удивлялись ей, не спрашивали, в чем дело. За год с тех пор, как Киба вернулся с продолжительной миссии, многое в нем поменялось. Больше не было того неугомонного болтуна-задиры, хвастающего новыми техниками и подкалывающего окружающих. Киба стал более замкнутым, сосредоточенным и… взрослым? — Как поживает Куренай-сенсей? Ее Кио наверняка уже совсем большой, — мягко сказала Тен-Тен, поравнявшись с Инудзукой. Спустя несколько секунд молчания она переспросила: — Киба? — А? — он вздрогнул и перевел затуманенный взгляд на нее. – Тен-Тен? А, Кио… Бегает везде, играет в ниндзя. Хочет стать, как отец, героем. — Теплые мысли согрели его взгляд, уголки губ поднялись в улыбке. — Я недавно была в гостях у Хинаты и Неджи. Ты давно к ним не заходил, да? — Да, наверное, — отрешенно и вместе с тем пристыжено произнес Киба. — Она хочет увидеть тебя, скучает. Сидеть дома с младенцем тяжелее любой миссии, — усмехнулась куноичи. — Даже Шино, если сам прийти не может, посылает своего жука, чтобы проверить, как там Хината. — Укор в ее голосе становился все более различимым. — Я приду, Тен-Тен, — заверил ее собачник, придав голосу твердость. Девушка улыбнулась. — Когда Шикамару вернется, не знаешь? — лень в его голосе разбавилась ноткой интереса. — Скорее всего, через две недели. Гааре-сама и Канкуро-сану наверняка тяжело с племянником. Зато можно прочувствовать себя настоящими дядями. Беседа путников была прервана громким возгласом блондина: — Даттебайо, ну как же можно так медленно! Нас все уже заждались! — стоя у входа в деревню, он махал друзьям руками. — Похоже, у Наруто передоз рамена сегодня, — буркнула Тен, и они подбежали к Узумаки. Деревня включала в себя два десятка домов и примерно такую же горстку людей. Миссия шиноби заключалась в помощи всей деревне, жители которой состояли преимущественно из стариков. Долгожданных гостей встретили тепло, предложили отдохнуть с дороги и поесть, но благоразумная Тен-Тен ответила, что угощаться они будут исключительно после работы. Неугомонному блондину поручили починить мост через неширокую речку, единственной куноичи – помочь местной знахарке собрать лекарственные травы на год вперед, а Кибе с Акамару – снять урожай риса с поля. Работа шла полным ходом. Инудзука, стоя босыми ногами по щиколотку в мутной воде, интенсивно работал серпом, срезая ярко-зеленые пучки, Акамару же, аккуратно прикусывая стебли, перекладывал их в плетеную корзину, прикрепленную к спине хозяина. Глядя на хмурое лицо парня, можно было подумать, что кто-то хорошенько подпортил ему настроение с самого утра, или, по крайней мере, старался это сделать. Но, не смотря на грозный вид, в голове у Кибы не было ни единой мысли. Даже зародыша. Абсолютное отсутствие эмоций, идей, размышлений. Пустота. Как будто кто-то жестокий высосал из тела всю душу, заковал в стальные цепи и скинул с высокого обрыва в черную бездну. Тем не менее, ловкость рук и трудоспособность остались при нем, так что уже через три часа поле пустовало. Пучки растения, связанные в снопы, уютно расположились под солнышком. — Спасибо, Киба-сан, дальше мы справимся сами, — сухонькая старушка, похожая на одуванчик, обладала твердым командирским голосом. Инудзука молча кивнул и направился к Наруто – посмотреть, как тот справился со своим заданием. Раскрасневшийся Узумаки отдавал приказания своим клонам. Одна группа рубила деревья в лесу – возмущенные возгласы спорящих с отдавленными конечностями слышались даже в деревне. Другая группа, пыхтя, тащила стволы к реке. Третья убирала лишние ветки (а иногда и совсем не лишние пальцы). Четвертая команда, толпясь и создавая кучу-малу, каким-то образом скрепляла бревна между собой, получалась аккуратная дуга. Киба лишь удивлялся, как Наруто смог так организовать работу со своими шумными вторыми Я. — А, Киба, — поприветствовал его улыбающийся во все тридцать два блондин, — мы уже почти заканчиваем. — И очередная порция криков обрушилась на ни в чем не повинных клонов. Вскоре появилась Тен-Тен, точнее, сначала из леса выполз огромный сноп всяких ромашек и медуниц, а потом, почти наполовину скрываясь в травах, на согнутых ногах изящно прошествовала куноичи. За ней шла древняя бабушка с корзинкой, полной лесных ягод. Указав Тен место для сушки растений, бабуля удалилась в свой дом, а девушка скинула с себя груз природы и, утирая пот со лба, проворчала что-то о нелегкой женской доле. Далее следовало чаепитие всей деревней, не исключая, конечно, гостей. Спустя пару часов коноховцы еле выползли из-за стола, и то потому, что сослались на доклад Хокаге об успешно выполненной миссии. Обратный путь занял больше времени. Даже Акамару, объевшийся якитори*, имел единственное желание — развалиться под сосной. — Надо почаще у бабули Цунаде выпрашивать миссии в соседние деревни, — с довольной мордашкой произнес Наруто, поглаживая себя по оттопырившемуся животу. — Ага, чтобы потом в двери не влезать, — осекла его Тен. — Хотя, и правда, вагаси* были изумительны. — Она облизнулась. «Хотя бы лень появилась, это уже радует, — мысленно усмехнулся Инудзука. — Возможно, стану похожим на Шикамару…» Когда шиноби вернулись в деревню, наступил поздний вечер. Наруто с Тен-Тен пошли к Хокаге докладывать о миссии, а Киба успешно улизнул с этого мероприятия, уговорив друзей сходить без него. — Много времени уже прошло, — задумчиво произнесла куноичи на пути к резиденции Пятой. — Когда же он перестанет? — Никогда, — просто ответил Узумаки, глядя на статуи Хокаге. — Временем тут не обойтись. *** Звездное небо мерцало своей неизменностью, приветствуя, как давнего друга, взгляд Кибы. Парень лежал на траве, запрокинув руки за голову и вытянувшись во весь рост. Как обычно. Акамару, свернувшись калачиком, тревожно дремал рядом с ним. Опять одни, как и полтора года назад, и пять лет, и десять. Раньше Инудзука был бы рад провести всю свою жизнь с Акамару, больше никого для счастья, казалось ему, и не надо. Нет, отношение к любимцу осталось прежним, поменялся взгляд на присутствие в его жизни кого-то третьего. Сейчас бы Киба все отдал, лишь бы чувствовать рядом тепло ее тела и аромат жасмина. Рико… Кэори. Кто бы мог подумать, что заурядная с виду миссия станет для него судьбоносной? Кто знал, что, отправившись в южные земли, он, Инудзука Киба, повстречает там человека, перевернувшего всю его жизнь с ног на голову? Кто чувствовал, что черноокая красавица-принцесса станет для него самым желанным и родным существом на всей планете?.. Знай он это полтора года назад, стремглав помчался бы на остров, похитил правительницу и силой увез бы ее в Коноху! И плевать на мнение окружающих. Какая разница, что о тебе думают, когда ты счастлив? Но он не знал тогда ничего. А теперь… След бывшей принцессы давно стерся. Никто понятия не имел, где Кэори но Ясмин, даже нынешние правители острова. Киба регулярно интересовался новостями с южных стран, расспрашивал путников и гостей Конохи, но вести о Рико обрывались в ту ночь, когда произошла смена власти. Зачем он ее отпустил? Почему позволил себе подчиниться ее словам? Теперь, по прошествии времени, Инудзука был на сто процентов уверен, что ее последняя фраза была ложью, наглым враньем, ширмой, чтобы прикрыть страх за свое будущее и гордыню. Но почему, почему он не понял этого раньше? Ярости не было, равно как и горечи. В первый месяц после возвращения в деревню Киба пытался заглушить боль, заваливая себя миссиями и тренировками, пытался забыть последние полгода, как сладкий, но нереальный сон. На расспросы друзей отшучивался, уходил от разговоров. Но это не принесло результата – каждую ночь, стоило только закрыть глаза, всплывал ее образ. С каким бы упорством Киба ни гнал его, шелковистые волосы, бархатистая кожа и дурманящий запах возвращались к нему вновь с удвоенной силой. Тогда и случился первый срыв. Да, Инудзука никогда не думал, что может стать параноиком, но терзающие душу воспоминания никак не хотели оставлять его разум, постепенно уничтожая здравый смысл. В ту ночь полная луна сияла на чистом, как блюдце, небосводе. Киба убежал далеко в лес, не в силах сдерживаться более. Акамару еле поспевал за ним, он никак не мог понять, отчего хозяин ведет себя так странно. Но Киба в этот момент сам не осознавал, что делает. Он крушил все на своем пути, сметая деревья цугой, как спички, тараня землю, создавая глубокие воронки. А после, слегка успокоившись, он завыл на луну со всей горечью и тоской, на которую только был способен. Акамару благоразумно стоял в стороне, наблюдая за безумствами хозяина. А когда тот окончательно выдохся, прекратив свою арию, пес подхватил последние ноты и сел рядом с Кибой. На следующее утро деревня полнилась слухами об оборотне, разворотившем немалый участок леса и воющем, подобно волку. С тех пор срывы случались каждые два месяца. Инудзука больше не бывал в состоянии аффекта – он сознательно отправлялся вглубь леса по тайным проходам, изученным еще в детстве, чтобы не заметили его исчезновения. И, добравшись до обозначенной точки, шиноби вновь принимался крушить все, что попадется под руку, вымещая всю злость, гнев и ярость, накопившихся за месяцы разлуки с той единственной, что подарила ему настоящую свободу. Якитори — жареный цыпленок (аналог шашлыка). Вагаси — традиционные японские сладости. Гёдза — "пельмени", небольшие кусочки мяса, завернутые в тесто.