Коллапс

Названные звёздами, звёздными детьми они и стали. Их родители даровали им большие возможности, однако с большими возможностями они обременили их и большой ответственностью, а всякое действие диктовал заветный образ из головы. Идеалистический образ. Образ, которому они должны были соответствовать. Никто не спросит у детей, какого будущего они хотят для себя, заботливая мать уже сама всё расписала, им осталось лишь поставить подпись чернилами поступков на пергаменте жизни. Вы лучшие. Вы станете ещё лучше. Я всё за вас отдам. И построю новый мир на пепелище. Большой Зал Хогвартса сверкал огнями, они отражались в глазах студентов, смешивались с их яркими мечтами и от того множились. Четыре длинных стола тянулись вдоль величественного помещения, и каждый был окружён подростками, жадными до новых впечатлений, желающими показать себя миру. Разноцветные флаги переливались цветами; особенный день, когда блистали не герба факультетов – лишь герб самой школы, но отнимали у него внимания знаки иностранных заведений. Совсем недавно здесь постукивали приветствием болгары, извергая искры; вторяли свечению звёзд с потолка милые француженки. Мощный звуковой сигнал воззвал к тишине, предупредил легкомыслие и беззаботность: хватит шептаться об особенностях таких необычных гостей. Люциус Малфой, как директор Школы Чародейства и Волшебства Магической Британии, вальяжной походкой с гордой осанкой подходит к чарующему высокому кубку. Надменный взгляд и воплощение уверенности, мужчина был раечником своего собственного театра. И сейчас он готовит очередное представление. Чины из министерства должны внимательно следить за ним, отметить его профессионализм и зафиксировать это, чтобы затем отблагодарить особой монетой. Кубок испускает слабый дым синего оттенка, шепчет и щёлкает на своём языке. Мгновение – и обгорелый пергамент летит в сторону директора. Этот праздник не нравился слизеринцу. Юноша кривит губы. Кассиопея смотрит на него излишне довольным взглядом, и Драко не понимает причину такого настроения. Студента начинает злить это змеиное настроение Блэк, особенно сейчас, когда он сам разбит и расстроен. Блондин сжимает челюсть, сдерживая резкий комментарий: она ведёт себя не так, как ожидается, не так, как делала это обычно, подыгрывая его артистизму своей хитростью – плодом высокого ума, извращённого в мире без морали. Сидящий рядом Алиот спокоен, как рыцарь давно прошедший акколаду: ему всё равно на козни своей сестры, по крайней мере – пока. Чванные замечания своего близкого друга он так же оставляет без внимания. Это его особенность, черта с рождения, не осквернённая воспитанием – он игнорирует декорации, которыми украшают себя люди, это обилие рюшек вокруг их характера, великолепие выдуманных образов и словоблудие; Алиот предпочитает обращать внимание только на суть самого человека. Вот оно – Золотое Трио Хогвартса. Герои-индивидуальности, вмешивающиеся в ход истории каждый год: разоблачение антиправительственного заговора Кингсли; сохранение от разрушение древнего артефакта – диадемы Кандиты Когтевран; обнаружение террористической общины магглорожденных волшебников. Они могли бы стать и звёздами этого года, чтобы их имена вновь разносили чужие уста, если бы не это чертово выступление Кубка. И не его возрастное ограничение. - Я говорю, что система состязаний писана придурком, а потому обходит нас стороной. Что в этом такого смешного? – Слизеринский Принц не стесняется вести беседу прямо посреди мероприятия. Хоть так воззвать к вниманию – блондин всё равно заведомо расстроен, ведь возносить лавры будут не ему. Дурацкое ограничение на возраст. Все их задания сплошной детский сад с которыми даже первокурсник справится. Зал разгорается хлопками и выкриками, Люциус назвал первое имя, и атлетически сложенный болгар, сдерживая какую-либо эмоцию, решительно движется к организаторам торжества. Крам. А ведь когда-то он даже нравился Драко. До сегодняшнего дня. До этого дементорского момента. Сейчас он даже не поаплодирует этому ловцу. Ещё чего. Она не обрывает интонацию своего ехидства; развернувшись к Драко, девушка туго завязывает ему зелёный галстук. Скользит шёлковая ткань. - Мне весело. Что в этом такого хмурого? – С иронией, зеркально противопоставляет слова Кассиопея. Алиот чуть вздымает уголок губ, его забавит затеянная сестрой игра. Драко останавливает девушку, своей ладонью накрывает её кисть, ослабляя узел на шее. Вздохи и игривые смешки отвлекают, провоцируют посмотреть в сторону привлекательной студентки Шармбатона. Значит, блондинке в юбке это задание по плечу – а четверокурсникам нет? Да она едва заклинание второго уровня защиты сможет выговорить, не запнувшись. - Прекрати. – Обрезает он, рвёт касание между ними. Кассиопея соглашается, отводит взгляд и принимается за нарезанный салат, подмигнув Алиоту. - Драко Малфой. – Одёргивает слишком знакомый голос, но струны в нём напряжены гораздо сильнее, чем обычно. Люциус, зачитывающий имена у стойки, как директор, замирает, как отец. Приглашённые чины из министерства начинают многозначительно переглядываться. Зал больше не одобряет выкриками очередного кандидата – умолкли все, не знают, как принять этот факт. Никто не рискует вслух считать подростка обманщиком. - Кто бы мог подумать? – Жеманно потягивает вопрос Кассиопея, всковырнув вилкой сочную нарезку. Она ждёт похвалы: объективной оценки её таланта и применённых редких знаний – объективно она сделала невозможное. Но Малфой младший слишком растерян, чтобы сказать ей что-либо. Страх залил в его живот ледяную воду и она тянет его вниз, к расписанному полу, даже ниже – как глубоко он мог бы провалиться? Всё так, как он и хотел, все взгляды прикованы к слизеринскому столу, к его персоне. Иронично. Драко не спешит подниматься, пытается справиться с установившимся вокруг него напряжением; словно колонны, которые держали небо рухнули – и всё свалилось на него. Дементор тебя подери, ему нужно встать. Юноша направляет голубой вектор в сторону отца, выискивая в нём руины тех колонн. Ну конечно же! Он выйдет вперёд, потребует оваций, скажет всем, какой он замечательный: ведь имя было брошено в шутку, но кубок воспринял его со всей серьёзностью, разглядел таланты, принял за кандидата. И его значимость не сможет кто-либо оспорить. Но на ратное поле он не выйдет, конечно же, нет. Отец всё замнёт, скажет, что это ошибка, и они найдут другого самоубийцу. Экстатическое возбуждение. И Драко поднимается с самодовольной улыбкой, излишне уверенной. Его вид безупречен, он изображает великолепие и стать настолько убедительно для отца, что Люциус начинает задумываться: может быть, его сын и сможет пройти смертельные испытания – стать истинной гордостью семьи? Алиот наклоняется к Кассиопеи, чьи кудри смеясь рассыпались и подпрыгивали: - Почему не я, Касси? – Спрашивает он у сестры с той интонацией, которая так постоянна и тривиальна между людьми, соблюдающих друг с другом самую близкую дистанцию из всех возможных. - Если бы я продиктовала Кубку твоё имя, мы оба погибли бы раньше начала испытаний. От мамы. – С извиняющейся интонацией прикусывает пухлую губу Кассиопея. Ей не хотелось обижать родного брата, но ещё больше ей не хотелось ранить мать, которая взорвётся чувствами после того, как узнает, что её дети как-то связаны с испытаниями на смерть. К тому же, в отличие от Алиота, Драко думает только о себе и труслив. Он – идеальное решение для испытаний на выживание, ибо именно это он может делать лучше всего. Выживание, а не геройство. Она была уверенна, что даже если Люциус захочет – распорядители не смогут перечеркнуть волю такого магического артефакта, пусть и, возможно, Кубок назовёт четвёртого кандидата – того, кто должен был быть избранным на самом деле. В любом случае, Драко будет признанным участником фестиваля. Это значит, что их команда снова будет значима, заполучит больше, чем когда-либо – будет запечатлена в книжной памяти истории. От Блэков всегда ждут деяний именно на её страницах. Алиот и Кассиопея названы своей матерью великими – к величию они и будут стремиться.